Демиург

Действующие лица

Оуэн Кронион.

Селена Чандр.

Психолог (Марк).

Отец Оуэна.

Мать Оуэна.

Адам, сын Оуэна.

Охранник.

Хор.

Место действия: Большой город, в котором можно затеряться.

Действие первое

Кабинет психолога. Ночь. За столом сидит ПСИХОЛОГ (Марк). Он дописывает что-то в папке, а потом кладёт её поверх стопки таких же папок. Потирает усталые глаза. Раздаётся звонок сотового телефона, в качестве мелодии звучит Фрэнк Синатра «Love me tender».

Психолог. Здравствуй, милая. Прости, пришлось задержаться и разобраться с картами пациентов. Да, уже закончил. Да, очень хочу есть. Целую. Скоро буду.

Психолог встаёт из-за стола, одевается, берёт портфель и направляется к двери. Его рука тянется к выключателю, чтобы погасить верхний свет, как вдруг раздаётся стук в дверь. Он открывает дверь. На пороге стоит ОУЭН КРОНИОН, скулы его лица напряжены, волосы слегка растрёпаны; взгляд «горит», но за этим пламенем чувствуются огромная ярость, отчаянье и боль.

Психолог. Я могу вам чем-то помочь?

Оуэн. Вы ещё принимаете?

Психолог. Вообще-то нет, уже ухожу. (Внимательно наблюдает за Оуэном.)

Оуэн. Тогда простите.

Психолог. Так чем я могу вам помочь?

Оуэн. Ничего страшного.

Психолог. Проходите.

Психолог впускает Оуэна, закрывает дверь и садится за стол. Оуэн останавливается посередине кабинета.

Психолог. Присаживайтесь в кресло.

Оуэн. У меня есть одно условие.

Психолог. Что за условие?

Оуэн. Никаких заметок.

Психолог. Я так не работаю.

Оуэн направляется к двери.

Психолог. Только если объясните почему…

Оуэн (останавливается и оборачивается). Чтобы этот разговор остался между нами. Мне важно услышать честное мнение со стороны, чтобы сделать вывод.

Психолог. Какой вывод?

Оуэн. Как жить дальше…

Психолог. Присаживайтесь.

Оуэн. Мы договорились?

Психолог. Да.

Оуэн садится в кресло.

Психолог. У меня тоже есть условие.

Оуэн (настороженно). Какое?

Психолог. Вы будете отвечать на любой мой вопрос.

Оуэн. Я согласен.

Психолог. Тогда, как будете готовы, начинайте…

Оуэн круговым движением нервно поглаживает левое колено. Внезапно рука замирает.

Оуэн. Восемь лет назад я подвергся… (Продолжает после короткой паузы.) Своего рода… изнасилованию со стороны своего друга. И, как оказалось, (ухмыляется) самым распространённым образом. К тебе втираются в доверие, ты привязываешься к человеку и начинаешь считать его своим другом, а потом в момент твоей максимальной беззащитности… (Не веря, качает головой.) Таких, как я, у геев называют «обращённый». (Зло ухмыляясь.) Как в какой-нибудь религии или секте. (Замолкает.)

Психолог. Вы упомянули про момент максимальной беззащитности. Как это произошло?

Оуэн (после паузы). Всё началось со Дня рождения моей подруги. Там появилась та, которую я так долго любил, но у нас не сложились отношения…

Психолог. Почему?

Оуэн. Потому что она любила другого. Встречалась со мной и параллельно ещё с одним, не догадываясь, что я знаю об этом. А я, в свою очередь, надеялся, что что-то изменится. Но, когда понял, что хочу заставить её выбрать меня, прекратил все отношения. (Морщится.)

Психолог (решая немного сменить тему). И что случилось на Дне рождения?

Оуэн. Всё как обычно. Когда ты считаешь, что забыл человека и больше ничего к нему не испытываешь. Именно в этот момент на тебя с новой силой нахлынивают эмоции. И, чтобы притупить чувства, ты начинаешь топить их в алкоголе…

Психолог. Что было дальше?

Оуэн. Мой друг тогда тоже был рядом со мной, День рождения был у нашей общей знакомой. Вот только он не пил — был за рулём. Далее всё очень мутно. Помню, что вместо моей квартиры он привёз меня к себе. Следующее, что осталось в памяти — я уже на диване без верхней одежды и его рука в моих трусах… Перед глазами всё плывёт, тело не подчиняется. Он говорит, чтобы я так не переживал из-за расставания с ней. Тянет меня за собой в спальню… И вот я уже валюсь на постель, а далее он начинает меня целовать… И мне в какой-то момент становится настолько на себя наплевать… Что я отвечаю, кусая его за язык при каждом поцелуе… Ну а дальше всё переходит к основному действию… Так что, по сути, всё это было даже обоюдно. Не так ли?

Психолог. Другой человек воспользовался вашим беспомощным состоянием, вы не могли сказать нет, он принял за вас это решение. Это называется изнасилованием.

Оуэн. Но я знал, что он испытывает ко мне больше, чем дружбу. А значит, мог его спровоцировать.

Психолог. Он вам признавался или намекал, что испытывает к вам более глубокие чувства?

Оуэн. Нет, но я точно знал.

Психолог. Даже если так, это не оправдывает его поступка. Он умышленно воспользовался ситуацией в своих корыстных целях, и он был трезв в тот момент. И не вы, а именно он принял это решение.

Оуэн. Но ведь я даже помню события той ночи.

Психолог. Это сейчас вы, как вам кажется, помните эти события. После стольких лет возвращения к ним в ваших мыслях.

Оуэн (вспоминая). В тот момент в спальне играл Синатра… И боли от происходящего я не помню… (Сжимая крепко руки в кулаки.) Хотя, может, это и к лучшему.

Психолог. Что вы имеете в виду? (Подмечает, что Оуэн поймал себя на своей реакции на эту ситуацию и теперь медленно разжимает кулаки.)

Оуэн (после паузы). Неконтролируемый гнев сродни сильному опьянению. Тебе хочется отомстить, хочется вернуть свою силу, обрести контроль. Ты приходишь набить морду, а тебя начинают провоцировать, ещё сильнее распаляя твой гнев внутри, доводя до единственного желания — проделать с обидчиком то же, что он проделал с тобой. Забрать у него свою силу… И поэтому, наверное, я рад, что в тот момент я был раздавлен тем, что такое вообще могло произойти в моей жизни. Считая, что, раз это случилось, значит, часть меня этого хотела. Что, скорее всего, я сам спровоцировал и вынудил его так поступить.

Психолог. Но сейчас вы так не считаете?

Оуэн. Сейчас я всё же склоняюсь к тому, что это было предательство. Предательство от человека, которому я искренне доверял, наивно полагая, что нахожусь в безопасности.

Психолог. Сейчас вы доверяете людям? Точнее, я переформулирую вопрос: вы доверяете людям, как прежде?

Оуэн. Стараюсь, но это нельзя назвать «как прежде».

Психолог. Вы чувствуете опасность?

Оуэн. Я чувствую себя уязвимым, а это противное чувство.

Психолог. А может, вы считаете, что если кто-то другой узнает о случившемся, то, значит, это произошло в действительности?

Оуэн. В этом есть правда. Но не в моём случае. Я каждый день чётко осознаю, что это произошло в действительности.

Психолог. Ваше недоверие относится и к женщинам, и к мужчинам?

Оуэн. Ко всем.

Психолог. Расскажите подробнее, что вы чувствовали, когда всё осознали?

Оуэн. Отвращение к себе. Я потерял контроль, а это непростительно… И тот факт, что я был пьян, когда всё это происходило, ещё больше усугубил отвращение. Ведь считается, что алкоголь высвобождает всё самое потаённое. Что у пьяного на языке, то у трезвого в голове.

Психолог. Алкоголь не высвобождает, а притупляет, а в очень больших дозах подавляет…

Оуэн. В тот момент для меня это было лишь трактовкой слова «высвобождает».

Психолог. Вы до сих пор чувствуете это отвращение к себе?

Оуэн. Уже намного меньше. Оно теперь в основном переместилось на ситуацию, которая со мной произошла.

Психолог. Вы кому-нибудь рассказали о том, что с вами тогда случилось?

Оуэн. Нет…

Психолог. Почему?

Оуэн. Родителям я не сказал, так как хотел, чтобы близкая и родная мне атмосфера внутри моей семьи осталась нетронутой. И в то же время я боялся, что они примут что-то внутри меня, что поспособствовало произошедшему в ту ночь.

Психолог. Ваши родители ничего не заподозрили?

Оуэн. Они чувствовали, что со мной что-то происходит. Поэтому я ушёл с психологического и поступил на экономический в другом городе.

Психолог. То есть вы буквально решили оставить атмосферу внутри семьи нетронутой. Как давно вы виделись с ними?

Оуэн. Давно. Когда я учился, они пару раз приезжали меня навестить. А когда я стал работать… Сейчас мы периодически перезваниваемся.

Психолог. Что вы чувствовали, когда они приезжали к вам?

Оуэн. Радость и спокойствие. Как в детстве…

Психолог. Вам хотелось им открыться в этот момент?

Оуэн. Да. Но я понимал, что тогда это всё разрушит, и они больше не посмотрят на меня, как прежде. Помню, когда они приезжали в последний раз, уже перед самым отъездом они сели передо мной на диван и со всей серьёзностью спросили, счастлив ли я. Они смотрели на меня так пристально, что я на мгновение растерялся.

Психолог. И что вы ответили?

Оуэн. «Да». Ответил, что хочу жить именно такой жизнью. А потом тут же затараторил о перспективах этого университета для меня, что лучшим студентам на курсе обеспечено трудоустройство в лучшие компании и всякую такую чушь… И рассказывал это с таким энтузиазмом, с такой эмоциональностью…

Психолог. А что ваши родители?

Оуэн. Они ничего не сказали. Обняли меня крепко-крепко. Мама поцеловала со слезами на глазах, и они ушли. После мне было так мерзко.

Психолог. Почему?

Оуэн. Вы когда-нибудь читали «Трудно быть Богом» Стругацких?

Психолог. Нет.

Оуэн. Там главный герой Румата не знает, как ему сказать правду единственному человеку, который поистине дорог ему больше жизни и которого он любит. И он понимает, что с каждой произнесённой ложью, с каждой секундой оттягивания этого момента стена между ними становится всё толще и толще.

Психолог. И что он в итоге делает?

Оуэн. Вовремя признаётся.

Психолог. Вы считаете, что упустили этот момент?

Оуэн. Да, и уже давно. Когда принял решение уехать…

Психолог. Что вам мешает попытаться?

Оуэн. Они — единственная связь с той частью меня, которой больше нет.

Психолог. И вы не хотите, чтобы они знали вас другим?

Оуэн. Нет.

Психолог. Почему?

Оуэн. Потому что это единственное, над чем у меня сейчас есть контроль. Я лишился своей силы. С того дня внутри меня и так всё словно исковеркано.

Психолог. А с друзьями вы не поделились по той же причине?

Оуэн. Они бы не поняли. А самое главное, я сам уже не понимал, кто есть мои друзья. Я отдалился от всех, стал всё реже и реже появляться на общих встречах, а потом и вообще ушёл в сторону. Сейчас я понимаю, что подсознательно с моей стороны это была проверка для них.

Психолог. Проверка?

Оуэн. Да. Учитывая, насколько я всегда был общительным. Своим изменившимся поведением я буквально кричал, что со мной что-то не так. Но никто как будто этого не заметил. Хотя нет, самое смешное, что на моё отстранение на одной из встреч обратил внимание тот самый друг. Он так прямо и спросил: «С тобой всё в порядке?»

Психолог. То есть он считал, что ваша дружба продолжается?

Оуэн. Да. Какое-то время, чтобы хоть как-то разобраться в случившемся, я делал вид, что всё в порядке и ничего такого не произошло. Я чувствовал себя виноватым перед ним.

Психолог. А сейчас вы с ним общаетесь?

Оуэн. Нет.

Психолог. Что подтолкнуло вас сегодня прийти?

Оуэн. День рождения. И осознание полного одиночества. А самое главное, мне лишь сегодня, спустя целых восемь лет, пришла в голову мысль посмотреть в поисковике психологию жертвы изнасилования… И я узнал, какому из трёх основных типов реакций пострадавшего соответствовала моя… (Достаёт из кармана брюк сложенный листок и разворачивает его.) «Контролируемая реакция: жертва маскирует или прячет свои чувства, принимая спокойный, собранный и сдержанный вид, и ведёт себя так, будто «ничего не случилось» или «всё в порядке». Пострадавший будет спокойно сидеть, отстранённо и логически отвечать на вопросы, скрывая переживаемые им страх, печаль, гнев и тревогу. Правда, там было написано «пострадавшая».

Психолог. Почему вы сделали акцент на пострадавшей?

Оуэн. Потому что до сих пор с трудом соотношу слово «мужчина» с собой. И как… «мужчине» мне до сих пор сложно признать, что всё это произошло без моей на то воли. И автор текста словно подтверждает это. Даже «жертва» — слово женского рода… Поэтому в тот момент мне легче было начать думать, что я — гей и сам спровоцировал эту ситуацию, нежели потерять эмоциональный контроль.

Психолог. Сейчас вы так не думаете?

Оуэн. Нет.

Психолог. Вы что-то предприняли для того, чтобы разобраться в себе?

Оуэн. Чтобы разобраться в том, что меня возбуждает, я пересмотрел множество самой разнообразной порнографии: от лёгкой до самой жёсткой и садистской.

Психолог. И к каким выводам вы пришли?

Оуэн. После того, что со мной произошло, основной…

Психолог. Назовите это слово. Это только сперва может казаться, что вы потеряете контроль.

Оуэн. После… по сути… изнасилования…

Психолог. Без «по сути». Другой человек воспользовался вашим состоянием, вы не могли противостоять, он принял за вас это решение. Это было изнасилование.

Оуэн. Ладно. (Выдерживает паузу.) После изнасилования… основной темой, которая привлекала меня в порнографии, стало доминирование одного мужчины над другим, в самых разных вариациях, заканчивая причинением боли и унижением.

Психолог. Вы с кем-то себя ассоциировали или просто наблюдали за происходящим на экране?

Оуэн. С тем, кто доминирует. И испытывал отвращение к тому, кто желает этого унижения и изображает удовольствие от него. В какой-то момент я настолько зациклился, что начал чувствовать, что тот, которого унижали, действительно заслуживает этой боли… И меня это начало возбуждать. До нервной дрожи. Меня возбуждал этот доминантный, сильный, грубый мужской образ, который делает с другим всё, что ему вздумается, плюя на него и смеясь его боли, продолжая ещё больше унижать его. Я начал ловить себя на желании слиться с ним, подчиниться ему, походить на него. Мне казалось, только так я могу быть, как он, и вернуть свою силу. (Замолкает.)

Психолог. Пожалуйста, продолжайте.

Оуэн. Бесконечные возвращения в мыслях к увиденному и к моему изнасилованию привели к появлению ярких порнографических снов и фантазий, я буквально просыпался в мокрых от спермы трусах. Позже я обнаружил, что в гейском порно-бизнесе часто тот, кто в одном фильме доминировал, в другом становится унижаемым. И это действительно возбуждающее зрелище, когда ты наблюдаешь это перерождение, этот процесс отбирания силы через унижение и причинение боли. В этот момент ты уже чувствуешь себя доминирующим над тем, кого ты для себя считал доминирующим. Ты утверждаешь над ним свою власть, одновременно чувствуя удовлетворение от принадлежности к стану «настоящих мужчин»… И вот после подобного во мне что-то щёлкнуло. (Замолкает.)

Психолог. Что именно?

Оуэн (после паузы). Что я не хочу больше всего этого. Что, когда остаётся одно вожделение, ты не знаешь, куда это тебя приведёт. Когда ты наблюдаешь большую бешеную оргию, то понимаешь, что им уже всё равно, кто их имеет, чем, одновременно с кем-то или по кругу. Это вожделение-жажда. Она не имеет никакого отношения к чувствам. Это чистый адреналин. Через боль, через унижение… И с каждым разом тебе всё сложнее и сложнее этому не поддаваться. Ты убеждаешь себя, что таким способом контролируешь ситуацию. Наслаждаться болью — это по-мужски, это источник твоей силы, твоей мощи. Это твоё посвящение.

Психолог. Вы ведь понимаете, что всё это было проекцией, яростным желанием вернуть себе силу.

Оуэн. Да. Но хождение по этой тонкой грани далось тяжело.

Психолог. У вас были половые отношения с кем-то после?

Оуэн. Нет, только самоудовлетворение.

Психолог. В тот момент вы смотрели только гомосексуальную порнографию?

Оуэн. Нет. (Ухмыляясь.) Классическая порнография меня тоже возбуждала. И это осознание своеобразной бисексуальности побудило попытаться понять суть возбуждения.

Психолог. И к чему вы пришли?

Оуэн. Независимо от того, между кем и кем в кадре происходило сношение и при каких обстоятельствах, возбуждение, без какой-либо помощи с моей стороны, у меня присутствовало всегда. И подкреплялось оно именно ожиданием полового акта, а потом и наблюдением за ним.