Бесплатный фрагмент - Чушь собачья

СОБАЧЬИ СКАЗКИ

Подарок

Бог всегда выполняет мои желания, жаль только, что с опозданием. Вот этот подарок, например, я точно помню, заказывала лет тридцать назад. А получила только что. Всё как положено — картонная коробка под дверью, с дарственной надписью: «Найден щенок, надо пристроить». Затерялась посылочка в небесной канцелярии, но лучше поздно, чем никогда. Определённо, у Бога своеобразное чувство юмора.

Моя приятельница, к примеру, хотела поехать в Париж. А поехала в пансионат «Синяя птица» неподалёку от атомной станции. Так вот, в номере у неё над кроватью висела фотография Эйфелевой башни. Другая бы на её месте всплакнула с досады, а она ничего, решила, что Бог ей сигнал подаёт, что, мол, всё идёт по плану.

У меня по плану — щенок. Редкая сука. В смысле породистости. Установить принадлежность пока не удалось ни к одной из известных. Но, по крайней мере, без дефектов — все детали на месте, на голове от бровей к ушам аккуратные швы, в других местах следы сборки отсутствуют. Пузико розовое, подушечки на лапках похожи на божьих коровок — малиновые в чёрный горошек, на попе смешная загогулина, видимо, хвост. Сначала хотели назвать Аннушкой, потому что разлила масло. Потом передумали, чтоб, не дай Бог, не накликать такого же продолжения, как у Булгакова. Решили вообще к классике не обращаться, назвали Шушерой. Снова передумали — а то так и останется не пойми кем. Стала именоваться Шушанной, и тут же почувствовала себя первой красавицей. Вместо хвоста отрастила шикарное страусиное перо и стала позволять себе вольности. Воспитываем теперь эту инфанту всем колхозом, результат так себе, на троечку. Но не теряем надежды. Только любовью и лаской. Ещё тапком, пультом и что Бог под руку пошлёт. Орёт и дуется в ответ, пыталась кусаться, но поняла, что так вести себя некрасиво. Она же девочка. «Ты же девочка!» — ору я ей. Ой, и правда! — думает девочка, ушки прижимает покладисто, язык вываливает, глаза таращит — похоже… Туфель только не хватает и сумочки.

Целую, Н.

* * *

в моей душе осадок зла

и счастья бывшего талант

и прежних радостей печаль

лишь разум мой способен вдаль

до горизонта протянуть

надежды рвущуюся нить

и попытаться изменить

хоть что-нибудь

и в узелок опять связать

надежды порванную нить

и в сотый раз себе сказать

что можно что-то изменить

и хоть не стоит свеч игра

поверь опять что победишь

Вообще-то, путешествие было запланировано — моя стокгольмская приятельница Эльвира прислала мне приглашение на её день рождения, и я несколько недель жила в предвкушении удовольствия, с которым буду нежиться в лучах северного солнца на берегу тихого залива, в котором расположена уютная Эльвирина дача.

Но тут, как водится, жизнь внесла свои коррективы — во-первых, мне не дали визу. Во-вторых, заболела тётушка Женя из глубокой российской провинции и — вуаля! — вместо роскошной шведской столицы я еду в деревню, к тётке, в глушь, в Саратов! — так, кажется, писал классик. Вот уже билеты куплены и под траурные звуки «Прощания славянки» я отъезжаю с Московского вокзала Петербурга навстречу своей хромой судьбе. Тут следует отметить, что еду я на второй полке плацкартного вагона не одна, а в компании своего таксы Тотошки, что придаёт особую прелесть путешествию на верхнем ярусе.

Если кто не имеет практики путешествий с домашними животными по российским железным дорогам, поверьте моему опыту — не стоит и начинать! Кондиционера в вагоне, естественно, не было. Почти все окна оказались заколочены, а ржавая вода в титане кончилась к утру следующего дня. О том, чтобы поменяться с кем-то на нижнюю полку, само собой, не было и речи — ни одному мужчине и в голову не пришло предложить мне подобный обмен. Уж не знаю, за какое равноправие бьются европейские феминистки, а у нас в России право быть ломовой лошадью каждая женщина имеет с момента рождения. Так что двадцать шесть часов мы провели, практически не вставая с верхней полки под вопли разномастных детей, перевозимых по соседству. Кто-то пустил слух, что собачка едет с киносъёмок, и поток жаждущих познакомиться с «кинозвездой» не ослабевал почти сутки, веселья — море, сами понимаете.

После езды в обнимку с собакой вид у меня, прибывшей в столицу Поволжья, был тот ещё. Город встретил нас видом на Железного Феликса со спины и вокзальными часами без стрелок, что как-то сразу насторожило. Сил едва хватило на то, чтобы добраться до тёти Жени. На столе в теткиной кухне сидело несколько вялострекочущих между собой крупных кузнечиков, за которыми заинтересованно наблюдала огромная чёрно-белая кошка. Тётушка на удивление оказалась не так уж и плоха и сумела-таки изрядно притомить меня разговорами, суть которых сводилась к озабоченности своим и чужим здоровьем и беспокойству по поводу вторжения инопланетян. Нагомонившись, она наконец-то отправилась спать, насекомые были выпровожены на улицу, кошка почёсана, собака накормлена и я, приняв душ, под аккомпанемент кузнечиков и сверчков провалилась в душный летний сон.

Утро, против ожиданий, не встретило нас прохладой, но делать нечего, мы с Тотошей мужественно поковыляли на выгул по пыльной улице, вместо газонов окаймлённой полосами хорошо утрамбованной грязи, огороженной почему-то низенькими железными заборчиками. Правда, в некоторых местах усилиями трудолюбивых жильцов расцветали-таки палисадники. Возле одного нас встретила хмурая бабка со словами: «Ты тут с собакой на газоне не ходи, я тут от собак отраву лью» — и посмотрела на меня победоносно. «Больная, что ли», — подумала я и пошла дальше. Возле мусорных баков в груде тряпья спал какой-то человеческий огрызок, на углу стояла стая таких же синерылых персонажей, лениво переругивающихся между собой. Видимо, на хорошую свару уже не было сил. У одной из дам не было ноги, и время от времени она подкрепляла свою речь грозным мановением костыля. Все с любопытством синхронно повернули головы в нашу сторону, а когда я стала убирать за собакой дерьмо, озадаченно замолчали. Эта акция, похоже, надолго лишила их дара речи — да что уж там! — на день выбила из колеи… Уже и спиной я ощущала их недоуменное и, как мне показалось, недоброе молчание.

На крыльце детского сада сидела пьяная старуха, что-то нечленораздельное промычавшая мне вслед, у входа во двор, одинокий и заброшенный, стоял старик, улыбаясь бессмысленной младенческой улыбкой. Возле его ног копошились нездорового вида грязные голуби. «А я вот с птичками гуляю», — радостно сообщил мне дед, оголив беззубые дёсны. «Чудесно», — улыбнулась я ему в ответ. Мимо проходили помятые личности, на которых отчётливо читался вечный русский вопрос: как бы бухнуть? Грязные, ободранные афишные стенды сообщали о культурных мероприятиях месячной давности, либо о том, что, может быть, случится месяца через три, в сентябре — октябре. Дня сегодняшнего в городе словно не существовало, я вспомнила вокзальные часы, старый фильм «Город Зеро», какие-то детские страшилки до кучи и невольно поёжилась. Всё вокруг производило впечатление унылой, но, вместе с тем, как ни странно, веселящейся тупизны, не поддающейся объяснению и течению времени.

Тотошке было всё равно, и он весело бежал навстречу новому и неизвестному, был злобно облаян дворняжкой и радостно тявкал в ответ. Начинался новый, ничего не обещающий день.

СТАЯ

Побрила ноги для повышения самооценки. Никто их всё равно не увидит, гладенькие мои, но пусть будут. Ещё вот волосы покрашу — и наступит весна.

А пока сугробы, несмотря на календарь, и собака наслаждается остатками зимы, играет в Царя горы, воображает себя покорителем Джомолунгмы. Победоносно смотрит с вершины, затем принимает позу орла, задумчиво гадит и разбрасывает всё своё добрище мощными длинными задними ногами, территорию метит. И вновь оглядывает мир с вершины — вот я какущая! съезжает на попе вниз, вытягивается на снегу во весь рост и давай валяться, рыть снег, швырять его и есть. Прямо пир духа, как говорила Раиса Горбачёва. Тотошка смотрит в недоумении, думает, что в прошлой жизни эта лошадь собаковидная была снежным барсом, должно быть.

Весело топочем вдоль по улице, временами рысачим. Когда в поле зрения собаки-Шуши возникает соразмерный ей хвостатый субъект противоположного пола, теряет голову и встаёт в позу молящегося на солнце суриката. Демонстрирует своё розовое пузо и прочие достоинства. Прохожие со слезами умиления взирают на эту эксгибиционистку, пролетающие мимо вороны падают в обморок. Упирается с медвежьей силой, шоу маст гоу он!

Наконец-то даёт утащить себя к завтраку, плетёмся обратно, в десять лап и два хвоста, во дворе разгоняем стаю птиц, с интересом наблюдаем за ними, делаем заметки в дневнике орнитолога. Снова находим сугроб, перед самой дверью. Минут десять играем в кротов-шатунов, усталые, но довольные, заходим.

Интересно, какая будет у неё реакция при встрече с песком и водой? Будет ли, как все дети, лепить куличики и строить замки, или же рыть тоннели, изображая из себя дрожь земли? Совершено не хочет учиться, с трудом освоила команду «сидеть». Откровенно не понимает, зачем это нужно. Постоянно тупо приносит резиновую утку с оторванными лапами, намекая на подготовку к сезону охоты. Иногда приносит енота, видимо, многопрофильная охотничья порода попалась.

Обожает себя, не без оснований считаясь красавицей. Недавно на улице встретила зеркало и долго вертелась, рассматривала своё роскошное страусиное перо, доставшееся ей вместо обычного хвоста, и выясняла, какие уши ей больше идут, растопырки или прижатые? Гордо улыбалась своему отражению.

Из талантов — только вокальные данные. Вполне может дублировать в кино утренний крик петуха, с закрытыми глазами не отличить.

Иногда принимается шуршать по хозяйству, разлив воду из миски, моет пол лапами, игнорируя тряпку. Пыталась сделать перепланировку, выкусывая цемент из кирпичной кладки, но быстро поняла бесперспективность этой затеи, всего раз семь получив тапкой по заду. Пыталась задобрить тапку, прижав её к груди, долго уговаривала не драться больше. В юном возрасте разбила об себя пульт после орошения дивана. Осознала, смирилась.

Нас с Тотошей любит почти так же сильно, как говяжьи кости. Когда нет костей, то даже больше. Обнимает, целует. Пыталась как-то утром погладить меня по щеке, но забыла о своём маникюре, была оскорблена в лучших чувствах, облаяна для порядка Тошей, обиженно раскукарекалась и нахохлилась в дальнем углу.

Пыталась целовать Кошу. Снова была оскорблена, разочаровалась в любви, завтрак съела без аппетита. Минут через пять снова влюбилась в меня, обнимала колени, пытаясь выпросить кость. Сгрызла свою кость и пошла любить Тотошку, надеясь на взаимность (кость). Поняла, что никогда не стоит первой идти мириться, выместила злость на непредусмотрительно оставленной обёрточной бумаге, за несколько минут покрыв линолеум искусно сделанным из неё снегом. Встретилась с веником и потом спокойно спала до обеда. Удалось, благодаря этому, его сварить.

После обеда тихий час и свободное время. Не знаю, как остальная стая его провела, а лично я пошла по магазинам, потому как Акела у нас уже не охотится (свекровь). Чувствовала, что мутирую в пони, вернулась, скинула поклажу, снова превратилась в женщину, только отмокнув в ванной под укоризненное кукареканье. Задала всем корма. Ушли мять лапы, потом их мыли, массировали свекровь. Уложила всех спать, звоню мужу. Все проснулись и требовали тоже поговорить. Наговорились. Легли в тугой пучок всей стаей на диване (исключая, слава богу, свекровь).

Жалко, не могу пошевелиться, чтоб сфотографировать это душераздирающее зрелище. Во сне Шушанна ловит какого-то норного зверя, постоянно кусая мою ногу через одеяло. Кот уселся лечить мырчанием мне на грудь. Хотел мне голову полечить, но на неё сесть побоялся, взрослый уже, думает о последствиях. Терплю эти десять кг чёрно-белой красоты, читаю перед сном, советую всем любить и заводить домашних животных, могу помочь, кстати, все привиты и частично стерилизованы…

Чушь собачья

Эх, тяжела всё-таки жизнь в городе С.!

Прямо спинным мозгом чувствую, как высасывает из меня жизненные силы этот провинциальный городок… Что ни день, то битва с дураками. Сегодня бились с участковыми врачами, которых тошнит от их пациентов, о чём они без стесненья и заявили, глядя свекрови в глаза. А уходя, так и вообще громко так сказали, чтоб соседи слышали — ну, хоть бы денег предложили. Я даже как-то неловко себя почувствовала, прям, думаю, надо ж, действительно, денег дать, да побольше, чтоб не стошнило! Чего им там президент зарплату-то повысил — смех, наверное, это же больные должны им платить, конечно… Кто чем может, как во времена А. П. Чехова. Хотела уж редисочки дать, огурчиков там, курочки, да вовремя опомнилась. Нет, ну тётя Женя-то заслужила бесплатный визит врача на дом, бесспорно, всё ж таки более 50 лет проработала, честно отстёгивая налоги и любя свою родинку.