Бесплатный фрагмент - Честное материнское

СОДЕРЖАНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ

МНЕНИЕ ЧИТАТЕЛЯ

ЧАСТЬ 1. Жила-была мама

В этой части мамы делятся своими непридуманными историями о материнстве, рассказывают об отношениях с социумом и о личных моментах.

ГЛАВА 1. 100 корпешек на счастье

ГЛАВА 2. Жертвы ұята

ГЛАВА 3. Мужчина для меня, как гаджет

ГЛАВА 4. Тайный папа

ГЛАВА 5. Ребёнку говорю, что папа его любит

ГЛАВА 6. 500 дней в поисках сына

ГЛАВА 7. Шежіре моих детей

ГЛАВА 8. #Яжмать не про меня

ГЛАВА 9. Помогает вера в Бога

ГЛАВА 10. У меня на шее

ГЛАВА 11. Хотим с сыном побыть одни

ГЛАВА 12. Замуж за сына свекрови

ГЛАВА 13. А дочку отдать богачам

ЧАСТЬ 2. Дайте мамам голос

В этой части публикуются отрывки из интервью с мамами на отдельные темы. Разные темы. Разные героини. Разные взгляды и мнения.

ГЛАВА 14. День, изменивший всё

ГЛАВА 15. Мать-одиночка

ГЛАВА 16. Женское счастье

ГЛАВА 17. Чтобы выспаться

ГЛАВА 18. Про «это»

ГЛАВА 19. Когда наступит завтра

ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПОСТАВИТЬ ТОЧКУ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Жила-была мама…

Обычная мама, как и миллион других в нашей стране. Но были люди, которые считали, что это не так. Они называли её

— неполноценной.

— неблагополучной.

— аморальной.

— мамой «с прицепом»

Мама реагировала на людские ярлыки по-разному. Обижалась, чувствовала себя виноватой и страдала, сжималась, злилась, раздражалась, игнорировала, улыбалась и не замечала. Мама видела, что общество, в целом, любит вешать ярлыки на женщин. Особенно если это женщина…

— не замужем

— в разводе

— замужем за мужчиной младше себя

— замужем за мужчиной старше себя

— замужем за иностранцем

— бездетная

— без сына

— без дочери

— домохозяйка

— руководитель

— и этот список можно было продолжать ещё долго.

Эта книга рассказывает непридуманные истории казахстанских мам, воспитывающих детей самостоятельно. Своими жизненными историями с читателями делятся 30 казахстанских женщин. Кто они — мои героини? В первую очередь, это мамы из моего близкого окружения. Я очень благодарна своим подругам, которые первыми вызвались поделиться личными историями самостоятельного родительства, а также познакомили меня с другими мамами. Именно с ними я записала свои первые интервью. Потом мне начали писать женщины, которые узнали о проекте из моих постов в соцсетях и рассказов друзей. Изначально принять участие и поделиться своей историей изъявили желание 70 женщин. Но многие так и не смогли этого сделать. Кто-то побоялся быть узнанным. Кто-то в последний момент не захотел делиться подробностями личной жизни. Кто-то ещё не справился с душевными травмами, и им было больно заново переживать собственные чувства и эмоции. До конца проекта «Честное материнское» со мной остались 30 казахстанок.

Почему самостоятельные мамы?

— Потому что мы живём в стране, где полмиллиона женщин воспитывают детей самостоятельно, и это — каждая пятая казахстанская семья.

— Потому что только 25% разведённых отцов в Казахстане платят своевременно алименты.

— Потому что казахстанские мамы сегодня — это сильный пол.

Самостоятельным мамам приходится нелегко. Как и любой женщине в нашей стране. В Казахстане общий гендерный разрыв ухудшается с каждым годом, начиная с 2006 года, в списке стран мы спустились с 32 на 72 место. Доля женщин с высшим образованием в Казахстане превышает мужскую на 24%. Несмотря на это, общая разница в доходах с мужчинами составляет 40%, при этом за одну и ту же работу казахстанским женщинам платят меньше почти на треть (данные Gender Gap Global Index-2020, World Economic Forum). В условиях шейминга и виктимблейминга 400 женщин погибают от рук мужей и партнёров ежегодно. Казахстан занимает одно из первых мест по ранним родам среди стран Европы и Центральной Азии и 1 место по изнасилованиям среди стран СНГ.

Самостоятельные мамы практически невидимы в медиаполе. О них не снимают мультфильмы и кино. В новостях такие мамы чаще фигурируют в социальных рубриках о благотворительности, пособиях и проблемных кредитах, и это достаточно стереотипный подход к семьям с одним родителем, которые достаточно разнообразны по своему семейному составу, материальному положению и благополучию. Написав эту книгу, я хотела предложить самостоятельным мамам заслуженную трибуну и помочь им обрести собственный голос, чтобы они могли говорить о себе сами. Все истории здесь рассказаны от первого лица.

Дайте мамам голос

— Я сейчас в нашем разговоре понимаю, что мою историю можно рассказать с двух разных позиций…

— Хороший вопрос ты задала. Вот только сейчас задумалась об этом, и всё встало на свои места…

— Через вашу книгу хочу обратиться ко всем женщинам!..

— Спасибо вам! Я так рада, что смогла выговориться. Как исповедь прям получилась. Знакомым такого ведь не расскажешь…

— Не думала, что будет так сложно рассказывать вам свою историю и заново всё переживать…

Так высказывались мамы, для которых участие в проекте стало самой настоящей личной терапией. А некоторые впервые за очень долгое время смогли поделиться сокровенным, высказаться о наболевшем в безопасной и экологичной обстановке. Без порицания. Без жалости. Без оценивания.

Все мои героини очень разные. Разного возраста. Разной национальности. Разных профессий. Среди них есть безработные, воспитательницы, начальницы, сотрудницы международных организаций, журналистки, библиотекари, официантки, продавщицы, учёные и другие. Они живут в разных городах. Имеют разный семейный опыт. И разный вид за окном. Они так не похожи друг на друга.

И в то же время каждая из них — немного Я. Я, замершая от радостного сюрприза, увидев две заветные полоски на тесте. Я, трижды пережившая родовые муки. Я в тревожных мыслях о будущем детей. Я, которая гордится их успехами и победами. Я, ничего не успевающая, спешащая, опаздывающая. Я, которая пытается быть счастливой так, как умеет.

Ұят

Его никто не видел, к нему не прикоснуться руками, но сокрушительную силу в своей жизни чувствовал каждый. Неписаная общественная мораль заставляет людей делать необъяснимые, иррациональные и порой такие обидные для близких вещи. Ұят фигурирует во многих историях героинь этой книги.

— В командировке коллеги «из уважения» сказали местным, что я замужем;

— На тое меня, как незамужнюю, посадили за детский стол;

— После того, как я развелась, родители перестали сажать меня за стол с замужней сестрой;

— Когда я вернулась в отчий дом после развода, родители, стесняясь, говорили всем, что я приехала на время, подлечить ребёнка;

— Мне, тридцатилетней женщине, было неловко покупать тест на беременность;

— Мои отец и брат не знают, что я родила третьего ребёнка, потому что он рождён вне брака. Мама считает, они этого не выдержат…

Я бы хотела, чтобы после прочтения этой книги люди задумались, в чем смысл такого ұята, если из-за него родители отвергают детей, а бабушки и дедушки отказываются от внуков. Если рушатся отношения и ломаются судьбы людей. Внимательный читатель также разглядит в некоторых историях присутствие мизогинии. И это тоже наша реальность, когда дискриминация женщин нередко исходит от самих женщин.

Как ещё могла бы называться эта книга?

— Жила-была мама

— Single mum. Qazaq version

— Голос матери

— О личном и материнском

— Жизненные истории незамужних мам Казахстана

— Как казахстанские женщины растят детей «без отца»

— Каково решиться растить ребёнка «без папы»

— «Сама» и «Не замужем»

— Мама

— И одна в поле воин

— Мама может

— Не смейте говорить «одна»!

— Не одиночка!

— Как закалялась ста… т.е. мама

Эти варианты названий, предложенных читателями, которые с самого начала следили за рождением этой книги. Они читали мои посты, активно интересовались, писали и всячески болели за проект. Хочу сказать спасибо каждому за вдохновение и поддержку, благодаря которым я прошла этот путь до конца. Отдельная благодарность невероятно талантливой Жанар Сарсембековой за чудесную обложку.

Посвящается

Эта книга посвящается всем женщинам моего рода.

ЭКСПЕРТНОЕ МНЕНИЕ

Как только получил книгу, прочел её на одном дыхании. Книга выделяется своим форматом: живые интервью, реальные истории из первых уст. Автор смогла с разных ракурсов показать матерей, по разным причинам самостоятельно воспитывающих детей. Этих мам мы видим каждый день, такие истории мы слышим каждый день, но, увы, только поверхностно, не вникая в подробности, в детали, во внутренние переживания, страхи, надежды этих женщин и истории их детей.

Книга состоит из двух частей — «Жила-была мама» и «Дайте мамам голос». Если в первой части можно познакомиться непосредственно с историями героинь, то во второй можно узнать, что они думают, переживают, какое у них видение по таким вопросам, как «мать-одиночка», «женское счастье», «отношения», «что будет завтра» и т. д.

К сожалению, по рассказам героинь не видно, чтобы, будучи в паре, они пытались работать над отношениями, обращаясь за профессиональной помощью. В историях есть «терпела», «ждала», «надеялась», «закрывала глаза» и т. д., но нет «обращалась (-ись) к психологу», «работали над отношениями», «проходили курсы» и т. д. Прочитав все истории и ознакомившись более близко с одинокими матерями, можно увидеть, что последствия развода тяжелы. Поэтому необходимо рассматривать развод не как опцию или альтернативу, а как меньшее из зол.

Уверен, что книга будет полезна для широкой аудитории. Пары смогут понять, что развод и расставание болезненны для обоих сторон, и необходимо сделать всё возможное для сохранения брака. Женщины увидят определенные трудности одиночества, а мужчины почувствуют ответственность за ребёнка даже после развода. Ведь многие мужчины перестают общаться с детьми после развода, не платят алименты, где-то испытывают обиду и пытаются «наказать» бывшую, где-то есть давление родственников, второй семьи, а где-то просто остывают отцовские чувства. Героини никак не против общения детей с отцами и даже, наоборот, пытаются всячески способствовать, но вот со стороны мужчин не всегда бывает нужное рвение. Хотя нужно чётко понимать и разделять ответственность в статусе мужа и в статусе отца. Возможно у вас не сложилось стать достойными супругами, но вы все ещё можете стать хорошими родителями.

Книга может быть также полезна для педагогов, социальных педагогов, школьных психологов, которые ежедневно сталкиваются с подобными семьями. При чтении историй рассеиваются стереотипы об одиноких мамах. Это, в свою очередь, помогает выстраивать правильное отношение к ним в обществе.

Ержан Мырзабаев, семейный психолог, эксперт по взаимоотношениям

ЧАСТЬ 1. ЖИЛА-БЫЛА МАМА

ГЛАВА 1. 100 корпешек на счастье

У нас всё было очень традиционно, по классическому сценарию: знакомство родителей, сватовство, сырға салу, той. Даже первая брачная ночь с шёлковыми простынями и клубникой. Мы с ним с разных регионов Казахстана, и обычаи у наших семей немножко отличаются. Во время первого знакомства с его стороны нам подарили 100 метров ткани, из которых наказали сшить 100 корпешек в будущий дом. Сказали, так положено. Получилась целая гора корпешек — можно было дом строить. Кстати, очень практичное оказалось приобретение. Мы же потом переехали в другой город. И каждый раз, когда к нам приезжали гости, мы говорили «Плиз велкам на ночлег! Вот тебе корпешка».

Моя девочка родилась ровно в срок. Даже здесь она проявила свойственную ей пунктуальность. Я притащила в роддом музыку, эфирные масла, еду. Много ела, прыгала на шаре и слушала музыку. А ещё постоянно разговаривала со своим ребёнком. У меня не было партнёрских родов. С мужем мы заранее решили, что он в роддом не поедет. На выписку к нам пришла большая толпа родных и близких. Я всё боялась, что её сглазят, и намазала ей лоб своими тенями. А потом две недели не могла отмыть это пятно, хотя мы купали дочку каждый день. «О боже, — думала я, — родила такого красивого ребёнка и испортила ей всё лицо!» После выписки мы приехали домой, а там гости, той, мясо. А потом вечером все ушли, и мы с мужем остались один на один с ребёнком.

Колики. Плач. Каждый чих вызывал во мне панику. Сначала я вызывала свою маму, и она в два часа ночи, сама на сносях, спешила ко мне. Посмотрит малышку и говорит: «Да просто живот у неё вздулся». Потом я начала теребить свекровь. Потом мне стало неудобно, и я начала вызывать скорую. А потом они сказали: «Не вызывайте нас больше из-за каждого пука, так нельзя». Через пару лет мы переехали в Астану.

Сейчас дочь активно занимается футболом. Изначально я была против. Футбол для меня всегда был мальчиковым видом спорта. Но вот однажды она попала на один турнир, где её сразу заметили тренера. С тех пор прошло полтора года. Я до сих пор безуспешно пытаюсь её отговорить. Понимаю, что вмешиваться в выбор ребёнка неправильно. Но с другой стороны, ей 11 лет, и она вступила в подростковый возраст, у неё сейчас формируется фигура. Конечно я была бы рада более женскому досугу с её стороны. Танцы, йога, ну хотя бы бадминтон. К сожалению, равноценная замена пока не нашлась. Признаюсь, я вижу, что футбол ей нравится, и у неё неплохо получается. Она хорошо показывает себя на соревнованиях, и недавно её пытался выкупить известный иногородний клуб. Я отказалась. Во-первых, это всё же травматичный вид спорта, и потом она — девочка, не могу представить, чтобы она жила в спортивном интернате, тем более, в другом городе.

У нас нетипичная семья. Мои родные братишка и сестрёнка — практически ровесники с моей дочерью. Они не-разлей-вода: вместе ходят в школу, играют. В будни все трое детей живут со мной в городе, а в выходные мы едем в дом моих родителей. Вдвоём мы бываем редко. Дома мы часто уединяемся на кухне, любим возиться у плиты. Иногда ходим гулять по городу или на шопинг.

Моё детство было шумным и веселым. Когда я родилась, маме было 19, а папе — 23. У нас дома всегда были гости — студенческие друзья, музыка, танцы, выезды в горы. Ещё я частенько проводила время у бабушки с дедушкой. Там тоже всё время происходило что-то интересное. Дедушка был близок к сфере искусства, и у нас в гостях всегда были очень интересные люди, деятели творчества. Наверное поэтому и у меня сложился такой характер. Я люблю общение когда вокруг много людей.

С мужем мы учились в одном университете в Алматы и познакомились на студенческой тусовке. Нам обоим было по 17 и сначала мы стали друзьями. Потом встречались, расставались, встречались с другими, опять возвращались друг к другу. И к концу университета решили пожениться. Сперва жили с его родителями. Недолго. Свекровь и отчим мужа достаточно молоды, и однажды они сказали: «Вы — молодые, мы — молодые, не будем друг другу мешать». Моя беременность проходила уже в отдельной квартире. Вот такой был у меня первый год замужества: я работаю, я учусь, я беременная, и я обустраиваю жилье. Тогда я поняла, что когда ты встречаешься — это одно, а когда ты живёшь в браке — это совершенно другое.

Сначала муж работал на госслужбе, но через какое-то время ушёл оттуда. Был ли он вовлеченным отцом? В разные периоды времени было по-разному. Когда он остался без работы, видимо, у него уже тогда была апатия, и ему всё было неинтересно. При том, что я работала, именно я с утра отвозила дочку в детский сад, ехала на работу, а вечером снова забирала её. Он находился дома, у него была машина, но он не участвовал во всём этом. Справедливости ради, если иногда мне вечером нужно было выйти куда-то, он совершенно спокойно оставался с дочерью и прекрасно справлялся. У меня есть подруги, которые не могут даже на час оставить своего ребёнка с отцом, потому что те просто не справляются. Нет, муж не был таким.

Мне трудно вспомнить, с чего всё началось. Вот он ушёл с работы. Говорил, что устал. Что морально тяжело. Вначале думала, пусть отдохнет, но отдых растянулся на годы. Я очень боялась, что он впадет в глубокую депрессию. Всё таки для мужчины остаться без работы страшно. В этом вопросе женщины более гибкие. Я понимала это и сильно не давила. Мне так казалось. На этом фоне обострились разногласия со свекровью. Она была категорично настроена, считала, что его трудоустройство — моя прерогатива. На мой вопрос: «А что делать, как уговорить его на менее престижную работу?» у неё не было никаких предложений, решений. Раньше нам очень помогал мой папа, но в какой-то момент у него опустились руки. Он дал нам, точнее моему супругу, старт и считал, что дальше мы должны строить свои карьеры самостоятельно. В тот момент я ощущала сильное давление со стороны его родственников. Все требовали от меня, не от него, а именно от меня, его срочного трудоустройства. Торговались со мной, шли на разные ухищрения. Я и раньше чувствовала, что у нас разные ценности и что мы из разного теста. Видимо, к определенному моменту всё это проявилось.

Людям с совершенно разными ценностями, традициями, образованием и воспитанием сложно жить вместе. Изначально мы были достаточно близкими друзьями. Первое время с его стороны было огромное обожание, и я, как избалованная девочка, этим злостно пользовалась, а потом отдувалась в первые годы брака, потому что он всё время мне это припоминал. Но у нас не было каких-то ужасных скандалов. Расставались мы тоже достаточно спокойно.

В определенный момент мы просто вышли с ним, поговорили о том, что нас друг в друге не устраивает. Он сказал: «Я устал, я хочу совершенно другую жизнь, которая тебя не устраивает. Хочу жить намного проще. По мне, если есть еда и крыша, это уже хорошо. Мне надоело постоянно стремиться куда-то, пытаться зарабатывать больше, пытаться занять какое-то положение в обществе, путешествовать. Мне больше не хочется всего этого». А для меня всё это было нужным, важным. Я ведь не меняла курса, работала порой в трех местах, училась, стремилась. В самом начале, ещё не вступив в брак, на берегу мы договаривались об одном, наметили жизненные цели, приоритеты, а потом всё изменилось. Это неправильно, когда без предупреждения всё меняется. И сейчас я считаю, что была честна, потому что всегда говорила о том, чего я хочу от жизни, куда я иду, и как пытаюсь этого достичь.

Я предложила пожить какое-то время врозь, чтобы всё обдумать. Он предложил просто развестись. В тот день, когда я уехала с дочкой, его мама привела в дом новую невесту. На тот момент мы ещё были с ним в браке. Как всё восприняли мои родители? В целом, ситуация развивалась у них на глазах. Иногда они слышали мои телефонные разговоры с мужем. Конечно им было нелегко, но они пытались поддержать меня, скрывали от меня свои эмоции. Но точку поставила свекровь, которая позвонила моим родителям и сказала: «Всё, на этом мы разводимся с вами». В целом, у нас был достаточно «цивилизованный» развод. Мы не орали друг на друга, не дрались. Конечно больно, когда рвутся живые отношения.

С бывшим мужем мы продолжаем дружески общаться. Недавно разговаривали с ним о нашем браке и он сказал: «Я не знаю, чем тогда было обусловлено моё решение». А я не знаю, что ещё могла сделать для сохранения нашей семьи. Мы прожили вместе семь лет. Сейчас сложилась странная ситуация: бывший муж чаще общается со мной, нежели с нашей дочерью. Ему комфортнее от меня узнавать новости про неё, я не знаю, чем это обусловлено. Он не помогает финансово, у него там сложности, и ещё дети во втором браке. В течение пяти лет после развода я не подавала на алименты. Я работаю и сама обеспечиваю её. В принципе, ребёнок ни в чём не нуждается. Недавно я решила, что это всё таки нечестно по отношению к дочери. Мы поговорили с ним, он был не против. Мне было совершенно всё равно, какая сумма это будет. Честно говоря, было в большей степени обидно, что он не звонит дочери. А так, я думала, он будет каждый месяц перечислять деньги и вспоминать, что у него есть ребёнок. Может это глупо, но мне казалось правильным на тот момент. В итоге вышло, что алименты высчитывают от некоей минимальной зарплаты, и это очень маленькие сумма, которой даже на оплату кружков или секций не хватит. Если у отца нет официальной работы, сумма копится, как долг. Если это продолжается длительное время, то его направляют на биржу труда. Для него это был ужас, и он теперь прямо паникует, не зная, что делать. При этом с финансами у него всё нормально, например, он ездит на очень дорогой машине. Я понимаю, что деньги у него есть, но это не официальный заработок.

Я пробовала встречаться с другими мужчинами и поняла, что подсознательно избегала серьезных отношений, потому что боялась, что кто-то может обидеть моего ребёнка, косо посмотреть, что-то обидное сказать. У нас был случай: мы тогда только развелись, и ребёнок поехал домой к отцу, а у него уже была жена в положении. В общем, ночью ребёнок вернулся ко мне в истерике и никак не мог успокоиться. В тот момент я поняла, что дочери всего пять лет, и это совсем мало. Тогда я решила, что не вправе давать повод для нового стресса, сначала нужно дать дочери вырасти и окрепнуть. А вот сейчас я кажется готова попробовать. Я думаю, что у ребёнка, глядя на родителей, формируется картина мира, и я бы хотела, чтобы моя дочь понимала, что брак — это хорошо. Очень боюсь, что из-за меня у неё может появиться недоверие к мужчинам.

За эти годы у меня были разные ситуации: ухаживали мужчины с детьми и без детей, имевшие опыт семейных отношений и те, кто никогда не был женат. Была история, когда я отчётливо услышала, что чужие дети в семье не нужны, и сразу был понятен посыл такой семьи. Я не готова заставлять человека бороться со своей же семьёй, потому что для меня самой семья очень важна. Я выросла в семье, где вместе ужинают за большим дастарханом, где шумно отмечают праздники и дни рождения, где ценят и уважают друг друга. Психологи сказали бы, что я не сепарирована от родителей, и я подпишусь под этим. Мне бы очень хотелось встретить человека, который примет меня и искренне полюбит мою дочь, и, вместе с тем, для которого семья имела бы такую же ценность как для меня. Иногда смотрю наши отечественные фильмы и прям чувствую, как во мне отзываются все эти сцены общения енешек и келинок. Прям вижу себя разливающую чай келинкой, супругой и мамой троих деток. Да, я определенно хочу ещё детей. Мои родители поддерживают идею новых отношений. Прямо не говорят, но намекают. Даже дедушка, которому за 80, недавно пошутил о сватах.

ГЛАВА 2. Жертвы ұята

Уже долгое время спустя, мама рассказала, как всё было. Как папа сначала долго кричал, что не верит, и что его дочь не могла так с ним поступить. Как потом он закрылся в бане с двумя ящиками водки и неделю не выходил оттуда. Парился и пил. Парился и пил. Когда мама робко стучала в дверь, он кричал, чтобы она уходила. Кричал, что никого не хочет видеть. Потом он вернулся в дом и кричал, что мама плохо меня воспитала, и это её вина. Стоял ор. Билась посуда. Соседи всё слышали. Весь папин негатив, эмоции, обиды, злость — всё досталось моей маме.

Первые подозрения у меня случились в командировке, во время поездки в сельскую местность. Меня укачало в дороге, я попросила водителя остановиться, и меня стошнило на трассе. Вот тогда я впервые задумалась об этом. Вокруг аптеки я кружила минут 40, прежде чем войти. Я, взрослая женщина, никак не могла решиться зайти и купить тест на беременность. Мне всё казалось, что кто-то из знакомых увидит меня. Наверное, также себя чувствуют те, кто впервые покупает презерватив. Первой реакцией при виде двух полосок на тесте был испуг. Нет, об аборте и мысли не было. Мысли были о том, как же сказать родителям. Мне было 30 лет. Я не была замужем, и у меня даже не было официального бойфренда.

Было лето. Мы с мамой лежали во дворе на тахте. Я начала разговор издалека. Как у нас говорят, «через Ташкент». Сначала сказала, что мне уже 30 лет, и вряд ли кто-то возьмет меня замуж. Потом начала приводить примеры. Вот одна знакомая родила сама, и у неё всё хорошо. А другая знакомая вышла замуж, а потом развелась. И тут мама поворачивается ко мне и говорит: «Выкладывай, что случилось? Ты беременна?» Я удивилась, как мама сразу всё поняла. Сначала вяло отнекивалась, но отпираться было бессмысленно. Я сказала: «Жить мы вряд ли будем вместе, так что не спрашивайте, от кого». На что мама ответила: «Я во всём тебя поддержу, помогу. Но мне нужно знать, кто отец». И мне пришлось ей признаться. Коллега по работе. Иностранец. Женатый.

Мама сказала, что будем рожать, и не надо ни о чём переживать. Вот только папа… Папа — традиционный и консервативный. Все в его окружении ожидали, что следующий той будет в нашем доме. Ведь следующий шаг для девочки-отличницы, выросшей у них на глазах, это замужество. Для девочки, обученной катать бешбармаки, жарить баурсаки и вести хозяйство. Свадьба. А потом ребёнок.

И тут мне по работе выпала месячная командировка в Кыргызстан. Мама пообещала за это время поговорить с папой. Уезжала я со страхом. Помню, каждый день звонила домой. И вот однажды папа ответил на мой звонок и так сухо со мной поговорил, как никогда в жизни не разговаривал. Тогда я поняла, что мама ему всё рассказала. Через два дня я решилась перезвонить домой: ответила мама, сказала, что с папой она поговорила, и всё нормально. А папа больше к телефону не подходил. Когда я вернулась в Шымкент, мне было очень страшно возвращаться домой. Звучит смешно, но я остановилась в отеле. Позвонила маме, мама спросила, где я, ведь по идее я уже должна была быть в это время дома. Я говорю: «Мама, я в отеле. Боюсь прийти домой. Мне страшно». Мама ответила: «Жындысың ба? Это же твой дом. Давай приезжай быстро».

Мне в жизни не было так страшно. Как сейчас помню, это был воскресный день. Обычно по воскресеньям папа встаёт очень рано, и из шланга поливает двор и домовые ворота. В это же время в своих дворах убираются соседи. Выхожу я из такси, иду по улице, здороваюсь с соседями. Говорю ему: «Привет, папа». Папа при людях конечно не мог мне ничего сказать, и он так холодно кивнул мне, мол, заходи домой. И всё.

Мы с папой ни разу не сели и не поговорили об этом. Всё, что мне досталось от него — укоризненное молчание. Когда я приходила с работы домой, папа обычно сидел в зале и смотрел телевизор. Каждый раз, проходя через зал в свою комнату, у меня подступал ком к горлу. Чувство вины и скорби, миллион невысказанных эмоций и мыслей, которыми ты не можешь поделиться. Всё это висело в воздухе, атмосфера в доме была тяжелая, наверное, поэтому я любила гулять на улице. Мой живот рос, грудь наливалась, я ощущала себя космически. У меня была такая гордость, что я скоро стану матерью. Но потом я приходила домой, и ко мне возвращались мои чувства и мысли о том, что я совершила нечто, не совсем в рамках дозволенного.

Однажды нам позвонила из Алматы папина жеңге, жена его покойного брата. У них с дядей в своё время родилось двое детей: на тот момент взрослый сын жил в Москве, а дочь погибла в трагической автокатастрофе в США. Мама в разговоре по секрету сообщила ей, что я беременна, а папа устроил нам бойкот, и обстановка в доме нехорошая. Жеңге в телефонном разговоре сказала папе: «Глупец ты. Да если бы мне кто-нибудь вернул мне с того света мою дочь — пусть хоть от десятерых родила бы, хоть от черта лысого, но лишь бы была жива. А твоя дочка рядом, жива-здорова. Успокойся! Радуйся, что дедом будешь!» После этого разговора, по словам мамы, папа крепко задумался и помягчел.

Отцу ребёнка о своей беременности я сообщила по телефону. Он работал между двумя странами и большую часть времени проводил за рубежом. Сначала наступила гробовая тишина, он долго молчал. Испугался за свою карьеру, что узнают коллеги, руководство. Предлагал сделать аборт, что меня тогда сильно обидело. Я упёрлась, сказала: не я первая, не я последняя в такой ситуации, мол, справлюсь сама. Однажды мы остались в офисе одни, и он заявил, возможно ребёнок даже не от него. Я была вне себя! У меня ведь даже парня никогда не было до него — только работа, дом, и он. Я с ним не разговаривала после этого около месяца. Потом уже узнала, что у них с женой не было детей, и он всегда считал себя бесплодным. О рождении сына я сообщила ему также по телефону. Спросила, какое имя дать ребёнку. А он сказал, назови местным именем, иначе его дети дразнить будут. Мне показалось это равнодушием с его стороны и вызвало новую обиду.

Во время схваток я всё время была на связи с мамой. Последний раз я сообщила ей, когда меня повели в родзал. Это был тёплый апрельский день. Никто не ожидал, что роды будут сложными и долгими. Родители в чём были, мама в футболке, папа в шортах, провели всю ночь под окнами роддома. Замерзли сильно, уйти боялись. Видимо все свои обиды и амбиции папа оставил в ту ночь, когда с мамой ждал новостей обо мне. Малыш вылез коричнево-зеленый, с обвитием. Почти сразу его прооперировали, потому что он родился с гематомой. Первые полгода сын спал только с лекарствами. Кричал каждый день, с вечера до утра. Мама ушла с работы, чтобы помогать мне. Также нам помогала жена брата. То есть понадобились три взрослые женщины, чтобы поднять сына. И ата, мой папа — его помощь была неоценимой. Он спокойно мог гулять с коляской по нашему району, начиная с 5 утра. Или только сядешь горячий чай выпить, а тут малыш начинает кричать — тогда ата всегда шёл брать внука, чтобы я спокойно могла выпить чаю.

Мы с мамой ожидали кучу пересудов, что нас будут корить. Оказалось, кто-то меня видел во время беременности, кому-то передали, в общем, часть родни уже была в курсе моего положения. В Шымкенте наша родня плотно общается между собой, а все семейные мероприятия празднуются пышно и широко. Когда сын родился, мне было обидно, что я не могу официально отпраздновать его сороковины. И 40 дней, и тұсау кесу, и сүндет той прошли в узком кругу, лишь среди самых близких родственников.

Ситуация изменилась, когда на одном семейном мероприятии несколько родственниц подошли к маме и сами спросили у неё, как мои дела. Мама, замявшись, сказала, что вот, у нас растёт ребёнок. И все эти женщины обняли её, поздравили с внуком и сказали, что я молодец. Мама ахнула. В тот день у неё как камень с души упал. Она столько месяцев переживала. Так ей было неудобно. А оказывается, все эти страхи — это тараканы, которые сидят в нас, а на самом деле никто ничего не подумал. А если и подумал, то ничего вслух не сказал. Никаких «ай-яй-яй» не было. Для мамы это было открытие. «Представляешь, я стою и лишний раз боюсь рот открыть перед женщинами. Ни к кому не подхожу поздороваться. Так боюсь, что кто-то скажет: „Ах надо же, твоя дочь..!“. А никто ничего не сказал», — вспоминала потом мама. Мы с ней тогда поняли, что чужие проблемы — это чужие проблемы. Люди тебя видят, как на горизонте — пару секунд, и картинка ушла. Прошёл новый человек — другая картинка пошла. Люди любят судачить, но быстро забывают. Даже если это а ля консервативный Шымкент. Потихоньку в наш дом потянулись родственники с подарками.

В один из вечеров мама высказала папе: «Ну и что твои родственники, о мнении которых ты так переживал? Вон те когда-то миллионный той закатили, а дети развелись, потому что не могли родить ребёнка. Вот эти женили между собой сыновей и дочерей, в итоге старшие развелись, и теперь эти құдалар не знают, как общаться между собой. А у тебя внук, Богом данный! Радуйся!»

Он приехал, когда сыну было три недели. Написал мне, мол, я в отеле, привези ребёнка. Мама посоветовала съездить. А как папе сказать? Мы придумали, что мне нужно в поликлинику. Папа вызвался отвезти меня. Мы с мамой с обеих сторон начали его разубеждать. В общем, я вызвала такси, и, сильно нервничая, поехала в отель. С малышом, которому ещё не исполнилось 40 дней. И вот мы зашли к нему в номер. Он взял сына на руки и, прищурившись, стал внимательно смотреть на него, а сын так на него похож. Как он сказал потом, как будто увидел копию себя. Когда он обратился к малышу «ну здравствуй, сын», у меня от сердца отлегло.

Когда малышу было четыре месяца, я вернулась на работу. Отец сына продолжил бывать наездами. Приезжал в Казахстан примерно раз в пару месяцев. В то время я переехала жить в отдельную квартиру, и каждый раз в его приезды мы где-то неделю жили будто обычная семья. Завтракали вместе по утрам, ужинали по вечерам. Когда он уезжал, я обычно возвращалась жить к родителям. Через какое-то время проект, в котором он был задействован, закончился полностью, и он уехал насовсем. Дальнейшее наше общение продолжилось в переписке. Мама была в курсе. Папа знал какие-то вещи из того, что ему дозированно рассказала мама. В принципе, по ребёнку сразу было видно, что отец — иностранец.

Чуть позже мы решились провести отпуск втроем на Кипре. Я, он и ребёнок. Это был интересный опыт, и мы его несколько раз потом повторяли. Я понимала, что нам не суждено быть вместе, но очень хотела, чтобы ребёнок общался со своим отцом. У меня на глазах близкая подруга после развода переписала сына на отца, и ребёнок рос, считая отцом своего биологического деда. И потом у ребёнка с двумя мамами и одним паподедом была душевная травма. Эта история всё время была у меня в голове. Я хотела, чтобы ребёнок знал, что даже если папа живёт от нас далеко, занят, редко навещает, но он есть. Мама тоже меня поддерживала.

Я видела, что отец сына не активно идет с ним на контакт. Сначала он говорил, что сын совсем малыш, пусть, мол, начнет ходить. Потом, пусть мол начнет говорить. Потом, пусть выучит английский. Всё время у него были такие отмазки — пусть то, пусть это. Однажды я ему сказала: знаешь, он никогда не будет для тебя good enough. У него у самого было трудное детство: отец пил и бил. Нет опыта безусловной родительской любви, когда ты любишь своего ребёнка просто так. Меня бесило, оскорбляло его отношение. Я плакала. Ведь ребёнок — это подарок Бога. Ведь он должен радоваться ему. Ведь он даже не думал, что сможет быть когда-то отцом. У меня, кстати, тоже были проблемы со здоровьем, и врачи всегда говорили, что мой шанс стать матерью невелик. То есть у нас практически не было шанса испытать родительство, но оно случилось. И нужно принять это, как дар! Кстати, после того, как его жена узнала о нашем сыне, они усыновили ребёнка из приюта.

Сын в один год резко вырос. Раньше его отец каждый раз видел в нём маленького пухлого мальчика, и его это как будто бесило. А тут в какой-то год он позвонил сообщить, что будет проездом через Казахстан. Попросил побыть у нас неделю. Приехал, звонит в нашу дверь, а дверь открывает пацан почти с ним ростом. Вот тогда у него изменилось отношение, и он начал общаться с ним на равных. В этом году они тоже виделись, когда он был у нас проездом из Филиппин. В остальное время они с сыном общаются между собой по watsapp. Первое время я тоже участвовала, помогала с переводом. Сейчас уже сами. У них свои шутки, свои приколы. Подружки мне говорят: «Зачем, мол, в него вцепилась. Не твой он!» А я реально, как дурочка, любила его, хранила верность, хоть и виделись раз в год. Это как в анекдоте про гражданский брак, когда женщина считает себя замужней, а мужчина — свободным. Я думаю, мною ещё владел подспудный страх, что если я полностью разорву с ним отношения, то он перестанет общаться с ребёнком. В каждый его приезд я, прежде всего, просила взять сына на руки, поговорить с ним, пообщаться. Сейчас сын с отцом достигли той стадии общения, когда я им уже не нужна. У них сложились свои отношения, в которые я не вмешиваюсь. И вот только сейчас я, кажется, готова заняться, наконец, своей личной жизнью.

Трудно ли быть женщиной в Казахстане? Мне кажется, легче. Вот мужчинам сейчас сложно, да. Раньше ведь был такой безусловный мужской авторитет. Например, в нашей семье что бы папа ни говорил, мама никогда ему не перечила. Папа был Бог и Царь. А потом я на своём примере увидела, что фи! — оказывается, и по-другому может быть. Как бы папа ни истерил, ни орал, ничего с этим моим «фи» поделать он не смог. Сейчас с возрастом и мама стала ему выговариваться свои «фи». И я вижу, каково ему, когда вокруг фикают. Даже я и внуки. И мне кажется, сегодня такая ситуация распространена во многих семьях. Сегодня женщина многое может сама, и мужчина ей рядом не нужен. Родить может сама, без мужа. Сама себя обеспечивать, путешествовать. Опять-таки, конкуренция растёт на международном рынке, сейчас ведь много браков с иностранцами.

По сравнению с тем, как жила моя мама и её мама, мы намного счастливее. Машина, техника, и дома всё есть (показывает угощения на столе) — вот персики из Ташкента, вот конфеты из Италии, вот сладости из Таиланда. Раньше заветные рецепты в тетрадочку записывать приходилось, а сейчас прогуглишь, и вот тебе тысячи рецептов. Если не хочется готовить, то можно купить полуфабрикаты. Посуду мыть не надо. Раньше, я помню, платье портнихе надо был заказывать за три месяца и ездить на примерки. Сейчас заказываешь в офис 20 платьев из онлайн-магазина, и курьер обязательно дождётся, пока ты всё перемеришь и сделаешь выбор. Оплачиваешь картой и всё. Раньше ровесницы боялись в одиночку вызвать такси, сейчас заказываешь водителя через приложение, и тебя до порога довезут. В наше время столько знаний и возможностей, что, по-моему, грех не быть богиней. Каких-то табуированных тем стало меньше. Появилось понятие гендерного равноправия. То есть мы намного счастливее, чем наши мамы, должны быть. Но… вот почему-то глаза не горят у нас, как у родителей наших когда-то.

ГЛАВА 3. Мужчина для меня, как гаджет

Когда сыну исполнилось 10, в связи с моей работой мы временно переехали на африканский континент. И тогда я подумала, что время пришло. Мой ребёнок — мулат, и раньше я активно искала в Казахстане афроказахов, чтобы у сына было общение с такими, как он, ребятами. Посетив первую афротусовку, сын воскликнул: «Мама, здесь так много коричневых людей, как я!» Увидев таких же, как он, «коричневых людей» он был очень счастлив. Сын не очень эмоциональный, но очень наблюдательный. Пока мы жили там, я знакомила его со своими мужскими коллегами и друзьями: политологами, учёными, журналистами, водителями. Среди его репетиторов были лётчик «Боинга» и таэквондист.

Лично мне мужчина не нужен. Потому что ну зачем он мне нужен? С точки зрения экономики, я самодостаточная. С точки зрения так называемой опоры, это ненадёжно, потому что мужчина, как погода: никогда не предугадаешь и не повлияешь. Я бы даже сказала так: наличие мужчины само по себе, как must have, не имеет смысла. Экономически это не обязательно — сейчас экономика так поставлена, что мы можем самодостаточными быть. В плане секса тоже не проблема. Можно практиковать отношения на одну ночь, one night stand, можно иметь какие-то гаджеты — всё сейчас доступно. С точки зрения какой-то эмоциональной привязанности, если хочешь тепла, объятий, это твои личные психологические заморочки, твой незакрытый гештальт. Да и для этого есть гаджеты — вон в Японии такая рука есть, ложишься и спишь с этой рукой. Человек на самом деле такое одинокое существо, что успел придумать себе до фига гаджетов для компенсации любых потребностей.

Единственное «но», которое остаётся, это социальная потребность. Иметь какого-то друга, собеседника, единомышленника. Какого-то партнёра, с которым ты в паре. Но опять же, это зависит от индивидуальных человеческих потребностей. Я в этом плане социофоб немножко. Я могу общаться, дружить, но мне нужно большое личное пространство. Друзей у меня достаточно, и мне, например, мужчина не нужен. Может быть, нужен был для того, чтобы зачать ребёнка.

Наверное это в какой-то степени цинично звучит, но я смотрю на мужчину, как на гаджет, который помогает мне понять себя, как женщину. Но чтобы к этому прийти, мне пришлось очень много установок снять — общественных, семейных, традиционных. В моём случае мне удалось убрать все претензии, обиды, ожидания и наконец научиться смотреть на отца своего сына просто, как на мужчину, который явился донором спермы для моего ребёнка. Если честно, мы с ним изначально были друзьями. Не было у нас большой великой любви. Сначала была дружба, а потом уже появились романтические отношения, которые очень быстро закончились.

Мы не планировали заводить ребёнка или создавать семью. Поскольку до этого мы были друзьями, то когда мы расстались, я была сильно загружена ожиданиями, что он не должен меня бросать. А потом я задала себе вопрос: «Ну, ок, он приедет — и что? Ты сейчас выйдешь за него замуж? Нет. Ты хочешь уехать за ним и там выйти за него замуж? Тоже нет. Ну определись тогда, чего ты хочешь». Социальные установки «ах он нехороший подлец, сразу на мне не женился» заставляли меня испытывать чувство обиды. То есть был изначально конфликт в самой себе. Поэтому я взяла тайм-аут. Я была обижена на него, потому что он раньше не говорил, что у него уже были дети. Хотя с чего это он должен был мне это говорить? Ведь я сама изначально предупреждала, что у нас не должно быть никаких долгосрочных отношений. В итоге я поняла, что не могу обижаться на него, потому что на самом деле он меня не предавал. Предавать было нечего.

— А роль отца, мужской пример?

— Я папой быть не могу, это однозначно. Но мы же люди, и всегда можно выстроить отношения. Отсутствие рядом отца я компенсировала наличием других мужчин в нашей семье — моих дядьёв, братьев, тренеров. Наличие отца не обязательно даёт положительный пример. Поэтому меня особо на эту тему не клинило.

Но у нас такая среда, что люди, сами не замечая, постоянно делят вещи на мужское и женское, девчачье и мальчиковое. Если честно, я бы хотела, чтобы этого было поменьше. Потому что деление на мальчиковое или девчачье сильно ограничивает. Я себя не ограничиваю, мол, женщина так себя не должна вести. Да чушь. Я могу вести себя так, как мне это физически, этически или морально удобно. И я заметила, мне сейчас в Казахстане это резко в глаза бьёт, что «женщина так себя не должна вести». Я себя сейчас чувствую больше андрогином. Для меня нет понятий «мужское» и «женское». Преимущество в том, что это расширяет мой спектр действий в решении проблем.

И я заметила, что у сына тоже этих границ нет. Соответственно, у него нет границ в общении. У него расширенный круг вариантов решения проблем. И в этом его огромный плюс. Например, в школе он более креативный, и все от него тащатся. Он очень популярен, потому что он не стесняется. У него в математике на четыре варианта больше решений, чем у других в классе. Я не считаю, что он гениальный. Но когда у человека отсутствуют навязанные условные барьеры, то это отражается на всём.

Сейчас у сына идет подростковый период, и он часто стремится взять инициативу в свои руки, говорит, что он мужик и сделает сам, решит вопрос, в общем, активно проявляет свою маскулинность. При этом он любит готовить, без проблем может надеть розовые носки или смотреть со мной женский сериал.

— Когда он впервые стал спрашивать про отца?

— Годика в два-три, когда пошёл в садик. Однажды он пришёл и сказал: «Почему мой папа тебя бросил? Меня мальчики спрашивают: почему твой папа бросил твою маму?» Я опешила. Меня это сильно возмутило. Я сказала: «Сынок, во-первых, никто никого не бросал. Во-вторых, скажи мальчикам или девочкам, кто у тебя будет спрашивать, что ни папа, ни мама изначально не планировали быть вместе — никто никого не бросал, это наше обоюдное было решение». Он спросил: «А он меня любит?». Я сказала: «Конечно любит. Просто на тот момент, когда у нас с ним были отношения, я не планировала за него выйти замуж, а он не планировал на мне жениться. Когда он уехал, тогда только я узнала, что, оказывается, жду тебя, ты уже был в моём животике. Если бы я приняла решение выйти за него замуж, то мне нужно было бы уехать в другую страну, а я не хотела уезжать».

Он спросил: «А что, он далеко живёт?» Я говорю: «Да. Представь, я бы уехала, оставила бабушку, ажеку…» — всех его любимых людей перечислила. «Хотел бы уехать от них?» «Нет». «Вот видишь. Давай так — ты сейчас маленький, и у меня тоже много здесь дел. Ты вырастешь, и когда тебе будет десять лет, я тебя познакомлю с твоим папой. Договорились?» И на этом история закончилась, он больше у меня про отца не спрашивал.

Позже я слышала, как кто-то его спросил: «А ваш папа бросил вас?» А он ответил: «Нет, нас папа не бросал, просто мои папа и мама решили жить в разных странах». И мне это так понравилось, что у него не было ни истерики, ни «почему я один, меня не любят». То есть это было понятное и простое для него объяснение. Я рада, что у меня было достаточно ума честно всё рассказать, поскольку те же вопросы возникали не раз и в школе, и со стороны неумных взрослых людей, которые лезли с вопросами: «А где твой папа?» и получали в ответ невозмутимое: « В Америке».

Ему скоро 13. И он говорит: «Мам, я буду в восемь дома». Я с ним торгуюсь до семи. Ну сейчас пока торгуемся, потому что мне, если честно, сложно представить, что мой сын уже до восьми гуляет. Это уже темно и чуть-чуть опасно. Но я понимаю, что это процесс сепарации, мне нужно его отпускать, и я говорю: «Хорошо, до восьми». И самый прикол, он говорит: «Мам, только ты звони мне в восемь часов, чтобы я пошёл домой». При этом у него есть часы и телефон. Я говорю: «Зачем я тебе буду звонить, если ты сам знаешь, что тебе нужно приходить в восемь часов?» «Нет, — говорит, — я хочу, чтобы ты мне звонила и говорила: «Сынок, иди домой». И я в этом читаю, что у него есть потребность, чтобы в нём нуждались, чтобы его искали и его ждали. И я сначала так этому удивилась, а потом поняла: ведь обычные мамаши сейчас каждый пук контролируют, звонят, и он, видимо, это видит. А я ведь за день вообще не звоню ему ни разу. И, допустим, когда я в командировке — вот сейчас я в Астане, то за это время ни разу не позвонила и не спросила: «Ты почистил зубы?» и так далее. И видимо он хочет, чтобы кто-то его искал. Поэтому он мне говорит: «Мам, позвони мне в восемь, чтобы я пошёл домой». Я: «Ну, ладно». И вот последний раз в восемь я ему звоню и говорю: «Сынок, уже восемь, иди домой». Он говорит: «Хорошо, мама». И я прям вижу, что он — раз, и поскакал. У него нет этого «о-о-о, я ещё чуть-чуть задержусь». Пока ещё нет.

Нас трое. Моя мама живёт с нами. У мамы своё расписание. Я её приучила, чтобы она не ждала нас к ужину. У меня график ненормированный, и меня бесит, когда приходишь поздно, а мама сидит и говорит: «Я вот тебя ждала и из-за этого не покушала, даже чай не пила». Или при мне звонит моей тёте и говорит: «Я не пила чай целый день, потому что дочери не было дома». Причём тут я и чай, да? Казалось бы, садись и пей. Да, это завуалированная потребность во внимании. И вот она пытается также внука посадить пить чай. А он веган и чай не пьёт. В общем, нет у нас нет такого, что надо всем сесть и пить чай.

Если я что-то в выходной планирую: какое-то личное мероприятие или просто хотим с сыном в парк пойти, то тётушки начинают ревновать. Хотя они не признаются в этом, а начинают морально шантажировать, вот вы, мол, нас игнорите, с нами не общаетесь, нас не любите. И мы с ним начинаем ныть по телефону: «Нет, мы вас любим, конечно любим, приходите домой к нам». Конечно они замечательные, я их люблю, но иногда у нас с сыном вдвоём очень мало времени. Чтобы побыть вместе. Или в одиночку. Я сейчас в нём тоже вижу эту потребность, он иногда закрывается в комнате и говорит: «Ко мне не заходи». Privacy. Я это уважаю и пытаюсь сохранить.

— Как думаешь, если бы в семье был мужчина, возникали бы такие вопросы?

— Вот, кстати, ты права. Ни мои тётки, ни мой брат не воспринимают меня с сыном как отдельную единицу, как отдельную семью. Я думаю, что это идёт из национальных традиций. Считается, что женщина одна с ребёнком не выживет, и из принципа выживания её берут под опеку в семью, в своё стадо, как говорится. Когда-то в прошлом это были основные принципы взаимодействия и взаимопомощи, чтобы человек не чувствовал себя одиноким. И я это понимаю. Есть женщины с ребёнком, которые хотели бы быть частью такой большой семьи. Но мой случай другой, потому что у меня этой семьи слишком много, а я не нуждаюсь в такой сильной опеке. Возможно в силу моего образа жизни, работы и мыслей.

— То есть в твоём понимании семейный круг не строится вокруг какого-то мужчины?

— Да. А чтобы тебе было понятнее: все мои тётушки тоже живут без мужей, то есть у нас такой бабский клан. У бабушки муж умер. У мамы две сестры: одна развелась практически после свадьбы сразу, родив сына; другая имеет отношения с женатым мужчиной, и она очень поздно вообще вступила в личные отношения, где-то в 36 лет девственность потеряла. И моя мама тоже разведена. Когда у меня ещё не было сына, я была их домашним психологом. И мне удалось повлиять на то, чтобы они обрели внутреннее спокойствие и самодостаточность. Но вот наша апашка, которой уже 90 лет, до сих пор хранит эту идею семьи, что должен быть муж обязательно. Она говорит: «В семье нужна внутренняя опора».

— В предыдущих интервью я слышала мнение, что мужчины относятся с предубеждением к одинокой женщине с ребёнком. Сталкивалась ли ты с таким отношением?

— Конечно. Среди мужчин бытует такая легенда, что одинокая женщина с ребёнком согласна на всё, и он чуть ли не благодетель, если соизволил обратить на неё внимание. То есть я просто должна умереть от счастья, пасть ниц и целовать его ноги. Я когда сталкиваюсь с такими мужиками, вообще удивляюсь их самомнению. И ведь это самомнение культивируется и самими женщинами тоже. Видимо, это какие-то негласные общественные правила, что незамужняя с ребёнком никому не нужна. И кто-то так решил, что, если она никому не нужна, единственное спасение и решение — это какой-то мужик. Я понимаю, откуда это идет. Опять же, из кочевого образа жизни, где женщина экономически зависела от мужчин. Условия суровые, в степи физически сложно. Хотя, если копнуть глубже, то раньше женщины были более независимы, а потом, постепенно, к 18—19 веку это немножко сместилось. Свелось к тому, что мужчина стал единственным источником дохода, плюс влияние религии. И мужчинам выгодно этот миф поддерживать, потому что это повышает их ценность в этом меняющемся мире.

— А насколько меняющемся, кстати? Как считаешь, есть ли сегодня конкуренция между местными мужчинами и иностранцами?

— Я бы сказала, что это не мужчины проигрывают конкуренцию друг другу — это традиционное мышление проигрывает мышлению глобальному. Патриархальная культура проигрывает. Потому что женщина, которая уже освободилась от этих патриархальных идей и поняла, что ей выгоднее жить по новым глобальным принципам, будет избегать таких мужчин. А патриархальные мужчины, кстати, есть везде, и в Казахстане, и в Америке, и в любой другой стране. Не казахстанский мужчина проигрывает, а идея проигрывает.

ГЛАВА 4. Тайный папа