18+
Бестиарий пьес

Объем: 324 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее
Пьеса «На солнечной стороне норы» вошла в шорт-лист Конкурса конкурсов «Новая пьеса» на «Золотой Маске», взяла первый приз «Омской драмы». «Птицы» и «Ловцы рыб» отметились в финалах престижных международных конкурсов. Пьеса «Сад» публикуется впервые.

На солнечной стороне норы

Пьеса в трех действиях

Действующие лица:


Мария Семеновна, пенсионерка.

Галина, дочь Марии Семеновны, служащая.

Борис, сын Марии Семеновны, предприниматель.

Леонид Борисович, пенсионер, бывший муж Марии Семеновны.

Елена, жена Бориса.

Иван Петрович, военный пенсионер, отец Елены.

Игорь, сын Бориса и Елены, студент.

Дарина, дочь Галины, школьница; носит много пирсинга.

Антон, друг Игоря.

Алексей Леонельевич, юрист.

Наталия Владиславовна, страховой агент.

Гамлет и Артур, гастарбайтеры.

Охотники.


Место действия ─ трехкомнатная хрущевка. Посреди комнаты прямоугольный стол, по стенам ─ сервант, кушетка, кресла времен «развитого социализма», телевизор под кружевной салфеткой, похожая на тумбочку швейная машинка, тумбочка. Разномастные стулья. В серванте и на нем вазы, вазочки, рюмки, фарфоровые статуэтки, несколько икон разных размеров, ночник в виде банки кока-колы. Под потолком хрустальная люстра, в углу за креслом древний торшер. Все старое, но опрятное, только дешевые обои на стенах новые.

Над вторым ярусом декорации, в верхней части задника, большой экран.

Действие первое

Явление первое


В кресле сидит, подавшись вперед, Иван Петрович в гимнастерке и смотрит сериал по телевизору. Из кухни выходит, вытирая руки о полотенце, Мария Семеновна в фартуке, садится на стул и тоже всматривается в телевизор.

Мария Семеновна. Меня этот профессор уже раздражает. Жулики под носом у него орудуют, как хотят, а он в облаках вечно витает.

Иван Петрович. Выдавливают уже из пальца ― не знают, что еще выдавить. Кстати, эта артистка-цыганка во многих сериалах снимается — приятная такая сама по себе.

Мария Семеновна. Если не ошибаюсь, в «Кармелите» она была. Я думаю: что еще всплывет. Тут все внезапно исчезают и появляются. Вон Денис Евгеньевич выплыл из небытия, также Антон и Слава…

Пауза. Смотрят внимательно телевизор. Начинается реклама.

Иван Петрович. Я за Бориса очень переживаю: получится его афера или нет? Теперь вся семья вынуждена расплачиваться за предыдущие фокусы. Как вы думаете, удастся ему уговорить отца переехать, или опять сорвется?

Мария Семеновна. Не знаю… Мне уже все едино… (Держится за бок).

Иван Петрович. Не представляю, как мы все тут разместимся. Это же уму непостижимо: взять и выкинуть стариков с насиженного места! Я, главное, удивляюсь, как вы на это согласились…

Мария Семеновна. А куда деваться?! Пристал с ножом к горлу: мама, выручай — пропадаю!..

Иван Петрович. Да-а… Нарочно не придумаешь! Такое даже в сериал не вставишь. А если и вставишь, то все скажут, что это чушь полная, из пальца высосанная. Свести вместе в одной квартире бывшую жену с бывшим мужем!.. Это ж нормальному в голову не придет!

Мария Семеновна. Может, он еще не согласится, у меня на это одна надежда. Хотя, с другой стороны, где тогда Боря деньги возьмет, чтобы рассчитаться с долгами?

Иван Петрович. Да и я, дурак, пошел у них на поводу. Боря ваш чудит без баяна, а расхлебывать всю эту кашу без масла мы должны на старости лет…

Звонок в дверь ― оба замирают, смотрят друг на друга.

Мария Семеновна. Кто бы это мог быть? Борис, наверное. (Идет открывать).


Явление второе.


В прихожей слышны радостные восклицания: «Ой, Галчонок, а мы тебя ко вторнику ждали! Как отдохнули?..» Входит Мария Семеновна и Галина с пакетом, ставит его на стул, за ней появляется Дарина.

Галина. Вот решила сюрприз сделать… (Удивленно.) О! Иван Петрович? ― здравствуйте. Ну как вы тут без меня? Как дела? Как себя чувствуешь? (Целуется с матерью, посматривая на Ивана Петровича).

Иван Петрович. Здоро́во.

Мария Семеновна целует Дарину, та отворачивается.

Мария Семеновна. Дариша, как выросла, настоящая русская красавица!

Галина. Да не целуй ты ее. Две недели не видела ― и сразу выросла. Тьфу на нее! (Откинув скатерть, стучит по столу).

Мария Семеновна. Тьфу-тьфу-тьфу на тебя: не выросла совсем. (Уходит на кухню, возвращается и прыскает водой изо рта в лицо Дарине. Затем с Галиной ловят ее, наклоняют, и Мария Семеновна трижды вытирает ей лицо полой халата).

Дарина. Че надо-то? Надоели, блин…

Галина. Ну-ка! Я те дам щас ― «надоели»! Ты как с бабушкой разговариваешь?

Дарина недовольно что-то бормочет.

Галина. Побухти еще!.. Ну, как вы тут?

Мария Семеновна. Да неважно…

Галина. Что такое? (Обе садятся).

Мария Семеновна. Да-а… То ― то, то ― то.

Галина. Да что такое, говори? (Опять смотрит на Ивана Петровича.).

Мария Семеновна. Вишь, какие у нас пертурбации? Вон Ивана Петровича ко мне подселили… Со дня на день еще мужа бывшего привезут.

Галина. Какого мужа?

Мария Семеновна. Отца вашего, Леонида Борисовича, ─ у меня один муж был…

Галина. Как так? С какой радости?

Иван Петрович. Обчежитие у нас тут образовалось, навроде свалки для отжившего хлама! Богадельня, короче, для старых идиотов!..

Галина. Боренька, братец, опять замутил? Я угадала?

Иван Петрович. Он самый ― решил нажиться на стариках.

Галина. Как так нажиться? что за белиберда? (Дарине.) Да не маячь ты ― сядь посиди!

Дарина продолжает бродить вокруг стола, нажимая кнопки на телефоне.

Иван Петрович. Кредитов опять набрал, а отдавать нечем, вот он и сдал наши квартиры в аренду. Да еще такая сумма ― уму непостижимо! Как такое, вообще, возможно, чтобы какому-то проходимцу ни с того ни с сего столько денег отвалили!

Мария Семеновна. Как вы можете: Боря не проходимец!

Иван Петрович. Проходимец ― раз по улице мимо банка проходил, а ему столько дали ни с того ни с сего.

Мария Семеновна. И не по улице он проходил ― у него знакомый в том банке работает. Он же не на какую-нибудь ерунду брал, а на развитие бизнеса, для всей семьи старается.

Галина. Это зачем ему кредиты понадобились?

Мария Семеновна. Как он мне объяснял: хочет запустить полный цикл с переработкой макулатуры, чтобы не тратиться на сырье.

Галина. Та-ак… значит, братец расширяется. А мне ничего не сказал… Вот как полезно иногда появиться, будто снег на голову… Я как чувствовала!.. А деньги за аренду себе, конечно, присвоил, вам ничего не перепало?

Иван Петрович. Нет, отвалил по полной! Я же говорю: нажиться наш Боря решил на стариках.

Мария Семеновна. Ну, что вы такое говорите! Почему сразу нажиться! Просто ему деньги срочно понадобились на развитие бизнеса, вот он и попросил их временно пожить у меня, а в ихние квартиры пустил пока квартирантов. Сказал: как только у него наладится, так сразу на книжку переведет всю сумму, и еще с процентами.

Галина. Ага, как же! Есть квас, да не про нас! Он у меня в прошлом году две тысячи занял: до сих пор несет ─ с процентами!.. Ладно, я это так не оставлю.

Иван Петрович. И у меня триста рублей занял и сейчас только отдал и то, потому что квартира моя понадобилась.

Галина. Ну ладно, мама ― слабая женщина, а вы как согласились, Иван Петрович? Вы же бывший офицер, артиллерист.

Иван Петрович. Так он же не сам, а через Ленку действовал. Та в ноги: «Выручай, папочка, а то Борю в асфальт укатают ― не ради нас, ради внуков»…

Галина. Я сама готова его в бетон укатать! А мне почему не сообщили? Чего молчали?

Мария Семеновна. Как же тебе сообщишь? ― ты в Турции: там роуминг такой дорогущий ― а сама не звонишь. Как отдохнули-то? ― рассказывай.

Галина. Да как? ― отдыхать всегда хорошо. Отель, конечно, не ахти попался… Так все нормально: спа со снегом, каскад бассейнов, сервис, кухня, ― на уровне, но дискотека под окном до трех ночи. С трудом на фэмили рум поменяла, и то с доплатой сто баксов. Чуть не забыла: я же тебе сувенир привезла ― мочалку из натуральной губки и мыло из оливкового масла. Очень полезно для подкожного кровообращения, также от целлюлита хорошо помогает… (Достает из пакета).

Мария Семеновна. Ой, спасибо ― зачем? ― не надо… Давайте я вас покормлю борщом свежим, только что сварила.

Галина. Мы из дома ― я есть не хочу. (Дарине.) Ты будешь борщ? (Дарина, высунув язык, корчит мину отвращения.) А у этой только чипсы на уме ― дети индиго. Это вам, Иван Петрович, ― от сглаза амулет «синий глаз», турецкий. (Отцепляет брелок от автомобильного ключа и протягивает Ивану Петровичу.) У меня еще один такой есть.

Иван Петрович. Спасибо, конечно, только мне цеплять его некуда: ни ключей нет, ни квартиры… Жильем не обеспечен ― люблю бывать на природе. А вы что-то почти не загорели?

Галина. Погода неважная была, не совсем удачно попали: штормило почти все время на море. А загореть я и здесь в солярии смогу. Вы рассказывайте ― что тут у вас? Что это Борька удумал? ― недаром ему козлиное имя дали.

Все садятся, смотрят в телевизор.

Мария Семеновна. Ну зачем ты так, он же для семьи старается. С лица совсем спал, похудел из-за всех этих неурядиц.

Галина. Ах, ты ж бедненький ― с лица спал! Ему похудеть не мешает: разжирел, как боров. Жалеешь ты его, мама, ― а я бы на вашем месте послала куда подальше: сам вляпался в дерьмо, сам и расхлебывай…

Мария Семеновна. Ну, как не жалеть: он же сынок мой родненький! И вы бы, доча, не собачились: вот помру, кроме брата, у тебя ближе человека нет и не будет ― ну Даринка еще. (Держится за бок).

Галина. Ерунду не городи… Что болит? Ты к врачу ходила? (Мария Семеновна глядит в телевизор.) Когда пойдешь? Ты что, совсем с головой не дружишь?

Мария Семеновна. Да схожу, схожу… На следующей неделе и схожу ― вот только разгребусь со всем этим.

Галина. Смотри ― ты обещала. (Смотрит телевизор.) Очень мне этот актер нравится. Ему бы играть в сериалах посерьезнее, в реальном мужском кино, где реальные мужики решают проблемы, а не сидят под юбками у полоумных баб и не обсуждают план мести немощному старику. В каком-нибудь ментовском сериале, например, ─ нет, не в «Мухтаре», само собой, а посерьезнее. Или в боевиках себя попробовать, или еще в какой крутой картине: ему бы камуфляж пошел супер. А так на него будут смотреть как на актера мыльных опер.

Звонок по домофону ― все замирают, смотрят друг на друга.

Мария Семеновна. Кто бы это мог быть?

Иван Петрович. Кого опять черти несут!

Галина. Если Борька, не говори, что я здесь. Я в той комнате спрячусь.

Мария Семеновна идет открывать — слышны переговоры по домофону, ― выглядывает из прихожей.

Мария Семеновна. Боря…

Иван Петрович. Ну вот, на ловца и зверь…

Галина (Дарине). Не дай бог, ты у меня пикнешь, чтобы тихо сидела!

Дарина. Задолбали, блин…

Галина. Я тебя еще не долбала, вот начну долбать, тогда узнаешь!..

Галина заталкивает дочь в другую комнату и прячется там сама. Через секунду выскакивает, забирает губку, мыло, пакет и быстро уходит.


Явление третье


Мария Семеновна и Иван Петрович. Входит, как после бега, Борис, достает два рулона туалетной бумаги. «Запах полыни — новый аромат!» ─ нюхает и ставит на стол, рядом выставляет банку с чем-то белым. Падает в кресло, трет руками лицо.

Борис. Уф, наконец! Тут барсучий жир ─ друзья с охоты привезли, ─ будешь лечиться. Здравствуйте, Иван Петрович.

Иван Петрович. Здорово.

Мария Семеновна. Ой, куда столько? себе хоть оставили?

Борис. Оставили… Меня с собой звали ─ с собаками пять барсуков взяли. Но разве бросишь дела ─ а так хотелось съездить, отдохнуть от суеты. Вдохнуть всеми легкими студеный кипяток, жахнуть по стаканчику у костра… А? Петрович?

Иван Петрович. Я не охотник.

Борис. При чем тут это. А красота какая: осень золотая, небо синее-синее, бездонное… Солнышко не жарко, ласково пригревает ─ сидишь на припеке у норы, и так хорошо: все проблемы остались далеко-далеко, где-то на другой планете…

На экране несколько охотников с ружьями ведут вдоль осеннего леса ягдтерьеров на поводке. Они же сидят у костра, смеются, пьют водку. Видео начинается под сентиментальную музыку, как мечты Бориса, захватившие всех присутствующих. Вот охотники приближаются к норе, заглядывают в нее. Следующий вид изнутри. Очертания выхода из норы остаются до конца спектакля: сначала неясные, едва различимые, потом напоминают не то бледное солнце, не то луну. Далее в него видны небеса, ночью ─ звезды, могут мелькать документальные кадры войн и политических потрясений. Действующие лица иногда прислушиваются к тому, что происходит снаружи.

Борис. Ну ладно, все это так… В общем, насилу уболтал ― завтра переезжаем! Есть, что поесть? Давай из печи все на стол мечи!..

Мария Семеновна (садится, встает и вновь садится, берется за бок). Как переезжаем? Ты что, уговорил отца?

Борис. Ну-у, я бы и не уговорил! Правда, он условие поставил, чтобы у него была отдельная комната, не проходная…

Мария Семеновна. То есть как ― непроходная? Где же мы возьмем ему непроходную? Ты же знаешь, у меня обычная трехкомнатка: две изолированные и одна проходная. Мы же договаривались, что он будет тут, в зале, спать.

Иван Петрович качает головой.

Борис. Давайте думать…

Мария Семеновна. Я не собираюсь ему свою комнату уступать.

Борис. Может, Иван Петрович, пока в зале поживет?..

Иван Петрович. Так, я сегодня же собираю манатки и возвращаюсь в свою квартиру!..

Борис. Я просто спросил ― что, уже и спросить нельзя! Может, вам общество нравится, и вы захотите…. Всё-всё! Я пошутил. (Встает, садится к столу.) Давай порубать, а то с утра не жрамши ― там что-нибудь придумаем.

Мария Семеновна. Ты смотри, как быстро распорядился! Никого не спросил ― и уже обещал поселить его в изолированной комнате. Как будто тут хоромы четырехкомнатные, как у вас, ― вот бы и брал его к себе. Почему ты его к себе не возьмешь? ― он же тебе отец родной как-никак…

Иван Петрович. Ага, а мы не люди, и у нас нет своего мнения.

Борис. Всё-всё, я же говорю: пошутил! Давай корми сына!

Мария Семеновна уходит на кухню, Иван Петрович качает головой, надевает очки и читает телепрограмму, отмечая что-то ручкой.

Борис. Что это вы смотрите? «Обручальное кольцо»? Мне этот сериал даже больше, чем «Огонь любви», нравится ― там мура была полная. А этот с удовольствием смотрю, и актеры хорошо играют. Только времени постоянно не хватает.

Иван Петрович. Да и тут тоже настоящий сумасшедший дом образуется со всем набором диагнозов. У Марины крыша совсем съехала из-за Гриши, Степанов патологически ревнует и всех подозревает ― раньше надо было проверять, коли так. Мне лично как-то больше «Заколдованная любовь» понравилась.

Борис. Я не совсем понял, почему Дима не убил Игоря, а то я, может, что пропустил?

Иван Петрович. Не успел просто, Игоря отпустили на свободу.

Мария Семенова (появляясь из кухни с тарелкой). Еще потому, что Игорь спас ему жизнь. Вы будете борщ, Иван Петрович?

Борис. М-м, борщец ― мой любимый! Лучше ни у кого не пробовал, чем мамин борщ.

Мария Семеновна. Вам налить, Иван Петрович?

Иван Петрович. Я попозжай, спасибо. Ем много, но с большим отвращением.

Борис внимательно смотрит на Ивана Петровича, после чего начинает есть, уставившись в телевизор.

Борис. А может, вас того… поженить? И жили бы в одной комнате.

Мария Семеновна (с испугом). Кого поженить? Ты что? Я с ним тридцать лет не виделась ― и еще бы столько же не видала…

Борис. Да нет, не с отцом — с Петровичем… А что? Вы тут две недели скоро сожительствуете, пора бы уже и того…

Мария Семеновна. Чего того?..

Борис. Ну того… подружиться организмами.

Мария Семеновна. Ты че несешь такое! Как у тебя язык поворачивается! По чьей милости мы тут сожительствуем? (Бьет его полотенцем, Борис изображает испуг, закрывает голову).

Борис. Шутка…

Иван Петрович (закашлявшись). Наше дело не рожать: сунул-вынул ― и бежать…

Мария Семеновна. Иван Петрович!.. Вроде интеллигентный человек, артиллерист…

Борис. Молодец, Петрович! Вот и флаг в руки!..

Мария Семеновна. Как тебе не стыдно такое матери предлагать! Дождалась на старости лет!

Борис. С другой стороны, что тут такого? Сейчас это в порядке вещей: дети выросли ― пора для себя пожить.

Мария Семеновна (держится за бок). Как для себя! Ты что тут устроил? ― проходной двор!..

Борис. Что, опять болит? Ты когда к врачу пойдешь?

Мария Семеновна. Ну тебя! Сначала доведет до белого каленья, а потом о здоровье спрашивает…

Иван Петрович. Мария Семеновна, вам, правда, провериться нужно.

Мария Семеновна. Да ну, не хочу… Боюсь я этих больниц: как попадешь туда, так потом живая уже не выйдешь…

Борис. Или давай, правда, с отцом сойдетесь? Жили же молодые. Это он тогда корки мочил, а сейчас давно уже успокоился ― хотя тоже с тараканами в голове. Усищи вот такенные из ушей торчат ― белые. Альбиносы, наверно. (Встает из-за стола.) Глядишь, у вас тут настоящая «Санта-Барбара» образуется. Все, некогда ― потом расскажете, чем закончилось.

Мария Семеновна. Ну уж нет, я лучше сама буду в проходной комнате жить, чем с твоим папашей сходиться!

Борис выходит в прихожую, открывает входную дверь, но возвращается.

Борис. Есть еще один вариант… (Внимательно смотрит на Марию Семеновну.) Ну да ладно, потом… Завтра готовьтесь к встрече ― попробую его еще обработать. У меня там квартиранты уже на чемоданах сидят… Ну все, бывайте…

Входит Галина.


Явление четвертое


Те же и Галина.

Борис (испуганно). О, привет… Ты когда приехала? Чё не позвонила, я бы вас встретил… Как отдохнули?

Иван Петрович. Сейчас тебе хотелку-то надерут…

Галина. Хорошо отдохнули. Ты, я вижу, тут тоже времени даром не терял: с отцовской квартирой махинации проворачивал?

Борис. Ничего я не проворачивал… А ты что, подслушивала?

Галина. Ты зубы-то не заговаривай ― давай выкладывай, что удумал! Как такое, вообще, в твоей башке могло уместиться: беззащитных стариков упихать в одной квартире!

Борис. Да им-то какая разница? ― им так даже лучше!.. Вам же лучше, мама? И ухаживать за ними легче… Ты же не ухаживаешь совсем, ─ конечно, тебе все равно…

Галина. Как это не ухаживаю, а продукты кто покупал и привозил?!

Борис. Ну, может, два раза за год и привезла, а так Ленка ходит помогает…

Галина. Ленка твоя, можно подумать, упахалась! Ей один хрен заняться нечем…

Мария Семеновна. Галочка, мы сами согласились, никто нас не неволил…

Борис. Ну вот! Лучше, чем каждый в своей норе сидел: тут общение, совместный просмотр телепередач…

Иван Петрович. Ага, а телевизор не дал мой забрать ― приходится теперь к чужим желаниям подстраиваться.

Борис. Тому телевизору в обед сто лет… Я что, пустую квартиру должен сдавать ― кто ж туда пойдет? Обещал: новый куплю ― вот только разгребусь со всем этим…

Из комнаты входит Дарина, нажимая кнопки на телефоне. Все молча на нее смотрят.

Дарина. Мам, я схожу за чипсами? Дай денег.

Галина. Иди ─ на все четыре стороны!

Дарина. А потом погуляю…

Галина (смотрит на нее, молча достает из сумки кошелек, однако деньги дать забывает). Как ты вообще посмел отцовской квартирой распоряжаться без моего ведома! Ты что, не знаешь, что там пятьдесят процентов моих?

Борис. Какие пятьдесят! Мы же договорились, что тебе достанется семьдесят процентов материной жилплощади, а мне тридцать здесь и сто процентов батиной― такой уговор был?

Галина. Ха, молодец какой! Решали мы ― фифти-фифти: там пятьдесят и тут пятьдесят. А ты площадь там выделял, на которой имеешь право кого–то селить? Ты должен был сначала по обоюдному согласию со мной выделить площадь: какая тебе принадлежит, какая мне. Может, ты на моей жилплощади как раз поселил. Да и здесь тоже твоя площадь не выделена… Еще Ивана Петровича сюда перевез ─ мало того, что его квартира так и так вам достанется…

Борис. На ту квартиру ты вообще прав не имеешь ― та квартира моим детям принадлежит. Я же на твою не претендую…

Галина. Да ты что, хитро-мудрый какой! Там, значит, с квартирантов ты плату берешь, а здесь проживание, по-твоему, ничего не стоит?! Тут что тебе ― бомжатник какой-нибудь?

Иван Петрович. Эй, вы че, совсем нюх потеряли? Мы еще живы, между прочим! Вот помрем, тогда будете нашу жилплощадь делить.

Галина. Так это Боря ваш любезный дележку устроил ― я, что ли, к вам жильцов пускала?

Дарина. Ма, ну дай сто рублей.

Галина. Да отвяжись ты, худая жизнь!

Дарина. Ба-а, тебе жалко, что ли?

Галина. На ― и отвали! Только не долго ― скоро поедем.

Дарина. Ба-а… (Берет деньги и уходит).

Борис. Кому сколько жилплощади принадлежит, ты первая начала выяснять. Квартиранты полгода ― ну год от силы ― поживут и съедут, и Петрович с отцом вернутся по месту прописки…

Галина. Так год или полгода? На сколько ты сдал?

Мария Семеновна (растирает бок). Галочка, не надо ссориться ― надо все по-хорошему, мирно решать…

Галина. А я и не ссорюсь, я просто хочу выяснить, на какой срок он сдал ваши квартиры. Получается, что он и твою квартиру сдает, раз тут теперь общежитие.

Борис. Ну, на год — тебе-то что с этого?

Галина. И деньги сразу взял за год, я правильно понимаю?

Борис. Правильно понимаешь ― ты же мне не заняла, когда я просил.

Галина. Ага ― разогналась! Сначала две тысячи отдай, что в прошлом году у меня одолжил… Та-ак: ты сейчас при деньгах… Это, по самым скромным подсчетам, если две двухкомнатки сдал, каждая по десять тысяч в месяц ─ и это минимум, ─ за год должен двести пятьдесят кусков получить…

Борис. Какие двести пятьдесят ― тебе приснилось! Только за квартиру Ивана Петровича, которая тебя никаким боком не касается, ― и то не полностью, а всего за три месяца.

Галина. Ну деньги у тебя все равно есть ― давай гони две тысячи. Хотя свежо предание, что тебе всего за три месяца заплатили, ― я еще узнаю, какие там три месяца…

Борис. Да хоть заузнавайся ― ничего ты не узнаешь!

Галина. Посмотрим! Ты две тысячи гони ― бабки на стол!

Борис (достает несколько купюр из бумажника и бросает на стол). Да на ― зажрись!

Галина. Что значит «зажрись»? Во! ─ ты у меня еще чего получишь! (Показывает руку до локтя, смотрит на деньги.) Это что, здесь две тысячи? А где еще пятьсот рублей?

Борис. Я тебе две штуки давал ― считай лучше.

Галина. Здесь три пятисотки, и все.

Борис (заглядывает под стол). Не знаю ― я тебе четыре пятисотки дал, может, одна где-нибудь завалилась…

Галина. На, смотри ― ты что, в шары долбишься!

Борис. Сама ты в шары долбишься, ― наверно, уже прикарманила пятьсот рублей…

Галина (вцепляется Борису в волосы). Ах ты сволота такая, и тут наебать хочешь! Я еще к отцу поеду скажу, чтоб он не переезжал!..

Борис (хватает ее за руки). Пошла на хуй, пидораска еба́ная!

Мария Семеновна (вскакивая). Дети, не деритесь!

Иван Петрович. Так его! Давай волосенки ему последние повыдергай!..

Входит Леонид Борисович.


Явление пятое


Те же и Леонид Борисович. Все смотрят на вошедшего.

Мария Семеновна (садится). О господи!..

Леонид Борисович. Всё деретесь? ― как в детстве.

Борис (приглаживая волосы). Ты как вошел?

Леонид Борисович. Дверь была открыта, двери-то надо закрывать перед дракой. (Оглядывается по сторонам.) А тут все, как было: торшер тот же, и сервант, что я еще покупал, и даже балерина на нем, с отколотой ногой. Ничего не меняется, а главное ― вы не меняетесь.

Борис. Ты зачем приехал? Мы же договаривались на завтра о переезде.

Леонид Борисович. Должен я посмотреть, где буду жить, ― вернее, с кем мне предстоит жить… Это, как я понимаю, Петр Иванович, твой тесть. (Подходит к Ивану Петровичу, протягивает руку).

Борис. Иван Петрович.

Иван Петрович (делает вид, что приподнимается). Здорово.

Леонид Борисович. Приятно познакомиться. И кресло это я еще покупал. Видишь, все тебе оставил, ушел, можно сказать, в чем мать родила. Здравствуй… (Целуется с Галиной.) Как отдохнули?

Галина. Папа, ты зачем согласился на очередную его аферу? Ты же знаешь: ни к чему хорошему это не приведет.

Леонид Борисович. А я еще не соглашался ― я сказал, что подумаю.

Борис. Как не соглашался? У нас же все договорено! Там люди уже на чемоданах сидят ― как, по-вашему, я буду выглядеть после этого?..

Леонид Борисович. Как есть ― мелким жуликом. Да тихо ты! Будешь мельтешить ― точно откажусь… (Останавливается перед Марией Семеновной.) Ну, здравствуй, Маша. Видишь, как бывает, ― а говорят два раза в одну реку войти нельзя. С нашими детками и не такое возможно.

Мария Семеновна. Леонид Борисович, вы Борю не подведите, пожалуйста. Я вам дальнюю комнату уступлю…

Леонид Борисович. А что это ты со мной на вы? ― не первый день вроде знакомы.

Мария Семеновна. Да за то время уже раззнакомиться успели ─ пока знакомы были…

Леонид Борисович. Ну-у… А комнату какую ты мне предоставить собираешься? Ту, что окнами на юг? Эту?.. (Открывает дверь в комнату, заходит туда. Все, кроме Ивана Петровича, следуют за ним).

Иван Петрович (в сторону). Хм, а я переезжать не хотел ― тут не хуже, чем в сериале намечается… Дальше, наверно, еще хлестче будет…

Все возвращаются.

Леонид Борисович. Да-а, ничего не меняется: мебель вся та же. Детки, один ― бизнесмен, другая ― в горадминистрации, себе евроремонт сделали: шкафы-купе, джакузи, ― а матери нового дивана купить не могут!

Мария Семеновна. Да мне ничего не нужно, ― главное, чтоб у детей все было.

Иван Петрович. Все лучшее детям ― все худшее старикам!

Галина. Это он беспокоится, потому что самому на том диване спать придется. Да, папа? А квартира так и так материна, это она ее за работу на химкомбинате получила. И здоровье там оставила.

Леонид Борисович. Вот змея! Пригрел, называется, на груди…

Галина. Не сильно-то и пригрел ― мама нас на себе тащила! От алиментов она отказалась, а зря. Посылал ты меньше, чем мог на своей профессорской должности.

Мария Семеновна. Гала!.. Перестань, ну что ты плетешь…

Борис. Ну что к отцу привязалась!..

Галина. Что перестань? ― не правда, что ли? Обещал помогать, пока будем в институте учиться, а сам ни копейки не дал. Мать корячилась на двух работах, чтобы нас выучить. Только жен менял, да катера и машины покупал…

Леонид Борисович (смеется). Не зря тебя Ленка «золовка ― змеиная головка» кличет. А что толку, что мать корячилась, ― все равно оба торгашами стали.

Борис. Это она торгашка, а я производитель.

Галина. Ага, производитель ― подтирочного материала. Туалетных дел мастер.

Борис. Деньги не пахнут.

Иван Петрович. Деньги не пахнут, они ─ воняют.

Борис. Зато спрос на бытовую технику может упасть, тряпки, которыми ты торгуешь, выйдут из моды, ― и только продукты питания, а следовательно, и туалетная бумага, всегда найдут своего покупателя…

Галина. Ты прям по бизнес-плану шпаришь… (Леониду Борисовичу.) А куда я еще могла пойти, кроме торговли? Скажи, куда?..

Иван Петрович. Торговля ― двигатель рекламы.

Галина. Когда такой же эгоист, который думал только о собственных удовольствиях, с малолетним ребенком на шее бросил? Ты же не помогал нам…

Леонид Борисович. Тогда не помогал ― зато теперь, чем могу, помогаю.

Галина. Ага ― когда уже ничего не осталось! Когда все, что можно, молодые жены оттяпали. Квартира была в центре ─ вторая жена забрала, два гаража и дачу третья хапанула, ─ первой только ничего не досталось, все профукал…

Борис. Всё, кончай на отца наезжать, достала уже, блин, своими наездами!

Леонид Борисович. А протекцию я тебе сделал, чтобы тебя на службу приняли? Этого мало, что ли?

Галина. Да от твоей протекции ни холодно, ни жарко! Мне бутик пришлось, самый лучший, отдать, чтобы туда пробиться. Так что никто мне не помогал, сама всю жизнь дорогу себе прокладываю.

Борис (декламируя). «Грудью широкую, светлую, к счастью дорогу проложим себе…»

Галина. Да, и грудью тоже, и другими местами! А как одинокой женщине пробиться, когда еще ребенка надо поднимать? У тебя, видно, давно проверок не было ― надо к тебе проверку послать.

Борис. А ты почему бизнесом занимаешься? Ты знаешь, что госслужащим это запрещено?

Галина. Ты бы еще тут не вякал ― пятисотку зажал и вякаешь!

Борис. Тебе лучше переписать свои магазины на кого-нибудь, а то сейчас с этим строго. Хочешь, на меня можешь…

Галина. Во! (Показывает кукиш.) Я на тебя перепишу. И во! ― я тебе еще денег займу. И за сданную квартиру пятьдесят процентов гони!..

Борис. С какого перепугу? Квартира отцовская, и сдает ее отец ― он пока еще жив, кстати. Ведь так, папа? Она специально воду мутит, чтобы ты отказался переезжать — чтоб сделка сорвалась! Всю жизнь мне палки в колеса вставляет.

Леонид Борисович. Ну-ка цыц! Тихо, паршивцы! Мало я вас в детстве драл.

Мария Семеновна (растирая бок). Дети, не надо ссориться, вы же родня! Галочка, пожалуйста, не вставляй Боре палки в колеса!

Галина. Я ему не в колеса, я ему в другое место вставлю!

Леонид Борисович. И вы не меняетесь: какие были хапуги, такие и остались. Как вырывали друг у друга в детстве игрушки, так и теперь вырываете, ― только игрушки у вас другие: квартиры, дачи, машины…

Галина. Ах, ну конечно, куда нам!.. А когда мать заболела, ей нужны были деньги на операцию, ― ты что сказал?..

Борис. Сестра!

Галина. Что, брат?! Пятьсот рублей хочешь отдать?

Мария Семеновна. Гала…

Галина. Сорок лет уже ― Гала! Что, неправда это?

Борис. На свою пятисотку ― хоть я тебе уже отдал. (Протягивает пятьсот рублей.) Пошли поговорим.

Галина (смягчившись). О чем нам с тобой разговаривать?..

Борис. Дай матери с отцом пообщаться ― они столько лет не виделись. Пойдем: разговор есть.

Галина. Ну, пойдем…

Уходят в другую комнату.


Явление шестое


Мария Семеновна, Леонид Борисович, Иван Петрович.

Леонид Борисович. Ну и детки у нас: не дадут помереть. А помрешь ― из-под земли достанут. Особенно Галка ― вся в меня, поэтому, наверно, ругаемся постоянно.

Мария Семеновна. Леонид Борисович, прошу вас: только вы Борю не подведите!

Леонид Борисович. Что ты все со своим Борей носишься! Забудь про него хоть на минуту: ничего с ним не случится. Как сама-то? Как живешь? ― рассказывай.

Мария Семеновна. Не знаю даже, что рассказывать… Да вы и так все через детей знаете.

Леонид Борисович. Да что ты все «вы» да «вы» заладила, словно мы с тобой первый раз видимся!

Мария Семеновна. Не знаю… Не могу я с вами на «ты», ― может, потом смогу, а пока не получается.

Иван Петрович. Знаете анекдот про тыдру?

Леонид Борисович. Что еще за тыдра такая?

Иван Петрович. Идет бобер по лесу, а навстречу ему выдра. «Здорово, тыдра!» ― «Я не тыдра, а выдра». ― «Ну еще не хватало всякую сволочь на „вы“ называть».

Леонид Борисович. Это вы к чему?

Иван Петрович. Может, тоже на «ты» перейдем, раз нам вместе тут предстоит стажироваться?..

Леонид Борисович. Ну-у, давай попробуем.

Иван Петрович. Еще есть похожий анекдот про выхухоль…

Леонид Борисович. Слушай, Петрович, сходил бы куда-нибудь? ─ за сигаретами, что ли…

Иван Петрович. Не курю — и пить тоже не брошу.

Леонид Борисович. Не понял… Водку-то пьешь?

Иван Петрович. Не пьянства ради, а токмо чтобы печень не работала вхолостую.

Леонид Борисович. Говоришь как-то непонятно. А в покер играешь? Да вижу: не играешь. Дома у меня компашка была, мы каждый вечер партейку сооружали…

Иван Петрович. Только в секу и храп.

Леонид Борисович. В шахматы хоть играешь?

Иван Петрович. На любительском уровне.

Леонид Борисович. А то в преф могли бы перекинуться. Как раз три человека набирается.

Мария Семеновна. Нет, мне сейчас не до игр совсем.

Леонид Борисович. Это почему?

Мария Семеновна. Ну как же, у детей неурядицы: ссорятся между собой, мира нету в семье… У Бори проблемы с налоговой, такую взятку нужно давать, что не приведи, господи…

Леонид Борисович. А-а, так он от налогов бегал! А говорит, что кредит платить надо… Понятненько…

Мария Семеновна. Ну вот, кто меня за язык тянул?

Леонид Борисович. По Бориске, значит, тюрьма плачет… А то: «Деньги на развитие бизнеса нужны». И сколько налоговая просит?

Мария Семеновна. Ой, не знаю я ничего… Сколько, он не говорит, ― знаю только, что много…

Иван Петрович. А мне пел: кредитов набрал ― новую линию пускаю ― вся прибыль на покупку оборудования пошла.

Мария Семеновна. Ох, и влетит же мне за мой язык. Ладно, скажу, только Боре, пожалуйста, не говорите…

Леонид Борисович и Иван Петрович мычат и разводят руками: мол, само собой разумеется.

Мария Семеновна. Ну, смотрите же, вы обещали… Линию он тоже пускает, но тут бывший партнер по бизнесу хочет с ментами завод у него забрать… Он его, можно сказать, в люди вывел, в свой бизнес пристроил. Такие хорошие отношения были, семьями дружили, вместе на отдых ездили. И он же его обокрал и еще ментов натравил…

Леонид Борисович. Все ясно: история старая, как мир. Вор у вора украл, а потом его же и сдал.

Мария Семеновна. Леонид, не надо так о Боре! Боря для семьи старается, для детей. Сейчас по-другому нельзя: у нас условия для бизнеса такие…

Леонид Борисович. Да бог с ним совсем, с этим бизнесом. Как же это случилось, что так быстро мы постарели? Кажется, вчера еще были молодыми: ты ─ маленькая певунья, «солнышко лесное», ― пела постоянно. Я, носатый губошлеп, просиживал целыми днями в библиотеке за книгами. Так полжизни и просидел: то кандидатская, то докторская, а надо было вам больше внимания уделять. Может быть, семью сохранил…

Мария Семеновна. Что было, то было. Я тоже мало, что в жизни видела: только работа и семья ― потом внуки пошли. Вы-то, говорят, за границами побывали, а я и за границей ни разу не была.

Леонид Борисович. Мы со второй женой Кристиной… Стой! ― какая вторая жена?! С третьей! Ты ― первая, Валентина ― вторая, Кристя ― третья. Мы с ней всю Европу объехали…

Иван Петрович. В трех женах заблудился…

Леонид Борисович. Что?.. Сначала в две тысячи втором году по дорогам Европы проехали четыре с половиной тысячи километров. Побывали в Дрездене, Париже, Брюсселе, Амстердаме, Берлине, Варшаве. Затем в две тысячи четвертом посетили прекрасную Италию. Побывали в Риме, Падуе, Венеции, во Флоренции, в Пизе…

Иван Петрович. В Пизе мы все побывали.

Леонид Борисович. Ты был в Италии?

Иван Петрович. Нет, только в Пизе был ― и сейчас там.

Леонид Борисович. А-а, это юмор такой… Со второй женой, Валентиной, мы прошли весь Кавказ ― перевалы, ущелья, вершины…

Звонит домофон.

Мария Семеновна. Я сейчас… (Идет в прихожую, слышен ее разговор по домофону).

Из комнаты выходят Борис и Галина. Возвращается Мария Семеновна.

Мария Семеновна. Это ― внуки…

Леонид Борисович. …Получили удостоверения «инструктор горного туризма». Купили мотолодку «Прогресс-2», а потом «Прогресс-4», с мотором «Вихрь-25», и посетили в водных походах все заповедные уголки Обского бассейна. На автомобиле «Жигули» проехали по всей, можно сказать, европейской части нашей родины…

Появляются Дарина с чипсами, Игорь и Антон с большим пакетом. Игорь таскает чипсы у Дарины.

Игорь. У тебя, смотрю, новый пирсинг появился?

Дарина (показывает, поворачивая голову). Ага, здесь и здесь, и в ухе еще растяжка.

Игорь. Скоро живого места не останется.

Дарина (польщенно). Ага-а ─ еще не скоро!

Леонид Борисович. …Прокатились по «Золотому кольцу», посетили города Псков, Новгород, усадьбы Пушкина, Некрасова, Толстого и других. Это было здорово! «Призрачно все в этом мире бушующем, есть только миг ― за него и держись. Есть только миг между прошлым и будущим ― именно он называется жизнь». Песня из кинофильма «Земля Санникова». Лучше о жизни не скажешь. Она невероятно быстротечна. Поэтому, мои дорогие внуки, надо успевать все, что задумали, а то в два счета у разбитого корыта окажетесь. Так что успевайте жить и выполнять все, что наметили, ― так как жизнь ― это миг! Понятно вам?

Игорь (представляет товарища, но никто не реагирует). Это ― Антон.

Леонид Борисович. Я спрашиваю: понятно вам или нет?

Борис. Ну, отвечай деду!

Игорь. Понятно.

Леонид Борисович. (Дарине, которая ест чипсы.) А тебе?

Дарина. Да блин, чего еще?

Леонид Борисович. Ну-ка, подойди сюда, давно я тебя не видел.

Галина. Ладно, все это я уже слышала. Дарька ― поехали!

Леонид Борисович. Дай с внучкой пообщаться.

Галина. Когда выросла, всем сразу общаться с ней понадобилось ― что отцу, что деду. Пока в пеленки гадила, никому не нужна была. Нам еще в десять мест заехать надо. (Целует Марию Семеновну).

Дарина. Какие пеленки? — ба-а!

Мария Семеновна. Давайте я вам хоть борща с собой налью в банку.

Галина. Господи, не выдумывай, мама. Я еще узнаю, на каких условиях он квартиры сдал: это проверить ― раз плюнуть…

Галина с Дариной уходят.

Леонид Борисович. А это кто? твой друг?

Игорь. Антон его зовут.

Леонид Борисович. Очень приятно, Антон.

Антон. Взаимно.

Леонид Борисович. А чем занимается твой друг?

Игорь. Борьбой.

Леонид Борисович. Борец, значит… Это лучше, чем по подворотням ошиваться, я сам в молодости самбо занимался. (Пытается неуклюже осуществить захват, но Антон легко уклоняется.) Всегда говорил, что современная молодежь ничуть не хуже, чем в наше время…

Игорь (берет у Антона пакет). Ладно, дед, нам некогда. Бабуль, у Антона холодильник сломался ― можно он к тебе пока мясо положит, чтоб не испортилось?

Мария Семеновна. Не знаю даже, есть у меня место в морозилке… (Уходит на кухню.) Игорек, давайте я вас борщом покормлю.

Игорь идет вслед за ней.

Леонид Борисович. Вольник?

Антон. Че?

Леонид Борисович. Борьба вольная или классическая?

Антон. Нет, «без правил».

Игорь возвращается уже без пакета. За ним выходит Мария Семеновна.

Игорь. Да нет, мы в пельменной пообедали. Как только холодильник починят, он его заберет.

Леонид Борисович. Ну какие-то правила все равно есть?

Антон. Нет ― вообще нет. Правило одно: отсутствие всяких правил.

Мария Семеновна. Зачем вы эти пельмени едите ― желудок портите: неизвестно, что в них положили. Приезжайте ко мне, я вас всегда покормлю. (Антону.) С трудом ваш пакет упихала. Что там такое увесистое?

Игорь. Я же говорю: мясо.

Антон. Голова свиньи.

Мария Семеновна. Свиная голова, а по форме не похоже…

Антон. Нет, голова свиньи.

Игорь. На холодец…

Леонид Борисович. Какая разница: голова свиньи или свиная голова. Вы мне вот что, Антон, лучше разъясните: этот панкратион, или как он там называется?..

Игорь. Ладно, дед, в следующий раз. Всё, нам некогда.

Борис. Мы тоже сейчас уезжаем, давайте я вас подвезу.

Игорь. Да нет, нам в другую сторону.

Борис. Тебя когда домой ждать?

Игорь. Не скоро.

Игорь и Антон собираются уходить.

Иван Петрович. Они такие же борцы, как я балерина: ихняя борьба ― «Майн кампф», вот как называется.

Леонид Борисович (удивленно). Да ну!

Иван Петрович. А то живешь и не знаешь, чем твои внуки интересуются.

Леонид Борисович (Игорю и Антону строго). Ну-ка, постойте!..

Игорь. Всё, до свиданья. (Уходят).

Мария Семеновна. До свиданья, заходите еще.

Борис (Леониду Борисовичу). Ну что, едем?

Леонид Борисович. Ты почему врал, что тебе деньги на погашение кредитов нужны, а сам в налоговую задолжал?

Мария Семеновна. Леня!.. Леонид Борисович!

Борис. Мама!.. Зачем?!

Мария Семеновна. Ой, сама не знаю, как-то само собой вырвалось…

Леонид Борисович. Ты зачем государство обманываешь? Ты знаешь: что другое, тебе простят, а за это ноги выдернут…

Борис. Как раз за это не выдернут. Сейчас все у государства воруют, а ноги вырвут, если частника нагреешь. Времена изменились. Просто на жадноватых ребят нарвался. Все поехали, у меня еще дел по горло ― я тебя завезу.

Леонид Борисович. Ну, видишь, значит мало, что меняется, если тебя все-таки прижучили.

Борис. Никто меня не прижучил. Такие же жуки и прижучили. Ладно, мама, мы поехали. (Целует мать).

Мария Семеновна. Прости меня, Боренька!

Борис. Галке-то хоть не сказала? (Мария Семеновна крутит отрицательно головой.) Галке только не говорите, а то она меня заклюет.

Леонид Борисович пожимает Ивану Петровичу руку, с Борисом уходит. Мария Семеновна провожает их.

Иван Петрович. Да-а, чувствую, тут не соскучишься. Не хуже, чем в «Маргоше», закручивается. А Борис-то умник, бизнесмен хренов! Надо же такое отчебучить. Говорил я ему: иди работай ― дольше на свободе пробудешь. Что-то я устал от всех этих пертурбаций, пойду прилягу. Не проспать бы: во сколько новая серия начинается? (Берет программу и уходит).


Явление седьмое


Мария Семеновна возвращается, убирает со стола и останавливается с тарелкой в руках.

Мария Семеновна. Теперь еще за Борю душа болеть будет: хоть бы у него все устроилось. И Гала ─ такая жестокосердая, совсем его не жалеет. С детства была жесткая девочка: никогда уступить не могла, всегда на своем настоять старалась. Хотя и ее понять можно: Дарина ─ такой сложный ребенок, и торговля у нее не идет, и неурядицы на работе… Господи, как обидно за детей: что за жизнь им досталась! Бедненькие мои! (Вытирает слезы.) Боренька, Галочка, Даринушка, Игорек… Не ссорьтесь, пожалуйста, ― прошу вас! Что вы все время ссоритесь? Друг друга совсем не жалеете. Кругом столько злых людей: только и думают, как вас обобрать. Надо же друг за дружку держаться, чтоб все беды и радости общие были! Так выжить гораздо легче. А будете каждый сам за себя, все у вас отнимут, ничего внукам не достанется. Боренька, ты, пожалуйста, не влезай больше ни в какие аферы, сынок. Будь с людьми поосторожнее, никому не доверяй. С государством тоже не связывайся, плати все, что скажут, исправно. Государство никогда в проигрыше не останется… Галочка! Не будь такой жестокосердой, жалей брата. Вся злоба всегда на человека возвращается. Правду говорит батюшка в церкви: мысль она материальна ― и что пожелаешь другому, то с тобой сбудется. От этого, может быть, у тебя и личная жизнь никак не сложится… Игорек, родной, выбирай друзей осмотрительней. Этот Антон еще — откуда он взялся? Мне он не очень как-то нравится. Странный какой-то, и жесткое лицо у него такое ― ох, и за тебя сердце кровью обливается… Даринушка, куколка моя, не водись, с кем попало, а то Галочка жалуется, что друзья у тебя неважные и ночевать домой уже два раза не пришла. Учиться тебе сейчас нужно, внученька, все это у тебя еще будет, все успеется. Вон посмотри: Игорь — какой молодец, уже на третьем курсе университета. И тебе мать репетиторов нанимает ― учись, внученька… (Садится с тарелкой на коленях.) Была я у врачей, деточки, ─ все очень плохо. Метастазы на всех внутренних органах ― недолго осталось… Как тяжело и больно за вас, как вы будете без меня… Ох, и сердце мое не на месте ─ и болит же, проклятое! Сильней, чем опухоль. Зачем столько боли в человеке заложено? А еще больше в человеке злобы. Что вы всё злобитесь? Правильно Леонид Борисович говорит: жизнь ― это миг. Не успеешь оглянуться — и нет ее. Надо любить, жалеть друг друга, дети мои дорогие. Не давать в обиду чужим… Ох, уж эти мне чужие! Я бы им горло вырвала, паразитам окаянным, — кабы силы… Эх, нет больше сил, все вам отдала. Простите меня, мать вашу, никудышную… Простите и ─ прощайте… (Плачет).


Занавес

Действие второе

Явление первое


Та же обстановка. На диване спит, укрывшись до подбородка, Мария Семеновна. За столом играют в шахматы Леонид Борисович и Иван Петрович. Работает телевизор.

Леонид Борисович (делает ход). Я сфоего коня офсом кормиль.

Иван Петрович (делает ход). Русский фонючка, стафайся! Шах…

Леонид Борисович. От шаха еще никто не умирал. (Проводит рокировку). Рррокировочка такая…

Иван Петрович (делает ход и забирает фигуру). В сумку его! Русский фонючка, стафайся.

Леонид Борисович. Яволь фольксваген штангенциркуль.

Иван Петрович. Нихт ферштейн?

Леонид Борисович (делает ход). Я мой конь офес кормиль.

Раздается звонок домофона. Иван Петрович делает ход и идет открывать, Леонид Борисович в его отсутствие меняет положение фигур на доске, Мария Семеновна лежит, не шелохнувшись.

Леонид Борисович (Ивану Петровичу). Кто там?

Иван Петрович (садясь на свое место). Гитлерюгенд.

Леонид Борисович. Игорь пришел?

Иван Петрович. Да, со своим дружком!..

Леонид Борисович (делает ход). Шах ― и мат!

Иван Петрович (удивленно). О! Как получилось?! Я не понял…

Леонид Борисович. Ну-у, прозевал моего слона… «Слона-то я и не приметил».

Иван Петрович. Как прозевал? Не мог я прозевать… (Задумчиво глядит на доску).

Леонид Борисович. Я своего слона овсом кормил…


Явление второе


Те же. Входят Игорь и Антон.

Игорь. Привет, дедки́!

Антон. Здрасте.

Иван Петрович. Здорово.

Леонид Борисович. А-а, племя младое, незнакомое!..

Игорь. Мы мимо проходили — дай, думаем, загребем похавать чего-нибудь… А что, бабуля не вставала еще?

Иван Петрович. Не трогайте ее: сейчас сестра была ― поставила ей обезба́ливающее.

Мария Семеновна (просыпается, идет на кухню, как сомнамбула, держится за живот). Ох, Игорек… Сейчас я вас покормлю, внучеки мои. Суп простой будете?

Иван Петрович (не трогаясь с места). Лежите, Мария Семеновна, я им налью.

Молодые люди садятся за стол.

Леонид Борисович. Не вставай, Маша, ну что ты, в самом деле. Они и сами себе положат ― большие уже мальчики. Вы руки-то помыли?

Антон. Они у нас чистые.

Игорь приподнимается, но тут же садится. На кухне грохочет ― падает на пол — крышка от кастрюли.

Леонид Борисович (расставляя заново фигуры на доске). Ну что, молодежь, в шахматы играете?

Игорь. Мы в мамбетские игры не играем.

Леонид Борисович (делая первый ход). Какие игры?

Игорь. Чурецкие.

Леонид Борисович. Э, да вы националисты, как я погляжу!

Иван Петрович (делая ход). А я что говорил ─ гитлерюгенд!

Антон. Когда целина не пахана, и сорняки не вырваны, сложно прорасти семенам здравого смысла…

Леонид Борисович. Хорошо… И против чего же вы выступаете?

Игорь. Против засилья грачей.

Леонид Борисович. С птицами, что ли, боритесь?

Иван Петрович. С какими птицами! Это они чурок так называют. Сталина на вас нет!..

Леонид Борисович. Погоди, Петрович! Среди чурок… Тьфу ты! Среди других национальностей тоже разные люди попадаются: есть плохие, но много же и хороших.

Игорь. Хороших, значит, в хорошие гробы будем складывать, а плохих ─ в плохие.

Мария Семеновна выносит и ставит тарелку сначала перед Игорем, потом перед Антоном.

Мария Семеновна. Игорек, ну что вы опять ерунду затеваете! Суп-лапша — на борщ у меня сил уже нет.

Игорь. Пойдет…

Иван Петрович. Эх, в армии они мне не попались! Я бы их там обстругал!..

Игорь и Антон быстро едят суп.

Леонид Борисович. Тихо-тихо, Петрович, успокойся. (Игорю и Антону). Вы, молодые люди, не правильно понимаете политику партии и правительства… Ваши прадеды проливали, можно сказать, кровь за победу над фашизмом. Мой отец Борис Леонидович, военный прокурор, был ранен под городом Тулой, а дядя Анатолий Леонидович в рядах Смерша прошел с боями до города Берлин. Вот чем нужно гордиться и вечно быть благодарными за их ратные подвиги…

Антон. (Игорю). Чего пердан хочет?

Игорь. Дед, ты бы эту шнягу на встрече с ветеранами Смерша и толкал.

Леонид Борисович (не веря своим ушам, вскакивает с третьей попытки). Кто пердан? Ах ты, щенок! Ну-ка, пошел вон, негодяй! Фашистский ублюдок!..

Антон (вставая). Сиди тихо, а то рассыплешься. (Бросает зиг.) Слава России!

Игорь (также выбрасывая вверх руку). Слава России!

Леонид Борисович. Я те дам щас ― «слава России»! Это ты у меня рассыплешься!

Мария Семеновна (приподнимаясь на диване). Не ругайтесь! Леонид Борисович, вы же взрослый человек!

Леонид Борисович (садится на свое место). А они что, не взрослые ― сопляки эти!

Антон приближается к Леониду Борисовичу ─ тот умолкает, вжимается в спинку стула.

Игорь (быстро доедая суп). Ну ладно, старперцы, нам пора. Перетрите тут свое героическое прошлое, а мы пошли будущее делать.

Мария Семеновна. Антон, вы голову заберете?

Игорь. Нет, ему холодильник еще не починили. Ну, всё — пока, бабуля.

Мария Семеновна. Игорек, постой-ка… Вот тебе ключи от квартиры: вдруг придешь, и никого дома не нет. Или я спать буду ─ звонка не услышу…

Игорь (берет ключи, целует Марию Семеновну). Ты давай не болей, поправляйся…

Мария Семеновна. Ну, куда не болей!..

Антон с Игорем быстро уходят. Мария Семеновна идет, закрывает за ними, затем возвращается.

Леонид Борисович (вслед уходящим). Ах вы, ублюдки, дегенераты, отщепенцы!..

Иван Петрович (вторя). Паразиты, щенки…

Мария Семеновна. Как вы можете ─ о детях!..


Явление третье


Мария Семеновна ложится и закрывает глаза, Иван Петрович и Леонид Борисович продолжают партию в шахматы.

Леонид Борисович. Будущее они пошли делать! Сопляки, нравственные уроды! Будущее…

Иван Петрович. Вот, поганцы! Я сам постоянно с ними воюю.

Леонид Борисович. Надо будет папаше его выговор сделать: куда он смотрит? Ну ладно, нас не уважает, но он же в тюрьму загремит с такими взглядами. Хотя, с другой стороны, там ему рога-то пообломают.

Иван Петрович. Во-во, надо было не отмазывать от армии: там не хуже обламывают.

Леонид Борисович. Вот мудозвоны: все настроение испортили!

Иван Петрович. Не бери в голову, Борисыч.

Леонид Борисович (швыряя в сердцах шахматные фигуры). Тьфу, вашу мать! Сволочи! Такое настроение с утра было хорошее ― и все испохабили!

Иван Петрович (шепотом). Не дербалызнуть ли нам, а? А то у меня тоже нервы разыгрались…

Леонид Борисович (оглядываясь на Марию Семеновну). У нас там осталось что-нибудь?

Иван Петрович. Должно остаться…

Иван Петрович уходит на кухню, возвращается, пряча за спиной бутылку и рюмки. Разливает ― и они быстро, глядя на спящую Марию Семеновну, выпивают.

Леонид Борисович. Маша, а не похлебать ли и нам супчика?

Мария Семеновна встает, бредет на кухню. Иван Петрович и Леонид Борисович выпивают еще по рюмке и прячут бутылку за диван. Возвращается Мария Семеновна, сначала с одной тарелкой, потом с другой.

Леонид Борисович. Садись, Маша, тоже поешь ― тебе сейчас надо хорошо питаться.

Мария Семеновна (садится к столу). Я ничего не хочу, так посижу.

Леонид Борисович. Вот жизнь пошла: всякая шушера будет мне свои правила диктовать! Да за такие воззрения в наше время голову бы открутили!

Мария Семеновна. Вы бы, Леонид Борисович, как бывший преподаватель научного коммунизма…

Леонид Борисович. Завкафедрой научного коммунизма, а потом ― общественных дисциплин.

Мария Семеновна. Тем более ― завкафедрой… Вы бы им по-научному объяснили, что так нельзя.

Леонид Борисович. А я что не пытался объяснить? Только они не слушают, так как у них в ушах идеологические пробки…

Иван Петрович. Что у них в ушах?

Леонид Борисович. Пробки, идеологические, которые мешают услышать чужое мнение.

Иван Петрович. Не в ушах у них, а в мозгах! Им бы хорошая порка не помешала, чтобы выбить эту ахинею из головы.

Мария Семеновна. Это все Антон мутит, вот нашел себе друга! Сам-то он бесхарактерный ─ идет на поводу у других.

Иван Петрович. Такой же слизняк, как его папаша…

Леонид Борисович. Да, вся зараза от него, это видно. Игорь только подголосок: поет с его голоса.

Мария Семеновна. Вот бы побеседовали с ним с глазу на глаз, а то, чует мое сердце, добром это не кончится.

Леонид Борисович. Боюсь, что уже поздно. Когда же ты меня, наконец, перестанешь «на вы» величать?

Мария Семеновна. Не знаю…

Леонид Борисович. А помнишь, как мы с тобой только въехали в эту квартиру. Сижу сегодня утром у себя в комнате, солнце в окно светит ― и кажется мне, что не было всех этих лет, что мы по-прежнему молодые, и ничего не изменилось. Это, можно сказать, мое лучшее воспоминание. Какое там солнце даже зимой бывало!.. Я лежу на диване, газету читаю, ты тут же сидишь, что-то вяжешь, а эти два оглоеда, Борька с Галкой, возятся в солнечном квадрате на полу… Помнишь ─ а, Маша? Так хорошо уже больше никогда не было. Какая чушь все заграницы, ученые звания по сравнению с этим счастьем! Какой же я был дурак, что его не ценил, а гнался за миражами, за которыми ничего нет… (Прикладывает платок к глазам).

Мария Семеновна. Леонид… Леня, поговори, пожалуйста, с Игорьком, только без этого Антона…

Звонит телефон.

Мария Семеновна (берет трубку). Да, Галочка. Да… Была сестра, поставила укол… Сейчас ничего чувствую… Они? ― обедают, суп едят. (Леониду Борисовичу и Ивану Петровичу.) Вы почему, спрашивает, еще не готовы? ― она сейчас за вами заедет.

Иван Петрович. Тьфу ты ну ты! Совсем из-за этих стервецов забыли!

Леонид Борисович. Да, мы же на благотворительный концерт должны ехать!

Иван Петрович. Сначала обобрали стариков ─ а потом вечера устраивают! Ну, иди, Петрович, марафет наводи… (Встает и уходит в свою комнату).

Леонид Борисович. Пойду и я причешусь немного. (Уходит).

Мария Семеновна собирает тарелки, идет на кухню. Из своей комнаты выходит на цыпочках в трусах и майке Иван Петрович, достает бутылку и рюмку из-за дивана, собирается налить себе водки ─ появляется Леонид Борисович в нарядной рубашке и трусах.

Иван Петрович. Надо бы того… этого… перед концертом загородить по соточке. (Идет к дивану, достает еще одну рюмку, наливает).

Леонид Борисович (следит внимательно). Можно и загородить ─ ради такого дела…

Раздается звонок в дверь, Иван Петрович начинает метаться с налитыми рюмками. Мария Семеновна идет открывать. Леонид Борисович хватает бутылку, прячет за спину. Иван Петрович отдает ему рюмку, забирает бутылку, бежит к дивану ─ в этот момент входит Галина.


Явление четвертое


Те же и Галина.

Галина. Так вот чем вы тут занимаетесь! Я думала, они уже собрались, а они водку дуют!

Оба мужчины быстро выпивают и занюхивают.

Иван Петрович. Алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах.

Борис Леонидович. Мы почти готовы.

Галина. Вы что, в трусах собираетесь ехать? Иван Петрович, что за дела? Как вам не стыдно ─ при дамах!.. Сейчас такси уже подойдет.

Иван Петрович. Какие тут дамы? (С бутылкой уходит к себе).

Галина. Ну, воощеее!

Леонид Борисович. Мы что, на такси поедем?

Галина. Я сейчас не могу отвезти — у меня дела, ─ после концерта вас заберу… Ты представляешь, мама, что я узнала? Эта дура, твоя внучка…

Мария Семеновна. Даринушка, что ли?

Галина. Даринушка-дуринушка! Встречается с кавказцем! Да еще на пять лет старше ее!..

Мария Семеновна. О господи!

Леонид Борисович. А кавказец что, не человек, что ли?

Галина. Папа, только без демагогии, прошу тебя! Просит денег на пирсинг: «В сосок хочу вставить»… Представляешь? Во! ─ тебе, а не пирсинг! (Показывает средний палец.) В мозги себе лучше вставь… (Звонит телефон.) Да?.. Сейчас выходим… Тачка уже у подъезда. Иван Петрович! (Стучит в дверь Ивана Петровича).

Леонид Борисович. А-а как же… такси?.. Это же…

Галина. Я все оплачу ─ давайте быстрее!

Мария Семеновна. Моя девочка, какая умничка! О стариках заботится…

Выходит Иван Петрович в оттопыривающемся на груди пиджаке с орденскими планками, расчесывается на ходу.

Иван Петрович (Галине). Ты спускайся ─ мы сейчас выйдем…

Леонид Борисович. Мы на такси едем…

Иван Петрович. Как на такси? ─ мы так не договаривались!

Галина. Иван Петрович, давайте быстрей ─ за такси я плачу!

Иван Петрович. Ну это совсем другой коленкор. (Показывая себе на грудь, Леониду Борисовичу.) Рюмки захвати.

Галина. Всё, я пошла вниз ─ чтобы за мной сразу спускались.

Выходят в прихожую, там шумно одеваются и уходят. Мария Семеновна остается одна.

Мария Семеновна. Ну вот, уехали. Отдохну маленько… Хотя какой отдых! Теперь за Даринушку душа болеть будет… (Держится за живот, долго и тяжело укладывается на диван).


Явление пятое


Возвращается Галина.

Галина. Уф, насилу отправила… Правду говорят: старый, что малый…

Мария Семеновна (приподнимается на диване). Ты что, никуда не поехала?

Галина. Я специально им билеты на этот вечер достала, чтобы с тобой поговорить глаз на глаз… (Заглядывает на кухню и в комнаты).

Мария Семеновна. О Даринушке? У меня сердце не на месте…

Галина. Да нет, не о ней ─ тут дела почище…

Мария Семеновна (с трудом садится). О боже мой, что еще стряслось?

Галина. Борька-гад, он же отца обул, и Петровича!.. Я все узнала через своего юриста. Он же их квартиры продал, а говорит, что сдал квартирантам!..

Мария Семеновна. Как продал?!

Галина. А вот так!.. Взял у них генеральную доверенность с правом продажи, чтобы оформить якобы договор аренды, а сам через знакомого нотариуса загнал риелторам.

Мария Семеновна (схватившись за сердце и за бок). Господи Иисусе!

Галина. Вот тебе и «господи Иисусе»…А ты все: Боренька, Боренька! А Боренька твой ― козел конкретный, всех кинул!

Мария Семеновна. Что же теперь делать?

Галина. Не знаю, что делать… Через суд только пытаться вернуть квартиры — и то неизвестно: получится или нет. Они же все бумаги ему подписали… Не понятно еще, как он их оформил… Да и успеем ли опротестовать? — все же старые: начнем процесс, а истец, раз, ─ и откинется… Всякое может случиться…

Мария Семеновна. Так это вы, доченька, с Даринкой при пиковом интересе, получается, остались?

Галина. Вот именно!

Мария Семеновна. Давай я с ним поговорю, чтобы он с вами поделился ― отдал часть денег от продажи?

Галина. Ага, жди ― поделится! Тут за пятьсот рублей чуть не удавился, а целый лимон — возьмет и выложит! Надо, мама, знаешь что?.. Пока не поздно, твою квартиру застраховать, чтобы она ему не досталась… А то… Сама понимаешь: не сегодня ― завтра… Ты ведь тоже не вечная ─ и Даринка вообще без жилплощади останется…

Мария Семеновна. Как застраховать? В страховой, что ли?

Галина. Да нет, просто оформить на меня дарственную, и все. Он тогда ничего не сможет сделать, я с юристами советовалась. А так Даринка без жилья остается…

Мария Семеновна. Как же ее оформить? Это куда-то ехать надо?

Галина. Никуда ехать не надо: юриста я с собой привезла ― прямо сейчас все и сделаем. (Достает телефон, набирает номер.) Алё, Алексей Леонелич, поднимайся!

Мария Семеновна. Я даже не знаю…

Галина. Да что знать-то? Завтра, не ровен час, ты богу душу отдашь ― и он всем завладеет! (Идет встречать юриста).

Мария Семеновна (в сторону). Ой-ёй-ёй, что делать? Надо Боре позвонить…

Галина (выглядывает из прихожей). И не вздумай Борьке звонить. (Снова исчезает, доносится ее голос). Сюда, Леонелич, проходи, пожалуйста…


Явление шестое


Те же и юрист. Он входит, достает из портфеля небольшой прибор, выдвигает антенну, нажимает какие-то кнопки. Обходит с ним сцену, то поднимая к потолку, то опуская к полу, периодически настраивает детектор. Заходит по очереди в другие комнаты.

Галина. Я там смотрела.

Алексей Леонельевич: Ничего, береженого бог бережет. Чисто ― можно работать. (Выключает и прячет прибор в портфель. Достает ручку, папку; из папки ─ несколько листов бумаги.) Я договор зарегистрировал, но подпись все равно нужна. (Раскладывает на столе документы.) У меня уже все бумажки готовы, сейчас быстренько подпишем ─ и порядок…

Мария Семеновна (испуганно). Как быстренько подпишем? Что за бумажки такие?

Галина. Дарственную на меня пока оформим, чтобы козлу этому квартира не досталась.

Мария Семеновна. Как дарственную? А как же Боря, а Игорек? ─ они тоже в этой квартире долю имеют…

Алексей Леонельевич. Вы что, разве еще не договорились? Тут ничего криминального, простая формальность, ─ разве ты не объяснила? ─ на самом деле ничего не меняется: вы, как жили в своей квартире, так и остаетесь…

Галина. Нет, она боится, что сыночек ее любимый без жилья останется. Мама, как ты не понимаешь: это делается лишь для того, чтобы обезопасить Даринку. Когда у меня будет на руках дарственная, я смогу говорить с ним на равных, и потребую аннулировать его сделки по тем квартирам или вернуть хотя бы деньги. А так все у него остается, и в придачу еще здесь пятьдесят процентов. Понимаешь ты это или нет? Просто потом, когда он вернет мне мою долю в той квартире, я отдам ему половину этой. Понятно, наконец?

Мария Семеновна. Понятно…

Галина. Ну слава богу!

Мария Семеновна. Только почему я должна так срочно подписывать?

Галина. Опять ─ двадцать пять! Леонелич, ты хоть объясни ей, ─ может, у тебя лучше получится.

Алексей Леонельевич. Смотрите, Семеновна: вы как даритель можете в любой момент отозвать дарственную. Для этого даже в суд ходить не надо: позвоните мне ─ и мы тут же все решим. А она (Указывает на Галину.) как одаряемая вообще никаких прав на квартиру не имеет ─ и вы можете в любой момент переоформить договор дарения на кого-нибудь другого. Только позвоните мне, и всё. Вот мой телефончик… (Достает визитку).

Галина. Видишь, мама, ничего страшного: в любой момент ты можешь отозвать дарственную ─ это делается только для того, чтобы я могла говорить с Борей на равных. Для моего спокойствия ─ и для Даринки.

Мария Семеновна. Я хотела бы посоветоваться с Борей…

Галина. Ну как с Борей советоваться! Он, конечно, скажет: не оформляй ничего, чтобы ему все досталось. Ты этого хочешь? Чтобы мы вообще по миру пошли?

Мария Семеновна. Нет, доченька, нет… Но… Я не знаю…

Галина. Чего ты не знаешь?!

Мария Семеновна. Все равно с кем-то надо посоветоваться… Хоть с Леонидом Борисовичем…

Галина. С отцом, что ли? Да ты что, с дуба рухнула! Упаси тебя бог! Тогда придется ему рассказать, что Борька у них квартиры оттяпал. А если у него или у Петровича сердце не выдержит, что тогда будем делать? Как потом у него квартиры отсуживать? Я специально их услала, чтобы кондратий кого-нибудь не хватил! Отца постепенно надо готовить ─ поэтому ты никому ничего не рассказывай ни о квартирах, ни о дарственной.

Мария Семеновна. Ну, если не с Леонидом Борисовичем, так с юристом посоветоваться…

Галина (указывая на Алексея Леонельевича). Вот тебе ─ юрист. Советуйся!..

Алексей Леонельевич. Какие вас еще сомнения гложут? Спрашивайте ─ всё отвечу. Консультации пока бесплатно.

Мария Семеновна. Почему нельзя, например, оформить завещание? Я знаю, его потом, если что, переписать можно…

Алексей Леонельевич. Почему нельзя? ─ можно… Можно всё! Только это будет в десять раз дороже. А дарственную вы так же потом перепишете без проблем: она ничем от завещания не отличается, кроме налогов и госпошлины. Там такие бешеные налоги государство дерет!.. Если хотите, я сейчас подсчитаю, сколько вам придется платить… (Считает на телефоне.) Ну-у… порядка двадцати процентов от стоимости жилья, а по дарственной ноль целых одна десятая процента выходит ─ и то все Галя оплатит… Так же, да? Чтоб я так жил… Присаживайтесь, Семеновна, присаживайтесь ─ в ногах правды нет…

Мария Семеновна. Ой, я даже не знаю…

Алексей Леонельевич. Да что знать-то? ─ тут знать нечего. Меньше знаешь, крепче спишь.

Галина. Присаживайся, мама, присаживайся. Сядь, посиди просто…

Мария Семеновна растерянно садится. Алексей Леонельевич вкладывает ей в пальцы ручку, придвигает папку, указывает: «Вот здесь, пожалуйста».

Галина (обнимая и целуя Марию Семеновну). Мамочка, дорогая, любимая! Представь, что будет с нами, ─ мы же вообще без крыши над головой остаемся!..

Мария Семеновна (все еще сомневаясь). Так у тебя своя квартира есть, немаленькая…

Галина. Немаленькая!.. Эта квартира Даринке принадлежит ─ а я куда пойду, когда она замуж выйдет? (Спохватившись.) А-а!.. Ты же не знаешь совсем… Мой бывший на нее претендует: на раздел в суд подает ─ приобреталась-то она в браке, поэтому он тоже имеет право на пятьдесят процентов. Мне там достанется только туалет и кладовка!

Алексей Леонельевич (подталкивая Марию Семеновну под локоть). Подписывайте, Семеновна, подписывайте.

Галина. Подписывай, мама, ─ Борька и так уже две квартиры отхватил.

Мария Семеновна (начинает писать). Я даже не знаю…

Алексей Леонельевич (переворачивая листы). Вот здесь… Тапереча здеся… и здеся

Мария Семеновна (продолжая подписывать). Что я делаю, что делаю?..

Алексей Леонельевич (забирая подписанные листы). Все правильно сделали…

Галина. Ну вот и все, а ты боялась ─ делов-то! Твой экземпляр… спрячь понадежнее. (Отдает скрепленные вместе два листа матери, та машинально кладет их на стол).

Алексей Леонельевич убирает оставшиеся бумаги в портфель, вытирает носовым платком спинку стула, за которую держался, дверные ручки. Мария Семеновна смотрит на него с недоумением.

Галина. Боится заразиться, мнительный товарищ.

Алексей Леонельевич. Камеры у вас, кажется, нет на подъезде ─ я не видел?

Галина. Какие тут камеры! Только ─ временного содержания.

Алексей Леонельевич. Не шути так. Ну, я побежал. (Собирается уходить).

Мария Семеновна. Как, уже уходите? А чайку? (Галине, которая идет в прихожую.) Ты тоже, что ли, уходишь?

Галина. Какой чаек, мама? Ты договор-то с глаз убери, не дело такие документы на виду держать. (Убирает копию Марии Семеновны в выдвижной ящик серванта.) Вот так. У меня еще дел по горло! Старичков наших обещала забрать… Ты только им ни гу-гу про наши дела, а то еще сердечко не выдержит. Поняла? И Борьке не вздумай ничего рассказывать. Ну все, пока-пока… (Машет мизинцем и исчезает вслед за юристом).

Мария Семеновна закрывает за ними дверь и возвращается.


Явление седьмое


Мария Семеновна одна — стоит посреди комнаты, сначала молча.

Мария Семеновна (схватившись за щеку). Господи, что же я наделала! Своей рукой Бореньке приговор подписала… А Игорек? ─ лишила внучека квартиры. Как получилось, сама не знаю… Как обошли, как объехали, словно заворожили? Этот Леонелич еще бархатный такой, вкрадчивый: так и залазит в тебя глазками, маслеными. Ай-яй-яй, что натворила… И не хотела ведь совсем ничего подписывать, а словно кто под руку подзуживал… Ой-ёй-ёй, батюшки мои, что теперь делать ─ что делать? Надо Боре звонить… (Хватается за телефон.) Или нет? — он же отцу скажет… Боже мой, боже мой! Что делать? Думала, перед смертью покой будет ─ помереть хоть дадут спокойно… (Хватается обеими руками за бок.) Вот она, проклятая!.. Сил моих больше нету терпеть… (Садится на диван, корчится от боли, берет несколько таблеток со стула и запивает их водой.) Скорей бы уже, господи! Смилуйся ─ забери Ты меня поскорее… Боже мой, боже мой, что такое несу: теперь как помрешь, после того, что сотворила с Борей, ─ теперь помирать нельзя. (Встает, продолжая держаться за бок.) Теперь жить надо. (Раздается звонок домофона.) Ох, чует сердце: это ─ Боря. Легок на помине… (Идет открывать. Слышны голоса из прихожей: «Кто там?» ─ «Я, мама, открывай» ─ «Ты, Боренька? ─ сейчас… Заходи»).


Явление восьмое


Мария Семеновна и Борис.

Борис (оглядываясь). Где отцы? Что-то их не слыхать?

Мария Семеновна (продолжая держаться за бок). Так им Гала на благотворительный вечер билеты достала ─ вот они сейчас в кафе развлекаются…

Борис. Да? (Задумчиво.) А я почему об этом ничего не знаю?.. Ее самой тут нет?..

Мария Семеновна. Нет — по делам поехала.

Борис заглядывает в одну, в другую комнату, на кухню.

Борис. Ну, ладно… Это даже хорошо, что никого нету.

Мария Семеновна. Может, покушаешь, Боренька?

Борис. Позже, сейчас некогда… Мам, ты же знаешь, какие у меня проблемы? То есть полный кобздец!..

Мария Семеновна. Боренька, выслушай меня, сынок. Я все продумала… Мне, в любом случае, недолго осталось ― давай обвяжусь я этой ─ как его? ― поясом шахидки и пойду взорву твоих недругов…

Борис. Не говори глупостей, мама. Где ты возьмешь пояс шахида? Это мне опять придется доставать, значит и меня возьмут как организатора. Да и смысла нет, слишком много уже людей повязано. Если б раньше гниду распознать и завалить ― так он лучшим другом прикинулся!.. А теперь уже поздно: хоть всех их закажи ― только хуже сделаешь.

Мария Семеновна. Ах, как жаль!

Борис. Лучше вот что… Я тут рекламу видел: страхуют жизнь и здоровье пенсионеров… Можно тысяч тридцать срубить. Я вот что подумал, мам: а что если твое здоровье застраховать?.. Тридцать тысяч на дороге не валяются.

Мария Семеновна. Какое же у меня здоровье, сынок, ─ кто же меня застрахует?

Борис. Это все решаемо. С врачом я договорюсь: он напишет заключение. Тебя уколами подлечим, подштукатурим ─ ни один страховщик носа не подточит. Если что и со страховщиком договорюсь.

Мария Семеновна. Зачем со мной мучиться: лучше отца своего застрахуй, или вон ─ Ивана Петровича.

Борис. Нет, как ты не понимаешь: там долго ждать выплаты по страховке ─ и можно вообще не дождаться. Деньги впалишь, а они еще лет десять протянут. А тебе, врачи говорят, месяц ─ два от силы осталось…

Мария Семеновна. Да?..

Борис. Что ─ «да»? Ну ты согласна? Тебе вообще ничего делать не придется: страховой агент сам на дом выезжает.

Мария Семеновна. Да-да, конечно, согласна.

Борис. Вот и отлично. Сейчас прямо позвоним ─ я уже был у них, все разузнал… (Набирает номер на телефоне.) Добрый день… Я был у вас по поводу страхования пенсионерки… Да-да, это я, Борис… Когда подъехать? ─ можете прямо сейчас… Да, да… Как договаривались. Адрес я оставил. Справки все собрал… Всё, жду ─ жду… Не прощаюсь…

Пауза. Смотрят друг на друга.

Мария Семеновна. Так он что, прямо сейчас приедет?

Борис. Кто приедет?.. А, страховщица… Да, через полчаса будет.

Мария Семеновна. Боже мой, что же ты не предупредил!

Борис. Как не предупредил? Мы с тобой об этом битый час уже толкуем. Давай немного тут приберемся. Лекарства нужно убрать ─ и проветрить, чтобы лекарствами не пахло… (Идет открывать форточки.) Кстати, ты как себя чувствуешь?

Мария Семеновна (убирая таблетки и ампулы со стула). Сейчас получше: перед твоим приходом я целую горсть обезболивающего приняла… Ох, надо же пол протереть маленько. (Идет в прихожую и возвращается с лентяйкой).

Борис. И постель эту убери отсюда.

Мария Семеновна скатывает и уносит в другую комнату свою постель. Борис садится на диван и смотрит, как мать моет пол.

Борис (вскочив, как ужаленный, подбегает к матери и нюхает халат). М-м, и халат надо срочно поменять, он весь лекарствами пропах. Иди другой надень.

Мария Семеновна. У меня нет другого.

Борис. Как нет другого?

Мария Семеновна. Есть ─ но он драный.

Борис. Ну, платье надень.

Мария Семеновна. Платья тоже нет. Я старые платья Даринке перешила в лихие девяностые, а новых не покупала.

Борис. Что же у тебя совсем ни одного платья нет?

Мария Семеновна. Одно есть, но оно тоже уже все разлезлось. А!.. (Спохватившись.) Есть еще почти новое, гробовое, ─ может, его надеть?

Борис. Ну-ка, закажи…

Мария Семеновна идет к тумбочке, достает пакет, из пакета выкладывает на диван нижнее белье, чулки, черные тапки, коричневое платье с белым отложным воротничком.

Мария Семеновна. Видел, где у меня все лежит ─ и Гале я показала, ─ чтобы обрядили…

Борис. Не говори глупостей!.. Ну-ка, надень. Тогда и это тоже… (Подает ей чулки и тапки. Мария Семеновна уходит в другую комнату. Борис встает и задумчиво осматривает комнату, замечает за стеклом в серванте пузырьки с лекарствами, прячет их в выдвижной ящик. Достает из него договор дарения, читает).

Борис. Вот тварь!.. (Кричит.) Мама! Это что такое!

Мария Семеновна вбегает в «гробовом» платье, испуганно замирает, зажав рукой рот.

Борис. Я не понял: что за хрень?

Мария Семеновна (дрожа от страха). Дар-ствен-ная…

Борис. Какая в жопу дарственная! Ты что, на нее квартиру переписала?

Пауза. Марию Семеновну сотрясает дрожь, Борис вчитывается в договор.

Борис. Ну все ─ трындец… Как ты могла? Ты же меня без наследства оставила!

Мария Семеновна. Не знаю, как получилось… Просто вокруг пальца обвели, облапошили они меня, Боренька. Сама не хотела подписывать ─ и вдруг ни с того ни с сего подписала….

Борис (хватаясь за голову). Вау! Какой пиздец… Ты же меня по миру пустила. Ты своего сына собственными руками заживо похоронила! (Садится на диван, закрыв лицо руками. Мария Семеновна продолжает стоять, зажимая в ужасе рот).

Борис (вскакивает и орет во все горло, Мария Семеновна вздрагивает от испуга). Ты что, совсем дура, безмозглая? ─ как такое можно подписывать! У тебя что, на старости лет мозги отшибло! Ты каким местом думала, когда тут свою закорючку ставила?

Мария Семеновна (плачет). Боренька, прости меня, дуру старую: совсем я из ума выжила…

У Бориса в кармане звонит телефон.

Борис. Да, Наталья Владиславовна? Извините ради бога, тут возникли непредвиденные ─ давайте на следующую неделю перенесем… Нет… Ничего не отменяется, ─ просто я сегодня должен срочно уехать… Да, затягивать нельзя, я сам прекрасно понимаю… Да… Да… Еще раз извините. Я вам в начале следующей недели позвоню — как только приеду… Обязательно… Обязательно… Всего доброго, Наталья Владиславовна… (Выключает телефон.) Отменил я страховщицу ─ не до нее сейчас. Ну, рассказывай, как было…

Мария Семеновна. Боренька, прошу тебя: не кричи ты на меня… Не знаю, как получилось… Они меня заговорили, запутали совсем, ─ голова от ихних слов закружилась: ничего не соображала.

Борис. Кто они?

Мария Семеновна. Гала со своим юристом.

Борис. С Леонеличем? (Мария Семеновна кивает.) У, морда прохиндейская! Этот может мозги задурить.

Мария Семеновна. Еще она сказала, что ты квартиры отца и Ивана Петровича продал…

Борис.???

Мария Семеновна. Говорит, ты взял у них доверенность с правом продажи, как будто для того, чтобы нанять квартирантов, а сам втихаря продал квартиры.

Борис. Вот сука! Ты подумай своей головой: как бы я без них их квартиры смог продать! Кто бы мне договор оформил! Да-а, сестренка ─ аферистка та еще! Ты понимаешь, что они у тебя квартиру забрали, что в любую минуту могут выселить тебя отсюда?

Мария Семеновна. Как забрали? Они сказали, что я, когда захочу, могу аннулировать договор…

Борис. Аннулировать! Ага, держи карман шире! Кто тебе его аннулировает! Ты что! Договор дарения обратной силы не имеет, его в одностороннем порядке не отменишь. Можно только через суд ─ и то если она тебя убьет или покалечит, или на кого-нибудь из родственников совершит покушение…

Мария Семеновна. Ой-ёй-ёй, что я наделала! Простите меня, родненькие, не думала, не гадала, что родная дочь со мной на старости лет так поступит… (Звонок домофона.) О господи, кто еще?.. (Идет в прихожую и тут же возвращается.) Они! Гала с отцом и Иваном Петровичем…

Борис. Ты только сразу им ничего не говори ─ я сам скажу! Ясно?

Мария Семеновна. Ясно.

(Борис, спохватившись, убирает дарственную назад в сервант. Звонит по телефону.)

Борис. Ленусь, подъезжай к матери срочно… Случилось… Тут все узнаешь. Давай быстрей…


Явление девятое


Те же и Леонид Борисович с Иваном Петровичем — входят с одинаковыми пластиковыми пакетами, оба навеселе.

Борис. Привет, папа… Иван Петрович!..

Иван Петрович. Здорово. (Ставит на стол свой пакет и роется в нем).

Леонид Борисович (падая в кресло и отдуваясь). Укатали сивку крутые горки.

Мария Семеновна. Гала вас забрала?

Иван Петрович. Ага, в лучшем виде: от крыльца до крыльца доставила.

Борис. Где она сама-то?

Леонид Борисович. Внизу с Дарькой ругаются.

Мария Семеновна. Как так ругаются?!

Иван Петрович. Та не хочет подниматься, с бабушкой поздороваться, вот она ее уламывает.

Борис. Ну что, как погуляли?

Леонид Борисович. Да можно сказать, что никак.

Борис. Что так?

Иван Петрович. А мне понравилось: по бутылке водки на стол ─ и с собой еще по пузырьку дали. Женщинам ― «советского шанпанского». (Выставляет на стол бутылку водки, банку сгущенки, зеленого горошка, шпроты.) Полный продуктовый набор ─ как в советские времена. Еще пачку гречки положили…

Леонид Борисович. В общем, там вечер в стиле семидесятых, как я понял… Только все как-то скомкано прошло, лишь бы отделаться поскорее. Дольше всего торжественная часть тянулась: рекламировали свою фирму ─ какую они благотворительную работу ведут. Потом концерт советской песни. Салат «оливье» такой, что не прожуешь, с какими-то жилами вместо мяса, ― наверно, с чьих-то поминок остался. Гуляш, с тремя гуляшинами и картошкой, ─ хотя это тоже в советском духе.

Иван Петрович. Да ладно, Борисыч! На халяву и уксус сладок… (Берет в руки бутылку и читает.) Водочка «столичная» ― вкусная, отличная!.. Если честно, в советское время водка лучше была.

Леонид Борисович. Тогда все лучше было! Еще была водка «посольская», очищенная на молоке.

Иван Петрович. Ну мы такую не видали.

Леонид Борисович. Дальше танцы под Алку и Кикабидзе: «Мои года ― мое богатство». Пару танцев станцевали и ─ «Спасибо за внимание ─ до новых встреч»…

Борис. А вы что хотели? скачки до утра под «Бони Эм» и «Модерн Токинг»? Невест там себе не приглядели?

Леонид Борисович. Клеила нас пара одуванов, да что-то как-то староваты нам показались. Правда, Петрович?..

Иван Петрович. Одна ниче такая была ─ «глазастая». (Показывает размер груди.) Ну, неси рюмки.

Леонид Борисович. Они у меня в пальто остались. Бориска, в кармане посмотри. (Марии Семеновне.) Ты сегодня какая-та вся элегантная в новом платье, я у тебя такого не видел.

Иван Петрович (галантно). Вы, Семеновна, просто спелая ягодка по сравнению с теми перечницами.

Мария Семеновна. Какая там ягодка!..

Иван Петрович. (Борису). Тащи еще рюмки.

Борис. Вы что, пьянку решили устроить?

Иван Петрович. Требую продолжения банкета! (Открывает шпроты, зеленый горошек, разливает по рюмкам водку. Марии Семеновне.) Разрешите за вами поухаживать.

Мария Семеновна. Ой, я не буду: я лекарства только что приняла.

Борис. Я за рулем, мне нельзя.

Иван Петрович (замерев с бутылкой в руке). Ну вот… Борисыч, ты-то будешь?

Леонид Борисович. Ну, плесни граммулечку.

Иван Петрович. Да мы все — по граммулечке…

Все садятся к столу, едят вилками шпроты и горошек.

Иван Петрович (встает с рюмкой). За присутствующих прекрасных дам! (Мария Семеновна машет рукой.) Нет, Семеновна, не возражайте: вы сегодня несравненно лучше выглядите ― прямо двадцать лет долой!

Мария Семеновна. Я просто новое платье надела, поэтому вам так кажется…

Леонид Борисович. Нет, Маша, правда… Может быть, конечно, и платье к лицу, но ты как-то посвежела, разрумянилась. Я слышал, что рак иногда сам собой проходит: почему и отчего, никто не знает, даже доктора, ― но вдруг ― раз! ― и всё как рукой снимет. Может, у тебя такой случай? Давай за твое скорейшее выздоровление!

Мария Семеновна. Нет, я не могу.

Иван Петрович. За здоровье надо выпить: полрюмашки не повредит ― все лекарства на спирту делают. Я за вами поухаживаю… (Наливает Марии Семеновне полную рюмку).

Мария Семеновна. Куда столько!

Иван Петрович. Вы всё не пейте, пригубите и отставьте.

Леонид Борисович. Чужую жену споить хочешь!

Иван Петрович. Не надо, Мария Семеновна ― свободная женщина. Ты давно упустил свое счастье…

Леонид Борисович. А я, может, назад хочу вернуться…

Иван Петрович. Хотеть не вредно. Да кто ж тебя пустит! Правда, Семеновна?

Борис. О! Батя!.. Проснулся! Не поздновато ли?

Иван Петрович (согнув кольцом руку). Семеновна, на брудершафт, чтобы на «ты» перейти!

Мария Семеновна. Еще чего выдумали на старости лет!..

Иван Петрович. Ну, тогда разрешите вас на танец пригласить.

Борис. Петрович раздухарился!

Мария Семеновна. Так музыки нету.

Иван Петрович. Сейчас будет. (Встает что-то ищет.) Где пульт? Куда запекарчили? А, вот он… (Включает телевизор, находит музыкальный канал, протягивает руку Марии Семеновне.) Разрешите… (Танцуют).

Иван Петрович (галантно). Знаете, чем пианино отличается от гитары?

Леонид Борисович. Играет громче?

Иван Петрович. Нет: горит дольше.

Борис. Ну, Петрович! Просто массовик-затейник или шоумен какой-то!

Леонид Борисович. Что-то вы близко танцуете. Ну-ка, Петрович, отодвинулся на полшага!

Иван Петрович. Завидует: у самого живот не позволяет ─ зеркальная болезнь.

Леонид Борисович. Все позволяет, не надо ля-ля! Главное, правильную позицию избрать.

Иван Петрович. Ага, для беременных!..

Входят Галина и Дарина, останавливаются в дверях.


Явление десятое


Те же и Галина с дочерью.

Галина. Мама, ты почему гробовое платье надела?!

Все замирают, смотрят на Марию Семеновну.

Мария Семеновна. Так мы это… страховщицу ждали.

Галина. Какую страховщицу?

Мария Семеновна. Боря вызвал…

Галина. Зачем он ее вызвал?

Мария Семеновна. Чтобы здоровье мое застраховать…

Галина. Какое здоровье? (Борису.) Ты что еще удумал?!

Борис. Я удумал?! Это я удумал?! А ты что удумала?

Галина. Что я удумала?

Борис. Что ты удумала? Не знаешь, что ли?

Галина. Нет, не знаю. Ну, что я удумала?

Борис. С квартирой что удумала?

Галина. А ты что с квартирами удумал?

Иван Петрович. Хватит вам собачиться! Может, сядешь, Галя, за стол да выпьешь за здоровье матери?

Звонят по домофону.

Галина. Я за рулем. (Дарине.) Иди открой.

Дарина. Че это я?

Иван Петрович (подняв указательный палец). Тише!..

Все замирают и прислушиваются. Слышны приближающиеся голоса. В проеме норы появляются сначала сапоги, потом лицо одного из охотников. Первый охотник: «Я в позатом году на этой норе семь штук взял, пришлось ее раскапывать, ─ и ты смотри: уже новые заселили». Второй охотник: «Если нору раскопать, в ней больше никто жить не будет». Первый охотник: «Ерунда все это! Я же потом землей закидал, ─ видишь, новое семейство вселилось». Второй охотник: «Ну что, собаку будем пускать?» Первый охотник: «Давай попробуем сначала выкурить: заткнем чурбанами все выходы и солому запалим. Я тут рядом стог видел». Затыкают сеном вход в нору и поджигают.

Леонид Борисович. Что-то горит!

Все принюхиваются.

Иван Петрович. Это на улице сухую траву жгут.

Мария Семеновна. Надо форточки закрыть. (Идет закрывать).

Снова звонят, уже в дверь.

Галина (Дарине). Иди открой, я тебе сказала!

Дарина что-то недовольно бормочет и уходит, через минуту возвращается. За ней входит Елена, жена Бориса.


Явление одиннадцатое


Те же и Елена.

Елена. Здрасте всем. (Подходит, целует Ивана Петровича.) Здравствуй, папа.

Иван Петрович. Здравствуй, рыбочка. Ну, чаю хоть попейте со стариками. Марье Семеновне сегодня лучше, — может, она на поправку пошла, а вы все лаятесь. Надо поддержать человека. Давайте все к столу ─ ну, живо!

Мария Семеновна уходит на кухню ставить чайник, все садятся к столу, Дарина ─ в кресло, нажимает на телефоне кнопки. Иван Петрович наливает водки себе, Марии Семеновне и Леониду Борисовичу.

Иван Петрович (Елене). Ты будешь?

Елена. Нет, я за рулем.

Иван Петрович. Все за рулем ─ и все жалуются, что жизнь плохая!

Леонид Борисович. Петрович тут к моей бывшей жене клинья бьет ─ седина в бороду, бес в ребро. Совсем на старости лет крыша поехала.

Иван Петрович. Почему поехала? Я, может, с серьезными намерениями: я, может, ей руку и сердце хочу предложить. (Выходит из кухни Мария Семеновна с чайными чашками.) Правда, Семеновна? Пойдете за меня замуж? Любовь ─ болезнь, требует постельного режима.

Мария Семеновна. Ерунды не городите ─ как вам не стыдно при детях.

Иван Петрович. А что тут такого? Почему мне должно быть стыдно? Что естественно, то не безобразно. Давайте ─ за любовь! (Поднимает рюмку.) Ну, горько кричать рано… (Выпивает.) Пока Марья Семеновна согласие не дала.

Елена. У вас тут что, свадьба, что ли?

Борис. Нет, твой отец пока только сватается к моей матери. Смотри, батя, из-под носа невесту уведут!

Леонид Борисович. Не говори! Любовь зла ─ полюбишь и Петровича.

Иван Петрович. Уже увел! Он свое еще в молодости просвистел. А что? Вы, Семеновна, невеста хоть куда, с при́даным: вон квартира какая шикарная! Я тоже не лаптем щи хлебаю: свою недвижимость имею, пензия у меня повышенная, военная, президент еще прибавку сделал, ─ вот и соединим капиталы. А этих стервецов, ненасытных, всех с носом оставим, лишим наследства. Возьмем себе сиротку из детского дома и воспитаем нормального человека…

Борис. Петрович!.. Петрович!.. Кто тебе сказал, что мама ─ невеста с при́даным? Нет у нее никакого при́даного.

Иван Петрович. Как так нет? А это что ─ хрен собачий? А квартира, где вы все сейчас сидите и консерву лопаете? Мне много не надо ─ я же не такой жаднючий, как вы, молодежь: мне лишь бы голову было приклонить…

Борис. Да негде ей голову приклонить ─ нет у нее квартиры, Петрович, даже санузла у нее нет.

Иван Петрович. Как нет?..

Галина. У вас, Петрович, тоже ничего нет, кроме пензии. И у тебя, папа, он квартиру оттяпал…

Молчание. С минуту все смотрят друг на друга.

Леонид Борисович. Кто оттяпал? Ну-ка, разъясни, что это значит.

Иван Петрович. Ни черта не понимаю…

Борис. Врет она все! Она материну квартиру на себя переписала ─ заставила дарственную ее подмахнуть. Так что нет квартирки-то, Петрович, — тю-тю! Зря ты женихаться собрался! Где дарственная? ─ сейчас покажу… (Идет к серванту).

Галина. Ха-ха, хоть запоказывайся! Он сам первый ваши с Петровичем квартиры загнал риелторам: взял с вас доверенность, сказал, что она нужна для оформления договора аренды… Так что простись с квартирой, Петрович!

Мария Семеновна. Дети, не надо ссориться, это я во всем виновата…

Борис (не слушая мать). Вот сучка паршивая! Все врет! На, читай! (Отдает документ Елене, та читает.) Она эту лажу нарочно выдумала, чтобы дарственную у матери выманить.

Леонид Борисович (вставая). Ну-ка, тихо ─ цыц! Давай все по порядку: продал наши квартиры?

Борис. Нет, все врет собака.

Галина. Сам ты собака!

Леонид Борисович. Точно — нет?

Борис. Точно. Вот те крест… (Крестится.) Как бы я продал, подумайте? Кто бы мне купчую подписал? Клянусь своим заводом.

Леонид Борисович. Ну-у если заводом, то-о… верю.

Галина. А вот мы сейчас позвоним твоим квартирантам, липовым, и узнаем. Я же к ним заезжала, все проверила… (Достает телефон, ищет вызов.) Ща-ас, пусть сами подтвердят…

Елена (не дочитав договор, бросается на Галину). Ах, ты блядь, проститутка, все тебе мало! Когда ты нажрешься, наконец?!.. (Вцепляется ей в лицо).

Галина (визжит и отбивается, причем довольно успешно). Сама ты блядь! Пошла на хуй!

На помощь жене приходит Борис, и только тогда, совместными усилиями, им удается потеснить Галину. В пылу борьбы она хватает со стола бутылку и бьет брата по голове — Борис оседает на пол. Отнимает от головы руку ― видна кровь.

Мария Семеновна. Гала!..

Борис (со смешком). Ты что творишь, дура?

Елена. Голову пробила! Батюшки, кровь текет…

Борис. Да тише ты, не ори!

Елена. Все свидетели: она ему голову пробила ─ хотела убить! Все видели? Сестра родная!..

Борис. Давай «скорую» вызывай ─ сейчас мы ее в ментовку закроем!

Галина. Это я вас закрою: у меня первый зампрокурора знакомый!

Елена начинает набирать номер, но останавливается, смотрит выжидательно на мужа. Мария Семеновна пытается помочь Борису.

Мария Семеновна. Леночка, не надо никуда звонить. Боренька, дай я тебе рану обработаю. Даринка, солнышко, принеси из аптечки на кухне бинты и перекись водорода…

Борис. (Елене). Ты звони-звони, чего замерла! (Марии Семеновне.) Не надо ничего обрабатывать ─ сначала побои снять… Не вытирай, пускай кровь текет: мы эту дарственную вмиг отменим, раз она на родственника покушение сделала.

Галина. Ничего у вас не получится. (Борису Леонидовичу и Ивану Петровичу.) Вы свидетели, что это была самооборона: они сами на меня первые кинулись — двое на одного… Это я вас укатаю по полной! (Елена снова перестает набирать номер, смотрит на Бориса.) А дарственную вы хрен отмените, пока половину за отцовскую квартиру не отдадите. Стоит она два лимона ─ вот притащишь миллион, тогда посмотрим. Дарька, всё ─ домой едем! Чего рот раззявила! (Выталкивает Дарину в прихожую и уходит сама).

Мария Семеновна (идет вслед за Галиной). Галочка, родненькая, отпиши, прошу тебя перед могилой, половину моей квартиры Боре. Хочешь, я на колени встану?

Иван Петрович. Я че-то совсем ничего не понял: у кого какую квартиру забрали?

Леонид Борисович. Не понял ─ и ладно, здоровей будешь.

Иван Петрович. А что она тут про наши квартиры говорила? Почему я должен проститься со своей квартирой?

Леонид Борисович. Ерунда все это… Не бери в голову… Если подтирочным заводом поклялся, значит ерунда ─ нет ничего. Давай наливай, пока последнюю водку не разбили. (Сам наливает себе и Петровичу. Борис пересаживается на стул).

Галина (возвращается). Значит слушай сюда, козел… Только ради матери… Хочешь назад половину этой квартиры получить, привезешь пятьдесят процентов за аренду обеих квартир, понял? А иначе не видать тебе ее, как своих ушей. За год это ровно сто тысяч будет…

Борис. Какой год? ─ я за три месяца только получил…

Мария Семеновна с Еленой начинают обтирать лысину Бориса, тот морщится от предчувствия боли.

Галина. Не пизди! Я ездила, узнавала: за год вперед взял. По восемь тысяч в месяц ─ две квартиры ─ пятьдесят процентов ─ это как раз сто тысяч получается…

Борис. А почему я тебе еще за Петровича квартиру должен платить?

Галина. Потому что ты его здесь, на моей площади, поселил. Это ─ во-первых. А во-вторых, ты на два года, кажется, сдал?.. За второй год с тебя потом хрен что получишь — так что давай: сто тысяч на стол.

Борис. Девяносто шесть тысяч… С-с-с… Больно!

Галина. Что?

Елена. Терпи! Девяносто шесть тысяч, а не сто. Четыре тысячи лишние. Чего ради мы должны переплачивать?

Галина. Это ― пеня за то, что две тысячи вовремя не отдал, и еще наебать хотел. Значит так, привозишь завтра сто тысяч ─ я переписываю на тебя дарственную, не привозишь ─ с этой квартирой можешь распрощаться.

Леонид Борисович. Видишь, все нормально: квартиры наши не продали, а ты боялся. Давай, знаешь, что? За детей выпьем ─ что они нас еще в дом престарелых не сдали.

Иван Петрович. Какой-то у нас день сегодня дурной.

Леонид Борисович. У нас все дни дурные.

Иван Петрович. У нас вся жизнь дурная.

Леонид Борисович. Это точно, давай за это… (Выпивают).

Борис. Завтра не смогу деньги привезти: у меня нет такой суммы ─ на следующей неделе.

Галина. Мне спешить некуда. Как будут деньги, позвонишь. (Собирается уходить).

Мария Семеновна и Елена мажут рану на голове Бориса.

Борис. Ай!.. Больно же!..

Мария Семеновна. Это же перекись, как водичка, ─ щипать не будет.

Борис. А вы все равно дуйте!

Мария Семеновна и Елена дуют на лысину. Вдруг Мария Семеновна, схватившись за сердце, идет к дивану и падает на пол.

Галина (возвращаясь). Мама!..

Иван Петрович. Марья Семеновна!

Леонид Борисович. Маша!

Все окружают лежащую на полу Марию Семеновну.

Борис (со стула). Умерла?

Галина (опустившись на колени, слушает сердце матери). Нет еще…

Борис. Так «скорую» вызывайте ─ чего вы ждете!..


Занавес

Действие третье

Явление первое


Действующие лица, все или на выбор, могут быть в масках норных: лисицы, барсука, енотовидной собаки и т. д. На полную громкость работает телевизор, сцена освещена только его мельканием. Идет передача о животных. Сквозь ночные лесные звуки голос диктора говорит: «Сумерки ― время норных. Много миллионов лет назад, после глобальной катастрофы, в которой вымерли динозавры, настоящие гиганты, царившие на нашей планете, выжили только эти маленькие зверьки, обитавшие в норах. И вот, когда стихли огненные смерчи, бушевавшие на Земле, они вышли на поверхность и увидели, что кроме них никого не осталось: все прежде господствовавшие великаны, и свирепые тираннозавры рекс, и добродушные диплодоки, превратились в пыль ─ и теперь этот мир безраздельно принадлежит им». На диване спит Мария Семеновна, рядом стоит капельница. За столом в свете ночника играют в карты Леонид Борисович и Иван Петрович.

Иван Петрович. Давай переключай, сейчас «Обручальное кольцо» начнется.

Леонид Борисович (берет пульт и переключает канал). Тут новости.

Иван Петрович. После новостей будет.

Леонид Борисович. Вон что в Москве делается. Сто тысяч, говорят, на улицу вышли…

Иван Петрович. Москвичи с жиру бесятся ─ совсем зажрались, суки! Эх, взять бы всех облить бензином да сжечь!..

Леонид Борисович. Зачем же сразу сжечь? Может, попробовать власть другую избрать?

Иван Петрович. Ага: избрать ─ а потом облить всех бензином и сжечь!

Леонид Борисович. Добрый ты, Петрович!

Иван Петрович. Э-э, ты куда карту сховал? Я же видал: у тебя восемь было, а сейчас семь!

Леонид Борисович. Петрович, ты что, окстись: какие восемь? Семь и было…

Иван Петрович. Сейчас проверим… (Переворачивает отбой.) Ага! Откуда семерка взялась, ты же ее забрал? Скинул, да? У-у, шулерская твоя морда!

Леонид Борисович. Право, даже обидно такое на старости лет слышать… Ты просто не заметил, как она вышла. Я говорил, большой свет надо включить, ─ а так Маше помешаем: только заснула.

Иван Петрович. Где же она вышла? (Протягивает ему отбой.) Ну-ка, покажи, чем ты ее побил?

Леонид Борисович. Вот, валетом этим и побил.

Иван Петрович. Вальтом ты вот эту девятку отбил!

Леонид Борисович. Ну я уже не помню ─ темно, не видно ни черта… Подагра у меня разыгралась, суставы болят: вот я и выронил случайно. (Массирует суставы на руках).

Иван Петрович. Случайно!.. За случайно бьют отчаянно. А еще коммунизм научный преподавал! Вот потому страна и развалилась, что коммунизму нас такие жулики учили. На, забирай ее, забирай-забирай!

Леонид Борисович берет протянутую карту. Пауза.

Иван Петрович. Кто ходит-то, я уже забыл?

Леонид Борисович. Я хожу.

Иван Петрович. Ну, ходи.

Игра продолжается молча.

Иван Петрович. Борис, сегодня, говорил, страховщица приедет?

Леонид Борисович. Вроде сегодня ─ да что-то поздно уже, ночь на дворе: наверно, теперь ─ завтра.

Иван Петрович. Этим страховщикам один хрен, что ночь, что полно́чь: лишь бы деньги с тебя содрать. Из могилы поднимут… Да-а, конечно, ни в какие ворота! Такую тяжелую больную растормошить, накачать лекарствами, чтобы заключить липовый договор! И страховщице наверняка отслюнявит: это же дураку видно, что человек одной ногой уже… того… (Оглядывается на Марию Семеновну).

Леонид Борисович. Ты-то что переживаешь? Что они обеднеют, что ли? Сам же говоришь, надо этих капиталистов раскулачить — экспроприация экспроприаторов экспроприаторами.

Раздается звонок домофона.

Иван Петрович. Иди открывай.

Леонид Борисович. Кто проиграл?

Иван Петрович. Пока я буду ходить, ты тут все карты поменяешь… Ладно… (Иван Петрович забирает весь отбой, свои карты и идет открывать, через минуту возвращается).

Иван Петрович. Вот и сам экспроприатор ─ легок на помине… (Садится доигрывать).

Леонид Борисович. Борис, что ли?

Иван Петрович. Ага, с супружницей.


Явление второе


Те же. Борис, с пластырем на макушке, и Елена поспешно входят, раздеваются на ходу.

Борис. Вы чего в темноте сидите?

Иван Петрович. Тебя не спросили.

Борис включает свет, открывает форточки; Елена подходит к отцу, целует его.

Елена. Здравствуй, папа.

Иван Петрович. Ты как, моя девочка?

Борис идет к дивану, будит Марию Семеновну.

Борис. Мама, просыпайся ─ слышишь меня? Сейчас стархагент приедет. (Елене.) Иди помогай… (Вместе пытаются разбудить Марию Семеновну, раздается стон).

Иван Петрович. Человек только заснул после такого приступа, а вы его тормошите, как куклу. К тому же она ─ мать тебе родная.

Борис. Иван Петрович! Только вы со своей демагогией не лезьте, и так тошно! (Елене.) Давай, надо обезболивающее ввести и что-нибудь бодрящее, кофеин, что ли, чтобы она не засыпала, а я пока платье поищу.

Елена вынимает из сумочки шприцы, ампулы и раскладывает на стуле рядом с диваном. Борис идет к серванту, достает «гробовое» платье, расправляет на спинке.

Иван Петрович. Чтобы вас также ваши дети на смертном одре теребили!

Борис. Лена! Скажи своему отцу!

Елена. Папа, прошу тебя: помолчи, пожалуйста!

Иван Петрович. Всё, я больше ни слова не скажу, только имейте в виду, если я вдруг заболею, ко мне никаких агентов не вызывайте даже: всех прогоню, и вас прогоню и прокляну!

Борис. Сейчас страховщица приедет, ─ если он не замолкнет, я не знаю, что сделаю!

Елена. Папа, я тебя умоляю: при страховщице не высказывайся.

Иван Петрович. Сами помолчите: сериал начинается — чтоб тихо было!

Борис. Ну слава богу!..

Елена отсоединяет капельницу, ставит больной уколы в руку, вместе они поднимают Марию Семеновну и начинают обряжать в платье. Иван Петрович делает громче телевизор и смотрит сериал, Леонид Борисович раскладывает пасьянс. То и дело слышны стоны и замечания вполголоса: «Ты руки держи, а я платье буду натягивать». ─ «Нет, сначала голову надо продеть». ─ «Мама, ты потерпи, пожалуйста, немного осталось». ─ «Всё, давай приподними ее, я подол расправлю». «Подрумянь чуть-чуть, а то бледненькая какая-то», ─ «Тьфу!» ─ плюется Иван Петрович. Елена хватает за руку и успокаивает Бориса, достает из сумочки румяна. Мария Семеновна постоянно заваливается набок, поэтому ее приходится ловить и поддерживать. У Бориса в кармане звонит телефон.

Борис. Да, Наталья Владиславовна? Вы уже подъехали? ─ всё, иду открывать. (Елене.) Лекарства убери!..

Звонят в домофон. Елена собирает лекарства и уносит их на кухню. Возвращается Борис, внимательно осматривает комнату, в последний момент замечает капельницу, бросается к ней, кладет ее на пол за диваном. Ловит за плечи Марию Семеновну и усаживает прямо, вместе с Еленой подкладывает под нее подушки, чтобы она не падала. В прихожей слышен голос: «Можно? Есть кто дома?»

Борис (бежит в прихожую). Да-да, Наталья Владиславовна, проходите, пожалуйста. Не надо, не разувайтесь, так заходите ─ у нас как в Европе…


Явление третье


Те же, уже без масок, и Наталия Владиславовна, страховой агент.

Наталия Владиславовна. Не Наталья, а Натали́я Владиславовна… Здравствуйте всем.

Борис. Извините, Натали́я Владиславовна.

Леонид Борисович. Здравствуйте-здравствуйте.

Иван Петрович. Здорово.

Борис (отодвигая стул). Присаживайтесь, пожалуйста.

Наталия Владиславовна (достает из портфеля документы, садится к столу, смотрит на Ивана Петровича и Леонида Борисовича.) Ну что, кого страховать будем?

Леонид Борисович. Может, Петровича ─ от проигрыша в карты?

Иван Петрович. Чё эт меня? ─ его страхерте от жульничества.

Борис. Нет, не их ─ маму, я же говорил вам…

Наталия Владиславовна (Ивану Петровичу). А вы что же, застраховаться не желаете?

Иван Петрович. Нет, не желаем. Плохая примета.

Наталия Владиславовна. Почему?

Иван Петрович (показывая в потолок). Рано нам еще туда.

Наталия Владиславовна. Куда?

Борис (показывая кулак Елене). Нет, он имеет в виду, что мама собирается тремя этажами выше переехать… Квартирами с соседкой поменяться: у той здоровье слабое ─ тяжело на пятый этаж лазить, а у мамы сил хоть отбавляй.

Иван Петрович. Ага, воду возить можно ─ на пятый этаж!

Елена. Папа! Помолчи, пожалуйста.

Наталия Владиславовна (озираясь). А где она?

Борис. Вон, на диване сидит…

Елена подле Марии Семеновны: поддерживает ее, кивает страховщице.

Наталия Владиславовна (Елене). Вы мама?

Елена (указывая на Марию Семеновну). Нет… вот…

Наталия Владиславовна. А квартирку новую застраховать не желаете?

Борис (раскладывая перед страховщицей бумаги). В следующий раз: сперва — маму, потом — квартиру. Вот все документы.

Наталия Владиславовна читает одну, затем другую справку.

Наталия Владиславовна. Ну что, красавица вы наша, будем страховать ваше драгоценное… Какой вид страхования выберем: только здоровье, только жизнь или и то и другое?

Борис. Только жизнь.

Наталия Владиславовна. Мгм, хорошо… (Заполняет бланк договора.) Теперь надо решить, на какой срок. У нас предусмотрено страхование пожилых до пяти лет.

Борис. А на полгода можно?

Наталия Владиславовна. Ну нет, минимум год.

Борис. Хорошо, давайте на год.

Наталия Владиславовна (пишет). А что это сама страховательница не отвечает? Она вроде как не в себе?

Борис. Да нет, просто накрутилась за день… Вот, кстати, справка о состоянии здоровья: здесь черным по белому — никаких хронических или опасных для жизни заболеваний…

Иван Петрович. Здорова, как корова!

Наталия Владиславовна читает справку, Борис делает страшное лицо и смотрит на жену, та показывает на Марию Семеновну, у которой запрокинулась голова. Борис быстро подходит на цыпочках, прикладывает руку ко лбу матери, щупает пульс.

Наталия Владиславовна. Хорошо. Кого пишем выгодоприобретателем в случае… ну если клиент прекратит свое существование?

Борис. Меня пишем.

Иван Петрович. Конечно, кого же еще: у нас один выгодоприобретатель ─ остальные так… пустое место.

Страховщица смотрит на Ивана Петровича и дальше заполняет форму, переписывая данные из лежащих перед ней документов.

Наталия Владиславовна. «Обручальное кольцо» смотрите? Пропустила вчера серию. Что случилось? Почему в самом конце Настя идет под ручку с Витей и малышом?

Елена (скороговоркой, ─ поддерживая Марию Семеновну, делает знаки Борису, чтобы он помог). В общем, так… Антон вдруг резко стал порядочным, возится с ребенком, но быстро устает и выдыхается. Вся квартира нянчится, но как-то неумело и тупо. И тут является Витя в гости к Насте и демонстрирует высший пилотаж в обращении с младенцами ─ дитё сразу умиротворенно затихает. Кстати, дите из роддома принесли величиной с трехмесячного, как минимум, ─ а ведь роды преждевременные! ─ головку уже само держит. (Борис заходит сзади и поддерживает голову матери.) А до этого к Антону заявляется Гамлет: оказывается, его оправдали. Вот так, не заморачиваясь, можно распутывать сюжетные узлы, ─ вернее, разрубать их дамокловым мечом.

Наталия Владиславовна. Это же надо такого наворотить! Дурдом да и только. Был по глупости похожий сериал ― «Огонь любви», кажется. У меня его мама смотрела. Я думала: глупее кино нельзя снять. Так вот ― ничего подобного! «Татьянин день» ― вообще претендент на «Пальмовую ветвь» по сравнению с этим.

Елена. Ага, а эта Настя прям уже раздражает: постоянные недоговорки, вранье, правильность! Уж чересчур положительная, ведь такого в жизни не бывает: в каждом человеке есть что-то хорошее и плохое. Мне, по правде говоря, только Оля и нравится. По крайней мере, во всех порах красивая, интеллигентная дамочка: и вкус у нее неплохой, и выкрутиться из ситуации, знает как, и врать тоже. Вообще, интересная артистка…

Наталия Владиславовна. Оля во всех порах красивая, интеллигентная дамочка?! Ой, насмешили вы меня: наверно, никогда не видели интеллигентных людей, если Оля для вас такой является. По-моему, этот сериал снимался в коматозном состоянии людьми, работающими в стиле фэнтези, и после пятого стакана. (Подняв ручку над бумагой.) Ну вот, все готово. Теперь надо, чтобы ваша матушка тут расписалась… Я везде крыжики поставила.

Борис (подходит к столу, берет договор). Давайте я отнесу… (Возвращается к дивану.) Надо, мама, подписать здесь и здесь, и вот здесь… (Стоя за спинкой дивана, Борис водит рукой матери, потом возвращает бумаги Наталие Владиславовне).

Наталия Владиславовна. Это ─ ваш экземпляр. (Леониду Борисовичу.) А вы так и не надумали страховаться? Можно прямо сейчас рассчитать, какой у вас ежемесячный платеж будет…

Входит Галина.


Явление четвертое

Те же и Галина.

Галина. Что здесь происходит?

Иван Петрович. Да вот страховаться агитируют, Семеновну уже застрахерили, теперь нас обрабатывают.

Борис. Да кто вас обрабатывает, кому вы нужны!

Наталия Владиславовна (собирая бумаги). Да уж точно: не хочите, и не надо. Потом захочите, да поздно будет: программа эта закончится.

Галина (Борису). Что еще за новости? Зачем страховаться? Это ты опять выдумал?

Борис. Я же тебе говорил, кажется…

Галина. Что ты мне говорил?

Борис подходит и шепчет ей на ухо, Наталия Владиславовна собирается уходить, но останавливается.

Галина. Деньги когда за квартиру привезешь?

Борис. Давай завтра созвонимся.

Галина. Смотри: а то я могу передумать. (Подходит к дивану, наклоняется к Марии Семеновне.) Мама, ты как себя чувствуешь? Мама, мам… Что с тобой?.. Да она умерла!..

Борис. Как умерла?

Наталия Владиславовна. Кто умерла?

Галина. Мама умерла.

Борис. Не может быть!.. Только что живая была…

Елена. Да нет, она просто заснула. Тише! ─ намучился человек.

Все настороженно всматриваются и окружают диван.

Наталия Владиславовна. Вы что же, Борис, покойницу хотели застраховать? Совсем вы сдурели, что ли? Вам это так не обойдется!

Борис. Да она живая! Скажи мама: ты живая? (Кивает головой Марии Семеновны.) Ну вот ─ она просто устала.

Галина. Вы что, не видите: она умерла!

Иван Петрович. Надо зеркальце ко рту поднести: если запотеет, значит еще живая. У нас, когда солдаты в части вешались, мы всегда так определяли.

Леонид Борисович. Какое зеркальце ─ надо врача вызывать! Пусть врачи констатируют…

Елена. Да живая она…

Наталия Владиславовна. Ну, Борис, я думала, вы интеллигентный человек, а вы, я вижу, не перед чем не остановитесь! Но я тоже останавливаться не собираюсь, потому что вы меня чуть под монастырь не подвели. (Уходит).

Борис. Наталия Владиславовна! Что вы такое говорите? Постойте, я все объясню… (Идет вслед за ней).

Иван Петрович (подносит зеркало к лицу Марии Семеновны, все склоняются над ней). Нет, не дышит. Но это ничего не значит: еще можно для верности в глаз посветить или иголкой уколоть…

Галина. Нет, колоть маму я не дам: и так все ясно.

Возвращается Борис, останавливается посреди комнаты, вцепившись себе в волосы. Вдруг раздается вскрик: Мария Семеновна вздрагивает, приходит в себя. Все тоже вздрагивают.

Галина (Елене). Ты зачем ее уколола ─ еще использованным шприцем!

Елена. Я же говорила: она — живая!

Леонид Борисович. «Скорую» вызывайте: опять сознание теряет!

Борис (выбегая). Наталия Владиславовна! Наталия Владиславовна! Мама ─ живая!..

Елена подключает Марии Семеновне капельницу.

Галина (наклоняясь). Мама, ты как себя чувствуешь? Может, тебе надо чего? (Еще больше наклоняется к матери.) Что-что?.. Батюшку? Хорошо, привезу завтра батюшку.

Леонид Борисович. Я же говорил: врача надо вызывать, а не зеркала подносить ─ сейчас все эти методы уже устарели.

Иван Петрович. Ничего не устарели. Просто зеркало все залапанное, поэтому ни черта не видно. А иголка помогла, ─ если бы не укололи, еще неизвестно, чем бы все закончилось.

Возвращается Борис, по нему видно, что дело не выгорело.

Борис (Галине). Зачем ты приперлась ─ все испортила? Где я теперь деньги возьму, чтоб с тобой рассчитаться?

Галина. Чегооо?!

Борис. Денег теперь ждать придется, неизвестно сколько…

Галина. Завтра же чтоб привез, а то ─ во! ─ ты у меня чё получишь! (Показывает Борису кукиш.) Всё! Мое терпение лопнуло: завтра последний срок! Мама, батюшку я тебе привезу ─ а ты чтоб деньги привез завтра! Ты понял ─ нет?!

Борис (собирается уходить). Понял…

Галина. За матерью присмотри.

Борис. Нет, мне некогда ─ я поехал.

Галина. Что значит «некогда»? Кто обещал мать досмотреть — а я отца буду досматривать?

Борис. Мне еще Петровича придется досматривать…

Галина. Петрович мне твой по барабану: это вы со своей благоверной решайте ─ а мать ты обещал досмотреть.

Иван Петрович. Э, кому там Петрович по барабану?

Мария Семеновна (чуть слышно). Гала, не ругайтесь, пожалуйста: я себя уже лучше чувствую ─ пусть Боря едет.

Леонид Борисович. Это не ты по барабану, а тебя по нему — и в ящик, понял? Решают, кто кого на тот свет спровадит…

Борис. Да, я обещал, пока ты материну квартиру не прихватизировала, ─ верни сначала мою долю, а потом будем договариваться…

Галина. Я сказала: привезешь деньги ─ получишь назад свою долю…

Елена. Все правильно, тогда и будем по новой договариваться, кому кого досматривать…

Галина. Ты бы еще не вякала!

Иван Петрович. Чтобы ваши дети также вас делили ─ и ваши квартиры!

Леонид Борисович (подняв палец и глаза к потолку). Тихо!..

Все умолкают, прислушиваются. Неполное затемнение. К норе подходят охотники, видны сапоги в проеме.

Леонид Борисович. Может, это ─ «скорая»? Кто-нибудь вызывал?..

Первый охотник: «Наверно, из этой норы их не выкуришь: ушли в дальний тупик и переждали, пока дым выдует. Да, скорее всего, так и было». ─ Второй охотник: «Может, там никого и нет». ─ Первый охотник: «Как это нет? Вон следы свежие. Давай сторожок установим ─ проверим»…

В отверстии появляется рука в перчатке и втыкает в землю у входа веточки ─ Борис взбегает на второй ярус и кусает охотника за палец, тот выдергивает руку.

Первый охотник: «Ах ты ж! Кусается!» ─ Второй охотник: «Да ты че! Укусил! тебя?» ─ Первый охотник: «Ага, через перчатку хватанул. Вот тебе и нет никого!» ─ Второй охотник: «Ну-ка, покажи, куда укусил… Ого, ни фига себе!». ─ Первый охотник: «Я же говорю: серьезный зверюга». ─ Второй охотник: «Ну что, будем копать или собаку пустим?» ─ Первый охотник: «Барсук ─ опасный зверь, может собаку повредить. Лучше покараулим у норы: ночью в любом случае выйдут. Давай потопаем, как будто уходим». Слышны удаляющиеся шаги.

Иван Петрович. Ушли, кажется…

Полное затемнение.


Явление пятое


Ночь. Мария Семеновна лежит на диване, рядом стоит капельница.

Мария Семеновна (с трудом садится). Ну вот, вроде устаканилось. Завтра Боря передаст деньги Гале, а та ему дарственную на долю в квартире ─ она поклялась мне на Евангелие. Можно, наконец, умереть спокойно. Только одно тревожит: Даринушка-кровинушка… Куда же тебя, внученька, все заносит? Разве нельзя было русского мальчика найти? Я понимаю: все в этом возрасте фордыбачат. Всем хочется показать себя, быть не хуже других. С друзьями, внученька, нужно поосторожней. Иные друзья в такие переплеты заведут ─ не дай бог! Сколько уже таких, глупых, сгинуло, и косточек не нашли. Да и вообще, держись от всяких друзей подальше. Слушайся мать, бабушку ─ они тебе плохого не посоветуют. Сейчас в семье только спасение человеку. Кругом столько ненависти, плохих людей: всюду деньги-деньги-деньги! Без денег уже не сунешься никуда. Все хапают, хапают ─ нахапаться никак не могут! У-у, дерьмократы проклятые! Не нажретесь никак! (С капельницей в руке встает и подходит к рампе, смотрит в зал.) Вот они собрались, пришли позариться на чужое добро, посмеяться над чужим горем… Это они все разрушили: страну ─ такая могучая была, ─ стабильность, спокойную жизнь. Все изгваздали, измаштачили, растащили! Чтобы вам пусто было, тьфу! Как же я вас всех ненавижу! Вот этими, кажется, руками задавила, кабы силы… (Возвращается на диван, садится.) Железок этих на себя еще навесила, внученька, ─ не понимаю, куда Галя смотрит, почему все тебе разрешает. Это же вредно, может, для здоровья. Что же ты, Даринушка, не придешь, не попрощаешься с бабушкой? Я бы тебе колечко золотое и сережки передала, что мне от моей бабушки достались… (Достает из-под подушки коробочку с украшениями, плачет).

Луч прожектора переходит на Дарину.

Дарина (появляясь в другом конце сцены). Как задолбали уже, блин! Че им всем надо? Какие тупые! Че к этому пирсингу привязались? Как будто дел других нету! Мазер конкретно забодала: «Ты че, с чуркой встречаешься!» Сами вы чурки, тухляки отстойные! С кем хочу, с тем и встречаюсь! А че, русские лучше, что ли? ─ один пивасик на уме. Сама с турком в другом номере пряталась, когда в Анталии были. А тут: «Не смей больше с ним видеться!» Да с кем хочу, с тем видаюсь! Гамлет ─ клевый чувак, залупастый. Он Кокосу в челюсть дал, и тот с копыт слетел, а Кокос в нашей школе мазу держит, его все боятся. Мне пирсинг в левый сосок сделал ─ мамуська денег не дала, а он дал. Он не жадный, у него бабосы всегда есть. У меня теперь девять обычных проколов и два тоннеля. Хочу до пятнадцати довести, чтобы столько же, сколько мне лет, было. И потом каждый год по одному проколу добавлять. Да я бы сразу десять дырок сделала, если б не маромойка, она запрещает: «Чтобы больше ни одной дырки не было!» Она еще в соске не видела ─ увидит, точно на говно изойдет. А мне так пирсинг этот нравится! Я бы вся кругом запирсинговалась. (Поворачивается спиной.) А больше всего мне хочется по спине колечки вот так в два ряда пустить до самой попы (Показывает от лопаток вниз.), и чтобы между ними розовую ленточку продеть. Вот было бы прикольно, ни у кого такого нет…

Затемнение.


Явление шестое


День. На столе торт, чайный прибор, чайник, тарелка с семью свечами. В изголовье дивана на стойке для капельницы висит икона и под ней лампадка. На диване полулежит на свежих простынях и высокой подушке Мария Семеновна, Леонид Борисович с Иваном Петровичем сидят за столом и пьют чай, Борис ходит из угла в угол. Все принарядились. В прихожей слышны голоса (кого-то провожают), входная дверь закрывается, появляется Галина.

Галина. Всё, отправила. Ну, мама, разреши тебя еще раз поздравить с принятием Святых Христовых Таинств! Желаем крепости духовной и телесной ─ а также скорейшего выздоровления!

Леонид Борисович. Да, Маняша, я тоже присоединяюсь… Говорят же, что после соборования многие исцеляются… Так и ты давай поправляйся.

Иван Петрович (поднимая чайную чашку). Ваше здоровье, Семеновна.

Мария Семеновна. Я и, правда, себя как-то лучше чувствую. Сколько он взял?

Галина. Тыщу дала, ― думаю, хватит. (Басом.) «Сколько пожертвуете… Благодарствую». (Борису.) С тебя, кстати, пятьсот рублей ─ и двести за такси. Мне этот батюшка понравился: импозантный такой, представительный. От водки отказался ─ когда такое было! (Борису, отсчитывающему деньги.) А ты как под благословение подходишь?

Борис. А как надо подходить?

Галина (басом). «Бласлови, батюшка», ─ и лезешь, набычившись! Ты сперва поклонись ему в пояс, руки сложи ладошками кверху, а после благословения ручку ему поцелуй. Ничего в этом зазорного нету, потому лобызаешь ты как бы самому господу нашему Иисусу Христу в те места, где раны у него были. (Забирая деньги со стола.) Ты деньги за аренду привез?

Борис. Привез, а ты договор привезла?

Галина. Сейчас Леонелич подвезет. Мама, тебе елей нужен? ─ тут еще много осталось. (Приподнимает стакан с растительным маслом со стола.) Я себе отолью капелюшечку? Хочу Дарьке голову помазать: может, у нее в мозгах просветлеет.

Мария Семеновна. Бери, конечно, сколько надо. А что же она не пришла? ─ я хотела с ней повидаться.

Галина. Да ее разве затащишь ─ опять, наверно, где-то со своим Гамлетом по кафешкам отирается.

Иван Петрович. Что еще за Гамлет такой?

Галина. Друг ее новый. Я говорила, кажется.

Иван Петрович. Гамлет?.. Как из «Обручального кольца»… О, так он чучмек, что ли?

Галина. Ну конечно, а кто же еще с таким именем!

Иван Петрович. Да-а, за это не мешало бы пропесочить.

Галина. Да песочила уже ─ что толку.

Мария Семеновна. Ну, привези ее, я с ней побеседую. (Борису.) И Игорек пусть тоже заходит попрощаться с бабушкой.

Борис. Хорошо, я скажу ему. Я себе тоже отолью маленько, дурню моему башку помажу.

Мария Семеновна. Отливай на здоровье, а если останется, то в гроб мне остатки вылейте.

Галина. Да ты что несешь! Ты завтра, может, уже поскачешь. Говорят же тебе, после соборования многие исцеляются.

Иван Петрович. Семеновна, ты это выкинь: все будет чебурдозно!

Леонид Борисович (откашливается и встает). Я давно хотел сказать… В общем так, люди смертны, Кай ─ человек, следовательно, он смертен… Нет, не то… Человек ─ это звучит гордо!.. Тьфу ты! Нет, вот что… Диалектический метод познания… Да что ты будешь делать!..

Иван Петрович. Да ты расслабься, Борисыч, не принимай так близко…

Леонид Борисович (утирая слезу). Нет, вот что скажу… Человек, ─ конечно, ничтожен перед лицом вечности, но он заключает в себе мир. Это ─ микрокосм, в котором заключен целый косм… (Садится).

Мария Семеновна. Какие вы все добрые сегодня! Всегда бы так было. Как хорошо!.. Спасибо, Галочка, что священника привезла. Пообещайте только, что не будете больше ссориться. Боренька, сынок, пообещай мне перед смертью.

Леонид Борисович тайком макает в стакан с елеем палец и мажет подагрические руки.

Галина. Да что ты говоришь, мама, ─ мы и не ссорились! А сейчас так, вообще, обо всем уже договорились: он отдает мне деньги ─ и полквартиры его.

Борис. Обещаю, что не буду больше с ней ссориться…

Мария Семеновна. Деточки мои дорогие, Христом-богом прошу: любите друг друга, помогайте друг другу, жалейте друг друга. Ведь у вас дети растут и на вас смотрят. Как вы будете друг к дружке относиться, так и они потом между собой ладить будут. Будете вы беречь друг друга, и они будут беречь. Будете вы… (У Галины звонит телефон.) …ссориться и ненавидеть…

Галина (по телефону). Да?.. Да… Давай поднимайся… (Марии Семеновне.) Хорошо, мама. Леонелич прибыл, дарственную привез… (Идет встречать юриста).

Борис открывает дверь в комнату Леонида Борисовича, оттуда бьет солнечный свет.

Леонид Борисович. Какой сегодня день замечательный — так хочется жить!

Иван Петрович. Жить хочется всегда…

Леонид Борисович. Нет, в такой день особенно. И ничего не надо, кроме этого света: ни дач, ни квартир, ни заграницы. Смотрел бы на него вечно, ну еще на зеленую травку, и птиц слушал. Только бы это оставили после смерти, и всё, и был бы, кажется, счастлив… Не надо никакого микрокосма и макрокосма ─ только этот луч оставьте мне, и убирайтесь все к черту…

Входят Галина и Алексей Леонельевич с портфелем.


Явление седьмое


Те же и Алексей Леонельевич.

Алексей Леонельевич. Здравствуйте. Какой сегодня денек чудесный, как будто снова лето настало.

Иван Петрович. Бабье лето и настало.

Леонид Борисович. Да, уже второе за этот год.

Борис. Осень у нас стала лучше лета, я который октябрь на охоте в одной футболке хожу.

Алексей Леонельевич. Да-да, знаете, во всем мире климат в связи с глобальным потеплением портится, а у нас только улучшается.

Борис. Как хочется на охоту съездить, да дела не пускают.

Алексей Леонельевич. Да, дела-дела ─ как сажа бела… Дела тоже хорошо в такой день делать. (Ставит портфель на стол.) Ну что, заинтересованные стороны все в сборе?

Галина. Все.

Алексей Леонельевич (открывая портфель и доставая документы). Так, вот договор дарения. (Борису.) Покажите деньги. (Борис достает деньги.) Хорошо. (Протягивает договор Галине.) Подписывай.

Галина. Где?

Алексей Леонельевич. Вот здесь ─ и в каждом экземпляре: фамилия, имя, отчество полностью, и подпись в конце строки. (Галина подписывает договор, юрист передает листы Борису, придерживая их за уголок.) Читаете и также подписываете, только там, где «одаряемый» значится…

Пробежав глазами договор, Борис подписывает.

Алексей Леонельевич (забирает договор у Бориса и передает Галине). Так, теперь совершите сделку.

Галина и Борис обмениваются договором и деньгами. Борис читает договор, а Галина пересчитывает деньги.

Галина. Здесь не всё!..

Алексей Леонельевич (испуганно). Как не все?! (Бросается к Борису, пытается отнять договор).

Все. Как не все?..

Галина (показывая деньги). Тридцати тысяч не хватает!

Борис (отбиваясь от юриста). Это за то, что ты договор страхования сорвала ─ я на нем тридцать косарей потерял!

Галина (бросаясь на помощь юристу). Мразь, опять наебать хочешь! (Завязывается борьба).

Мария Семеновна. Гала!.. Галочка, прошу тебя!

Бьющий из комнаты свет меркнет. Звонок в дверь ─ все замирают.

Леонид Борисович. Ну-ка, тихо!

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.