Беседы во мраке

Отрывок с одной из газет Нью-Йорка 1924 года:

«…Вчера, около первого часа дня, в одном из деловых центров Нью-Йорка прогремел взрыв.

Все присутствующие в помещении погибли. Взрывчатка была заложена в подвале. Преступника поймали на месте и отправили в полицейский участок.

Подрывника ожидает суд и наказание…»

Часть первая. Лишние люди

Бездомный

1940г. Сидней

Утреннее весеннее солнце осветило маленький континент, и многомиллионное население Австралии встретило новый день. Одними из первых проснулись жители жемчужины далёкого и одинокого материка — города Сиднея.

В воздухе ощущается свежий запах моря, протянувшегося примерно на двенадцать миль вглубь Сиднея, создав при этом огромный природный залив — Порт-Джексон. Сотни кораблей стоят в бухтах, ожидая выхода в широкие австралийские воды. Возле окна проплывает новый белый пароход. На его флаге — отпечаток могущества Британской империи. Он уходит в своё первое плавание. В окнах прибрежных домов сразу же столпились полусонные дети. Металлическое судно так их привлекает, что они не могут оторвать от него глаз. Мальчики начинают рассказывать о том, как в будущем они сами станут капитанами таких кораблей, будут мужественно противостоять стихии, героически идти на помощь терпящим крушение суднам и спасать людей, которые оказались в морском плену. Девочки смеются над фантазиями мальчиков, хотя и их самих привлекает мечта отправиться на таком судне в прекрасные экзотические страны, о которых они слышали в школе. Корабль отплывает, оставляя детей наедине со светлыми грёзами, которым, к сожалению, далеко не всегда предстоит сбыться.

Отойдя от набережной вглубь города, обстановка быстро меняется. Теперь, вместо спокойного и величественного моря, — городской шум, асфальт, гранитная брусчатка, автомобили и трамвайные пути.

Пока жители Старого Света досматривают последние утренние сны, а Нового — возвращаются домой после тяжёлого и насыщенного трудового дня, австралийцы спешат к своим рабочим местам.

С первыми лучами солнца широкие улицы ожили и зашумели. Повсюду вспыхивают разноцветными огнями яркие вывески и рекламы магазинов, превращая серые влажные фасады зданий в красочное световое шоу. Первые пробки на дорогах заполнили утреннюю тишину города назойливыми, но уже такими привычными и, наверное, для большинства жителей, жизненно необходимыми звуками и криками. Перед светофорами суетятся десятки и сотни полусонных работников, каждый из которых куда-нибудь опаздывает и нервно смотрит на часы.

Возле входа в кинотеатр стоит мальчик лет двенадцати в потёртой широкой шляпе и с газетами в руках. Он быстро раздаёт их, громко и звонко выкрикивая: «Премьера! Премьера! Премьера! Спешите посмотреть новый американский фильм „Унесённые ветром“! Новая технология съёмок! Фильм цветной! Спешите! Премьера! Премьера! Премьера!». Позади мальчика висит известная афиша с Вивьен Ли и Кларком Гейблом, в чью искреннюю любовь верили миллионы зрителей по всему миру.

Западная мода добралась и до этого уединённого и отдалённого от цивилизации континента. В очереди возле кинотеатра стоит семейная пара. Мужчина, одетый в строгий серый костюм, лениво потягивает сигару. Его фетровая шляпа, перевязанная чёрной лентой, будто сошла с голливудских фильмов. Жена, переминаясь с ноги на ногу, держит кожаную сумочку; стильная шляпка с вуалью и высоким пером удачно подобрана под модную причёску и длинное пальто с широким пояском. Мужчина подозвал к себе мальчика и дал ему несколько долларов за газету.

— Благодарю, сэр, — с благодарностью сказал мальчик, спрятал купюры в широкий потрёпанный карман и продолжил звонким голосом приглашать жителей города в кинотеатр.

Песчаные пляжи с самого утра заняты тысячами отдыхающих жителей Сиднея и гостей города, которым не терпится прокатиться на катере или побывать на водных аттракционах.

Кроме развлечений на море, гости Сиднея могут посетить ипподром и испытать везение, сделав ставки на лошадиных бегах. Быстрый темп скачек вынуждает внимательно следить за избранным участником. Каждый поворот вызывает нервное напряжение у игрока, сделавшего ставку на понравившуюся лошадь. «Молодец! Давай же! Ещё чуть-чуть!» — с азартом приговаривает себе мужчина в тёмной шляпе и грязной рубашке, держа в руке билет, на котором указан номер участника и сумма ставки. Глаза мужчины горят надеждой — ещё немного, и он победит. Но лошадь падает, не добежав к финишу какую-то сотню метров. Достигнув слишком высокой скорости, наездник не удержал равновесие, и лошадь упала, сломав себе ногу. «Проклятое животное!» — разъярённо крикнул мужчина, выбросил билет и, расталкивая всех, подался к выходу. Сегодня он потратил все принесённые с собой деньги, желая удвоить их лёгким способом, удовлетворив азарт. Наездника сразу же забрали врачи. Шлем проломился об ограждение, и молодой парень получил серьёзную травму. Песок стал красным от свежей крови. Когда зрители покинули трибуны, несчастную лошадь отвели в конюшню, где сразу же пристрелили.

Прибыв на пароходе в Сидней, молодая семья привела детей в зоопарк, чтобы посмотреть на странных животных, живущих только в Австралии и уже ставших символом страны — быстрых прыгучих кенгуру и удивительно ленивых коал, медленно передвигающихся ветками эвкалиптовых деревьев. «Мама! Папа! Смотрите! Это большой кролик!» — искренне и весело крикнула маленькая девочка, одетая в пуховую шубку. Указывая на растерянного кенгуру, она пытается повторять его движения, что смешит радостных родителей. После кормёжки животных семья отправляется на экскурсию в Голубые горы, чтобы увидеть собственными глазами Гигантскую лестницу и подняться по ней к Трём Сёстрам — высоким скалистым вершинам, окутанным древними легендами о любви и межплеменной войне…

Вдали от городской суеты, около костра расположилось небольшое племя австралийских аборигенов. Они бережно хранят и чтят свои священные традиции на протяжении многих веков, передавая из уст в уста предания о мифической эпохе творения — Времени сновидений. Старейшина племени с большим трепетом и гордостью рассказывает истории, услышанные от отца. Возле костра расположились туристы, поражённые тем, что, проехав всего лишь несколько миль, они очутились в другом мире — древнем, таинственном, загадочном.

— Наши предки жили в мире и благоденствии, — рассказывал старейшина, при этом деревянной палочкой рисуя на песке картины древней эпохи. — Они помогали друг другу, они заботились друг о друге, они любили друг друга. Это было удивительное время. Не было войны и насилия, не было жестокости и несправедливости. Люди чтили старейшин за их мудрость и доблесть, а старейшины, в свою очередь, заботились о собственном народе. И ничто, казалось, не могло испортить процветания. Но всё поменялось, — при этих словах голос аборигена стал очень угрюмым. — Тьма сгустилась над нашими землями. Старейшины начали бессердечно угнетать народ, они издевались над ними и бичевали их. И наш народ, вместо того, чтобы вынести это на справедливый суд, попытаться как-то исправить ситуацию — смирился и также упал в пучину зла. Люди начали воровать друг у друга, обманывать друг друга, убивать друг друга. Невинная кровь теперь была на их совести. И после целых веков пришла расплата, наступило возмездие. Со стороны моря прибыли белые люди. Они уничтожали всё, что мы создали. Они убивали всех, кто не был похож на них. Наше нечестие обернулось против нас, — закончил старый абориген, задумался и кинул палочку в костёр. Она сразу же загорелась. Все взоры устремились на огонь. Старшая в племени женщина напевала песню. Это был плач за погибшими в войнах древности. Только теперь, после рассказа, туристы прониклись этой жалостливой мелодией и смотрели на аборигенов с искренним сочувствием. У некоторых появились слёзы соболезнования на глазах.

Недалеко от племенного костра молодые аборигены показывали туристам мастерство использования бумеранга, что теперь был больше сувениром и символом, нежели оружием. Ребята сбивали с голов фрукты, что поражало туристов, не умеющих даже правильно кинуть это оружие, которое невидимой нитью было связано со своим хозяином и всегда возвращалось к нему. Все, кроме тех, кто сидел у костра, радовались и смеялись.

Внезапно послышался далёкий протяжённый гудок. Взоры устремились вдаль, откуда послышался звук.

Огромный корабль потревожил и прервал рассказ аборигена. Стая голубей, которая расположилась на набережной, испугавшись, поднялась в воздух и улетела в другое место.

Этот корабль совсем не похож на другие. На нём нет беззаботных туристов, проводящих свой отдых в морском путешествии по всему миру. В каютах не спят дети, ожидая предстоящей высадки на загадочную далёкую землю. На нём — смертоносное железо! Это судно поставили на воду с единой целью — убивать! Таких кораблей теперь стали создавать в очень больших количествах. Ужасная, смертоносная война, начавшаяся в Европе, распространилась на весь мир. Австралия, как и другие доминионы Британской империи, была вовлечена в кровопролитие. Теперь, невзирая на внешнее спокойствие жизненной рутины, разговоры австралийцев ведутся, в основном, о войне. Пресса, как самый доступный источник информации, раскупается намного быстрее. На первых страницах большими буквами — новости с фронтов. Все заговорили о наборе в войско. Молодые ребята получают амуницию и боевое снаряжение. Теперь они — часть войска, которое потом будет перенаправлено в далёкие страны, чтобы погибнуть за чужие интересы. Мало кто вернётся, многие из них попадут в плен, многие будут искалечены и обречены на тяжёлую жизнь в беспомощности и одиночестве.

Но, несмотря на войну, полуторамиллионное население Сиднея продолжает движение. Улицами разъезжают автомобили, которые когда-то станут раритетами и будут украшать музеи или личные коллекции богачей. Хотя на дорогах становится всё больше автомобилей и автобусов, время от времени можно увидеть деревянные кареты, которые кажутся островками прошлого столетия в мире машин.

Ещё дальше от моря находится периферийная часть города, которая соединяет бизнес-центр с жилищным массивом. Всего за несколько шагов от шумного перекрёстка на твёрдой, ещё холодной и влажной с ночи брусчатке лежит бездомный мужчина лет пятидесяти. Большинство прохожих, которые видят его впервые, не скрывают отвращения, ускоряя шаг и делая искривлённое выражение лица, как при ощущении чего-то омерзительного. Для тех, кто проходит здесь каждый день, видеть нищего человека стало обычным делом, не нуждающимся в лишнем внимании. Многие, заметив, холодно и сосредоточенно смотрят вперёд, сконцентрировавшись на собственных проблемах. И лишь изредка бездомный слышит звон монет у своих ног и видит мрачные глаза, выражающие милосердие и сострадание.

Одежда его очень старая и обшарпанная, но всё же бездомный похож скорее на рабочего, который после тяжёлого дня лёг отдохнуть. Одет он в потрёпанные тёмно-синие джинсы, серый вельветовый пиджак с откинутым капюшоном и чёрную хлопковую шапку, летом оберегающую от палящего австралийского солнца, а зимой — от холодов. Обувью служат ботинки, одетые на босую ногу, которые во многих местах порваны и, кажется, на несколько размеров больше, чем нужно. На случай холодной зимы у него есть кожаные сапоги, полученные от благотворительного фонда во время празднования дня основания Сиднея. Они спрятаны где-то в канализационной сетке города, и только мистер Бен, как он себя называет, знает, где именно. Позади, на случай дождя, лежит плащ с заклеенными липкой лентой дырами. Сидит мистер Бен на аккуратно сложенной картонной подстилке, сделанной со старых коробок.

В отличие от других типичных бездомных, у него нет таблички с просьбой о помощи, а только ржавая консервная банка, в которую можно бросать деньги. Никогда не было слышно от него ни просьб, ни грубости в сторону проходящих мимо. Наоборот, бросив монету, прохожий слышал благодарное: «Спасибо вам, счастливого дня».

Мисс Эмили, владелица магазинчика с булочками, ежедневно, в первом часу дня, во время обеденного перерыва, подходила к бездомному и со словами: «Здравствуйте, мистер Бен. Сделайте перерыв», — угощала его двумя-тремя булочками. Каждый день она пыталась подобрать разные комбинации для того, чтобы, как говорила сама, сделать его жизнь немного разнообразнее. Потом они обменивались несколькими фразами о погоде или на другие ненавязчивые темы. Их разговор длился недолго, но ласковый голос мисс Эмили всегда был утешением и поддержкой для Бена. Из-за доброго характера она считала за нужное всегда проявлять милосердие к страждущим, что было, казалось, целью её жизни.

Кроме мисс Эмили, другом Бена была одна из двух продавщиц газет и журналов в маленьком магазинчике с прессой — мисс Руби, которая менялась с другой женщиной по парным числам месяца. Руби была небольшого роста, с сединой на висках и добрыми ласковыми глазами под широкими очками, что делали её внешность довольно милой и немного смешной.

Другая продавщица — мисс Флетч, была эгоистичной и неприятной особой. Всегда мрачное и недовольное выражение лица, опущенные уголки губ и презрительный хищный взгляд отдаляли её от окружающих. За одиннадцать лет она не промолвила мистеру Бену ни слова, поскольку считала его недостойным общения с ней. Правду говоря, мисс Флетч никто с окружающих на улице не любил через неприязнь и нескрываемую злобу. Мисс Эмили однажды попыталась побеседовать с Флетч, но, обнаружив отсутствие здравого мышления и укоренившуюся злобу на всех окружающих, больше не заводила разговоров.

Присутствие мисс Руби всегда отмечалось на настроении Бена. Иногда, в эти счастливые «парные» дни, утром или вечером, мисс Руби и мисс Эмили общались в присутствии мистера Бена, говорили с ним на равных, и он чувствовал себя частью этого мира. Женщины всегда удивлялись тому, как бездомный с улицы может иметь такие стойкие и сильные взгляды на мир, и много черпали с его мудрых суждений. Он умел убеждать, владея широкими знаниями по различным темам, на которые можно пообщаться далеко не с каждым из людей высшего мира. Женщины искренне уважали мистера Бена за ту силу, которая была в его разговорах и мыслях.

— Я вспоминаю тысяча девятьсот тридцать второй год. Именно тогда открывали Харбор-Бридж, — начал рассказ Бен, указав рукой на ставший уже символом Сиднея огромный арочный мост, видневшийся из-за дома. — Тогда, кстати, случилась очень интересная история. Это ещё долго будут помнить. Тогда, на торжественном открытии моста, министр труда должен был перерезать ленту, но ему помешали. Подъехал одетый в военную форму наездник и мечом перерезал ленту, сказав, что открывает мост от имени Его Величества. Я не знаю, что с ним дальше случилось. Но история не об этом. Для того чтобы этот мост построить, снесли очень много жилищных домов, выбросив на улицу сотни людей. И никому ничего не компенсировали. Теперь они хвастаются одним из лучших мостов в мире. Но о выселенных людях никто не вспоминает. К сожалению, желание достигнуть цели часто бывает сильнее, чем осознание того, что это может навредить другим людям, — сказал Бен, опустив глаза и погладив кошку Софи, которая была для него ещё одним другом. Девять лет назад это был маленький облезлый котёнок, выброшенный хозяевами и искавший хотя бы какого-то убежища. Бездомный нашёл её мокрой и грязной, поскольку тогда как раз шёл дождь. Бен накормил Софи тем, что имел, и оставил себе. Она выросла короткошёрстной, средних размеров, с белыми лапками и кончиком хвоста, что делало её довольно красивым домашним питомцем. Несколько раз люди подходили к Эмили с просьбой отдать им котёнка, на что она отвечала: «Кошка не моя, а мистера Бена. Поговорите с ним, но вряд ли он отдаст вам близкого друга». Иногда дети похищали её, но Софи возвращалась к спасителю.

Примечательным было и поведение старого Бена. Оказавшись на самом дне, он сумел сберечь честь и достоинство, что так редко встречаются в обществе. Своим поведением такая маленькая, но яркая личность способна менять окружающий мир.

Как-то возле мистера Бена проходила женщина лет тридцати в красивом кремовом пальто ниже колен, со стильным поясом и чёрными сапожками на невысоких каблуках. На молодой шее был полупрозрачный шарф, развевавшийся на ветру. Женщина хотела купить утренний выпуск газеты с новостями и доставала деньги, напевая весёлую мелодию. Несколько монет выпали с кошелька, но она не заметила этого. Купив газету у мисс Руби, женщина повернулась, чтобы пойти назад, но была вынуждена остановиться, поскольку протягивая руку, на которой лежали монеты, напротив неё стоял бездомный. Он произнёс: «Это ваше. Вы потеряли». Не зная, что сказать, она неуверенно взяла монеты и произнесла: «Спасибо вам». На её лице было выражение глубокого удивления — молодую, уверенную в себе, женщину застали врасплох и вынудили водить глазами в разные стороны в полном смущении, как будто ожидая помощи и совета от окружающих. Бен молча сел на своё место и сделал вид, что чем-то занят, поскольку её взгляд был прикован к нему, и он ожидал, когда женщина уйдёт. Она медленно прошла несколько шагов и повернулась к мистеру Бену. На её лице смешались стыд, удивление и взволнованность. Достав из кошелька поднятые им монеты и ещё несколько долларов, она протянула их бездомному. Услышав слова благодарности от Бена и осмотрев его внимательно, вымолвила лишь:

— Почему?

— Это были ваши деньги, ваша личная собственность, и вы её потеряли. Разве я мог сделать по-другому? — спокойно, но уверенно, ответил бездомный.

От волнения женщина не смогла ответить Бену и ушла, прикрыв лицо шарфом, чтобы не выдать растерянности. После этого случая таинственная женщина всегда, проходя мимо бездомного, бросала ему несколько бумажек или монет. Через некоторое время мисс Эмили сообщила Бену, что эта женщина стала успешной бизнес-леди, проводит конференции по вопросам неравенства в обществе, даёт советы по созданию бизнеса и ежегодно отдаёт на благотворительность приличную сумму денег. Узнав об этом, Бен только опустил глаза и улыбнулся.

Глаза у него были серые и глубоко посаженные. Лицо имело овальную форму с правильной формы носом и немного искривлёнными губами. Длинные тёмные волосы были покрыты белыми прядями. На широкой густой бороде, которая начиналась с висков и закрывала его шею, время и тяжёлая жизнь тоже оставили свою печать. Выражение лица мистера Бена излучало внутреннюю силу, мудрость и стойкость. Голос был хриплым и низким, главная причина чего — огромное количество сигарет, которые он курил. Мисс Эмили и Руби предостерегали его от этой вредной привычки и всегда удивлялись тому, как можно столько курить. Говорили, что так можно заболеть на рак лёгких, но только прокуренный голос выдавал эту вредную привычку, хотя и покупал он, конечно, самые дешёвые и наименее качественные сигареты. Практически нельзя было увидеть мистера Бена некурящим. Это и стало причиной того, что иногда, в последнее время, у него довольно сильно болело в груди, сжимало сердце и ужасно жгло в горле. Но, несмотря на это, привычку он не бросал.

По телосложению высокого мистера Бена можно было увидеть бывшую закалённость и выносливость. Ходил он прямо, не сутулясь, но немного медленно, как будто обдумывая каждый свой шаг. Внимательно присмотревшись к его походке, можно было заметить, что Бен немного хромал на левую ногу. Можно предположить, что когда-то давно это был привлекательный и энергичный мужчина. За ним никогда не замечали излишней неопрятности, присущей представителям его социального слоя. Возможно это, кроме его богатого внутреннего мира, тоже было причиной того, что к нему относились с некоторым уважением, а мисс Эмили и Руби общались с ним на равных и считали своим другом.

Кроме того, Бен очень любил читать. За этим занятием бездомный проводил почти всё своё время, начиная с тысяча девятьсот двадцать девятого года. Возле мистера Бена всегда лежали несколько еженедельных газет, которые он покупал, конечно, только у мисс Руби. Она сначала удивлялась таким склонностям, но, пообщавшись с мистером Беном больше, начала и сама советоваться с ним по интересующим её вопросам. Как только приходил свежий выпуск газет, мисс Руби весёлым голосом кричала: «Мистер Бен. Ваша пресса». Услышав это, Бен подходил к магазинчику, доставал уже приготовленную сумму денег и, получив газету, читал её с большим интересом. Более всего его интересовали новости международной экономики и политики. Прочитанные газеты он не выбрасывал, а складывал аккуратно у себя в тайном месте в глубинах канализации. Иногда бездомный доставал газеты, прочитанные намного раньше, просматривал одну и ту же страницу снова и снова, как будто пытался увидеть какой-нибудь скрытый смысл между строками сводок, чисел, таблиц и процентов.

Мисс Эмили знала, что одну газету Бен читает за несколько часов, поэтому постоянно приносила ему книги. У неё дома была огромная библиотека, что состояла с литературы преимущественно английских, американских, немецких, французских и русских писателей. Это были и классические романы, и философские трактаты, главным образом социальной, политической или религиозной тематики. Книги ей достались от покойного отца, который работал в университете. Бездомного интересовала и история, но, к сожалению, Эмили не имела достойной литературы, кроме трёхтомника, охватывавшего периоды включительно до начала Первой мировой войны. Но Бен был вполне доволен и этим. Когда он дочитывал книгу, то клал её на расстоянии вытянутой руки. Эмили это знала и приносила ему на следующий день новое произведение. Смена книг всегда сопровождалась обменом впечатлений и полемикой между двумя книгоманами.

У мистера Бена в кармане всегда лежала старая потрёпанная фотография, на которой изображена молодая женщина в красном платье. Когда его спрашивали, кто изображён на фото, Бен отвечал: «Я не знаю». Возможно, это было единственное, что связывало его с прошлой жизнью. Бездомный достал фотографию. Он долго смотрел на неё, не отводя взгляда ни на минуту. Казалось, что в это время Бен пытался разрешить главную загадку всей своей жизни. Но ответ не приходил ему на ум, и он прятал фотографию назад в карман. И так каждый день. Последнее воспоминание или тайна прошлого? Никто этого не знал.

Этот день должен был стать самым обычным, правда, немного испорченным небольшим дождём. Но случилось то, что должно было когда-нибудь случиться. Не сказав никому ни слова, старый Бен пропал. Ещё утром купил номер свежей газеты в улыбающейся мисс Руби, съел булочку с джемом от мисс Эмили, восхвалив её поваров и намекнув на то, что ей следует ожидать сегодня возле него дочитанный третий том истории. Она, между прочим, не знала, что ему принести на следующий раз, поскольку Бен, к этому времени, перечитал сотни книг, и в её библиотеке почти ничего не осталось. Во время обеденного перерыва он перекинулся парой слов со своими подругами и начал читать свежую прессу.

Вечером мисс Эмили выходила с булочного магазинчика и, закрыв дверь на ключ, направилась, чтобы пожелать доброй ночи мистеру Бену, но увидела только мисс Руби, которая стояла с заплаканными глазами возле картонной подстилки — бездомного на месте не было. Он, конечно, мог пойти к себе в канализацию, чтобы взять интересную для него газету, но Руби сказала, что его нет уже несколько часов. За одиннадцать лет это случилось впервые, поэтому было очевидно, что Бен пропал навсегда. Кошка тревожно сновала то взад, то вперёд, мяукая и не зная, где её хозяин. На брусчатке лежала последняя книга, прочитанная Беном. Эмили подняла её дрожащими руками. Также там была газета, открытая на колонке науки Австралии и о погоде на следующую неделю, которую уже намочил дождь, и буквы расплылись от воды.

Первой мыслью мисс Эмили было то, что Бен умер у себя в канализации. На следующий день она вызвала полицейских для поиска трупа старого бездомного. Вечером пришли полицейские и сообщили, что его нет, а в канализации найдено только много старых, покрытых плесенью, газет. И больше ничего. Говорили потом, что старый Бен, почувствовав приближение смерти, ушёл к известной скале на востоке Сиднея, где довольно часто происходят самоубийства. Возможно, Бен ушёл в расположившийся недалеко от Сиднея лес, чтобы провести последние дни в тени деревьев. Это подтвердилось словами одного водителя трамвая, который видел, как высокий мужчина с широкой бородой, в хлопковой чёрной шапке, несколько медленными шагами, хромая и держась одной рукой за сердце, долго и сильно кашляя, шёл в загородную сторону. В другой руке он крепко держал пару кожаных сапог. Ещё несколько людей подтвердили эти слова, и те, кто знали самого мистера Бена, искренне приговаривали: «Жаль».

День подошёл к концу. Люди возвращались с работы домой, блекли фасады зданий, пустели улицы. Эта ночь была тихой и спокойной. Лишь изредка пьяные компании пели песни; полицейские прохаживались улицами, наблюдая за порядком; собаки и кошки бегали, разыскивая еду по мусорным ящикам. В больницах Сиднея родились несколько детей, ставших наибольшим счастьем для родителей. В некоторых окнах, наоборот, слышен плач — смерть забиралась к людям в семьи. Ночную тишину прервали только раз, когда пожарная машина отправилась тушить дом сиднейского химика, работавшего в области медицины. Говорят, что он был в преддверии большого открытия, но его разработки оказались навсегда спрятанными под пеплом.

На следующее утро, с первыми солнечными лучами, офисы опять наполнились работниками, автомобили запищали, серые дома украсились гирляндами рекламных огней, и колесо жизни продолжило своё движение.

Уборщица сразу же выбросила все вещи, которые напоминали о бездомном. Мисс Флетч была вполне довольной исчезновением мистера Бена: «Наконец-то этот сумасшедший дед не будет портить запах улицы и рассказывать всем, какой он умный. Я лучше него знаю, как мне жить». Со своей газетной кабинки Руби постоянно видела то место, где сидел Бен. В конце концов, она не выдержала и решила перевестись в другой магазин. Эмили сперва взяла её к себе, но разговоры между ними были только о Бене, что наводило на тяжёлые воспоминания, поэтому Руби уволилась и на этой улице появлялась очень редко.

Эмили начала курить и, когда выходила на улицу, задумчиво вглядывалась в прохожих. Привычка ежедневно брать по две-три булочки была настолько твёрдой, что, время от времени, она брала их на салфетку, но осознав, что делает бессмыслицу, запиралась на час или два у себя в кабинете, борясь с воспоминаниями.

Как-то её спросили: «Какую черту вы отметили бы самой важной в характере старого Бена?». Она задумалась, подошла к окну, погладила кошку Софи, которую так любил бездомный, таинственно улыбнулась и ответила: «Бен умел ценить и использовать отведённое ему время»…

Кэнди

1940г. Нью-Йорк

— Кэнди! Просыпайся! Клиент ждёт!

Этими словами начинался каждый день Кэнди на протяжении почти восемнадцати лет. Бросить работать здесь она не могла, поэтому продолжала быть в этом месте.

Кэнди поднялась со старой неудобной кровати, умылась, переоделась и сделала макияж. Хоть она ещё не успела позавтракать, строгая надсмотрщица Матильда крикнула на неё и выгнала с кухни. Кэнди ничего не ела со вчерашнего утра, поэтому чувствовала ужасный голод. Но так как необходимо было работать, она вышла на улицу, где ожидал клиент. Им был толстый уродливый мужчина лет тридцати пяти с жирными волосами и грязным пиджаком.

— Чего такая старая?! — крикнул он надсмотрщице.

— Какие деньги, такая и барышня! Не берёшь — иди отсюда! — ответила Матильда сердитым голосом. — И, между прочим, на неё ещё никто не жаловался. Она свою работу делает хорошо. Желание клиента для неё — закон. Я правильно говорю, Кэнди? — добавила Матильда, взглянув на женщину. Кэнди ничего не ответила, а только молча посмотрела себе под ноги.

— Ладно. Беру. Пошли со мной, — сказал толстяк и повёл покорную Кэнди к себе домой.

Там, в его квартире, Кэнди увидела ещё двоих таких же неприятных на вид мужчин, один из которых был ещё в придачу большим громилой.

— Том! Кого ты привёл? — крикнули толстяку товарищи. — Это какая-то бабушка! Не мог найти помоложе?

— Ребята, вы же знаете Матильду, — оправдывался толстяк Том. — Она сказала, что за эти деньги я лучшую не возьму.

— Эта Матильда — проклятая ведьма! Ничего не поделаешь! Будет эта! Матильда взяла деньги сама?

— Нет. Сказала, чтобы мы передали через неё, — ответил Том, кинув в Кэнди бокалом.

— Эй ты! Посмотри на меня! А знаешь, Том, она ещё довольно ничего. Ха-ха! Как тебя зовут? — спросил один из мужчин, неприятно и лукаво улыбнувшись.

— Я — Кэнди, — тихо ответила сорокалетняя женщина, которая была ещё довольно привлекательной на свой возраст. Тяжёлая жизнь поставила печать только неглубокими морщинами на её лице.

— Выпить не хочешь, Кэнди? — спросил громила, наливая дешёвое бренди себе в бокал.

— Я очень есть хочу, — ответила покорно и с надеждой Кэнди. Мужчины громко рассмеялись.

— У нас нет еды! Все деньги на тебя ушли, — сценически проговорил Том, вывернув карманы. — Вот как заработаешь — так и поешь. Поняла?

Кэнди опустила глаза. Она привыкла получать разрушительные удары судьбы и за эти годы научилась бороться с дрожью, поэтому выглядела беззаботно и спокойно. Кэнди даже не всплакнула и сидела дальше покорно и тихо.

Громила подошёл к женщине и взял её подбородок в свою руку. В другой он держал бокал с бренди. Холодно взглянув на Кэнди, мужчина заставил её всё выпить. В животе у Кэнди сразу же возникла острая боль. Она послушно выпила весь бокал и смотрела светлыми глазами на громилу, который разглядел её и приказал встать. Кэнди поднялась, невзирая на то, что бренди сильно на неё подействовало.

— Раздевайся! — приказал громила. — А вы, ребята, пока поиграйте в карты. У меня будет разговор с Кэнди, — с этими словами он коварно посмотрел на женщину и сильным грубым движением сорвал с неё лёгкое светлое платье…

Кэнди возвращалась в бордель вечером, шатаясь и держась за стены. Её макияж стёрся и чёрными потоками лился по щеке. Она зашла в магазин и купила себе поесть. Присутствующие с оценкой и презрением посмотрели на неё. Кто-то кинул ей грязное словцо, на что Кэнди обернулась и молча посмотрела на присутствующих. В её глазах была печаль, несчастие и многолетняя боль. Все замолчали, не зная, что ответить на этот тяжёлый взгляд.

Кэнди вернулась в бордель, отдала деньги Матильде и упала в бессилии на кровать. Через минуту пришла разъярённая надсмотрщица, со всей силы ногой ударила Кэнди в живот и начала кричать:

— Ты мерзавка! Здесь не все деньги! — при этих словах Матильда ещё раз ударила Кэнди.

— Я проголодалась и купила поесть, — ответила Кэнди, держась за живот.

— Какое право ты имеешь распоряжаться этими деньгами?! Я решаю, сколько тебе достанется! Ты живёшь здесь только потому, что я тебя держу! Не забывай об этом! Следующую неделю работаешь бесплатно! — кинула Матильда и со всей силы хлопнула дверью.

Кэнди осталась одна. У неё болел живот и почки, от голода кружилась голова, но это было не самое страшное. Кэнди мучилась из-за того, какую жизнь она проживает и что должна терпеть. Когда-то, в юности, она не могла и предположить, что закончит здесь, в грязном борделе дешёвой старой проституткой и будет ежедневно терпеть унижения и издевательства.

Кэнди открыла свой ящик и достала оттуда старую изорванную фотографию. На ней она — ещё маленькая девочка в светлом платье и заплетёнными длинными волосами. В её глазах — радость и счастье. Возле девочки стоят улыбающиеся родители. На фотографии изображено то время, когда детские мечты и надежды переплетаются с любовью, которую родители передают своему ребёнку. Нет в этом времени никаких тёмных мыслей о том, что впереди, среди сотен жизненных путей есть и ужасные, сопровождаемые трагедиями и несчастьями. Но семья Кэнди оказалась в том положении, которое является слишком обычным в нашем мире, наполненном несправедливостью и жестокостью. Смотря на эту фотографию, Кэнди припомнила те далёкие счастливые моменты жизни, которые придавали ей энергию и вдохновение. Но осознание неизбежной реальности победило. Слеза упала с глаз прямо на фотографию.

Мысли Кэнди перебила Матильда, снова ворвавшаяся в комнату:

— Ты ещё не одета?! Дрянь! Быстрее одевайся! Уже вечер скоро! Тебе на работу выходить, или ты надеешься отдыхать весь день? Вот я тебе! — Матильда замахнулась на Кэнди, но не ударила по лицу, поскольку оно ещё должно было сегодня привлекать клиентов. Злая надсмотрщица вышла из комнаты, и Кэнди начала одеваться и делать новый макияж.

Сегодня, до самого утра, она должна была стоять на улице в ожидании потенциального клиента.

Стена была холодной и влажной. Кэнди уперлась на неё. Холод, пронизывающий спину, сливался с тем холодом, что был в её сердце. Уже почти двадцать лет Кэнди не чувствовала от людей ни тепла, ни ласки. Уже давно она не видела в глазах сочувствия, поддержки и любви. Вместо этого, на неё смотрели лукаво и коварно, как на какую-то игрушку для удовлетворения животных инстинктов. Над Кэнди не один раз издевались и требовали делать такое, что не может присниться даже в самом ужасном сне.

Матильда колола ей наркотики, так что теперь Кэнди чувствовала физическую потребность возвращаться в бордель. Рассудок она не потеряла и прекрасно понимала, что с ней происходит, но зависимость была сильной. На руке у Кэнди был очень болезненный, увеличивающийся с годами, чёрный след. Матильда вынуждала закрашивать его косметикой, от которой жгло ещё невыносимее. Но Кэнди терпела всю свою жизнь, которая могла пойти совсем иначе. Могла быть счастливой и беззаботной, наполненной радостью и улыбками.

— Сколько? — спросил молодой парень, подойдя к Кэнди. Она назвала цену. — Дорого. Ты слишком старая для такой цены. Ты не стоишь этих денег, — парень покачал головой и пошёл дальше.

«Я не стою этих денег. А стою ли я вообще чего-либо в этой жизни? Зачем я родилась на свет? Почему моих родителей постигла такая участь? Судьба… Существует ли она? Если да, то зачем? Что я такого сделала? За что терплю всю жизнь такое унижение?» — такие вопросы часто терзали Кэнди.

Женщины, работающие в борделе, со временем вынуждены были привыкать к такой жизни. Попадали они сюда по-разному.

— Меня украли, — начала Джерси, молодая девушка с вьющимися, красивыми, тёмными волосами. Ростом была невысокой и имела хрупкое телосложение. Она, вместе с другими женщинами, сидела в маленькой тёмной комнате с низким потолком и узким, завешенным лохмотьями, окном. На столе, возле двери, стояла полупустая бутылка дешёвого бренди. — Украли трое. Посреди белого дня на одной из улиц жилищного массива. Сбили с ног, заклеили рот, связали руки, положили в машину и уехали неизвестно куда, — говорила Джерси, закуривая дешёвую сигарету. — Дальше я не хочу рассказывать, что они со мной делали. Три дня. Три адских длинных дня. Они дали мне какой-то наркотик. Голова кружилась, ноги не держали, а перед глазами возникали галлюцинации. Я была, казалось, в двух мирах одновременно. Иногда я видела, что со мной делали. Я не знала, был ли это сон. Но было настолько больно, что я сразу же осознавала правду, невзирая на наркотики и алкоголь. Потом они связали меня и увезли назад. На то же самое место. Выбросили посреди улицы. Знаете, что я услышала, когда очнулась? Нет, не сочувствие. Никто и не пытался помочь. Я слышала: «Наркоманка! Проститутка! Какой стыд! Таких убивать надо! Такие только портят наше общество!». Ну и прочее. Я ненавидела всех. И тех, кто со мной это сделал, и окружающих. И себя ненавидела за то, что родилась, — Джерси при этих словах вдохнула густой сигаретный дым. — Я знала, что родители меня ищут, но как возвратиться? Я не могла рассказать им о случившемся. Поэтому я пошла по улице. Меня нашли, и вот я здесь, — Джерси затихла и опустила глаза. Другие женщины, что были в это время в грязной комнате, молчали, зная, что девушка ещё не выговорилась. Каждая из них знала, что значило поделиться болью с другими. Джерси подняла глаза и продолжила: — Я себя и сейчас ненавижу. Весь мир жестокий и подлый. Все говорят, что это самая древняя профессия. Все говорят, что мы это заслужили. Говорят, что иначе и не могло быть. Что так всегда было и будет. Мерзавцы! Знали бы они о том, как мы здесь оказались, то сразу же умолкли бы. Проклятые негодяи! Пусть все они горят в аду… — слова Джерси оборвались судорожными рыданиями. Она опустила голову на плечо Кэнди и не поднимала её во время всего разговора.

— Меня продали, — свой рассказ начала Герта. Ей было двадцать лет, и попала сюда она три года назад. — Меня продал человек, от которого я этого никак не могла ожидать. Это был мой парень. Мы с ним любили друг друга и мечтали о хорошем будущем. Мои подруги предупреждали меня, что он плохой и пользуется мной, но я не верила. Он залез в какие-то долги. И продал. Продал, как какую-то дешёвую вещь на рынке. Это случилось в парке. Сказал мне, что идём гулять, и повёл вглубь, где почти никогда не было людей. Слишком поздно я поняла, что случилось. Меня сильно ударили по голове. Проснулась я в полутёмном помещении привязанной к стулу и с кляпом во рту. Со мной заговорил мужчина лет пятидесяти, солидный, одетый в дорогой костюм. Он холодно, но спокойно, объяснил мне о том, что случилось, и о том, что я теперь должна буду делать. Я кричала и пыталась вырваться, но всё было зря. Меня закрыли одну в тёмной комнате. Кормили трижды в день, не били и не издевались. Они стремились добиться от меня спокойствия и смирения. Я вела себя тихо. Потом меня вывели на работу. Я сразу же побежала по улице. Но оказалось, что за мной следили. Меня сразу же поймали и привели в то же место. На этот раз мужчина в костюме был не таким вежливым и угрожающе объяснил, что не нужно самой себе делать хуже. За то, что я пыталась сбежать, он выдумал мне наказание. Кивнув куда-то в темноту, мужчина покинул комнату. Из тени вышли его охранники — трое ужасных мерзавцев. Они насиловали меня без наркотиков и алкоголя. Я чувствовала всё, что со мной делали, но не могла спастись. Сознание не покидало меня ни на минуту, хоть мне тогда очень хотелось его потерять. Я хотела умереть. Но жестокая жизнь не покидала меня, — закончила Герта, взяв со стола сигарету. Губы и плечи её задрожали. Она подошла к маленькому окошку и облокотилась на подоконник, время от времени всхлипывая и вытирая рукой влажные глаза.

Посреди тишины послышался стон Альбы, которая добровольно пошла в бордель, чтобы иметь возможность обеспечивать родителей. Она лежала в углу на кровати и держалась за живот. Альба подхватила неизлечимую болезнь. Она умрёт через три дня в ужасных мучениях от сильного кровоизлияния.

Все сочувственно посмотрели на Альбу. Её боль была невыносимой. Женщины в комнате, казалось, тоже её чувствовали, вздрагивая всем телом.

— Не знаю, как вы, но я часто мечтаю о том, как бы могла обернуться моя жизнь. Если бы всего этого не было, — говорила Мишель, работавшая здесь с самого детства, так как родилась в борделе. — Если бы с моей мамой этого не случилось. Мы были бы хорошей семьёй.

— Не изводи себя этим «если бы», — резко сказала сорокалетняя Стелла. — Не существует этого «если бы». Есть только так, как на самом деле. Мы — проститутки, и мы здесь до конца жизни. С этим нужно смириться. Разные причины, почему мы сюда попали, но последствие одно — отсюда не выбраться. Это болото, которое затянуло нас. Каждая из нас не сможет в жизни больше ничего. Мы стали проститутками, и изменить ничего уже нельзя. Мы — заложницы этого. Нас сломали. Все эти мерзавцы, что пользуются нами. Всё общество. Оно смотрит на нас и считает, что мы этого хотели, что мы большего не стоим. А что мы ещё умеем? Нет, не будет «если бы»! Эти проклятые люди, что налево и направо разбрасываются словами о морали, о добре, о милосердии к ближнему! Они ничего не сделали, чтобы не допустить того, в чём живут. Мы — жертвы того, как общество распорядилось отношениями между собой. Все они — бессердечные и коварные животные, жестокие и беспощадные звери. Все говорят о статистике, о том, сколько миллионов таких, как мы, живёт в этом мире, и что нужно что-то делать. Собирают заседания, разбрасываются пафосными и громкими словами о братском обществе, а сами при этом готовы сделать всё, что угодно, чтобы ситуация не поменялась, чтобы всегда были такие, как мы. Если бы… Не будет этого «если бы», — кинула Стелла и, хлопнув дверью, вышла из комнаты, оставив девушек в тишине, среди которой слышны были стоны Альбы и плач Герты.