Беглец

«You better run, you better do what you can

Don’t wanna see no blood, don’t be a macho man

You wanna be tough, better do what you can
So beat it, but you wanna be bad
…Just beat it, beat it…»

Michael Jackson — Beat It

«Убежать — это лучшее, что ты можешь сделать

Ты не хочешь видеть кровь, не хочешь быть мачо,

Но ты хочешь быть сильным, и лучше сделать всё, что можешь,

Это — убежать! Ты ведь хочешь быть плохим парнем!

…просто беги, беги…»

Майкл Джексон — Беги

Пролог

— Stand up! — грубый мужской голос за спиной прозвучал внезапно, и тут же что-то холодное железное уперлось мне в голову. Он схватил меня за плечо и пытался поднять из кресла, выворачивая мне руку назад, но действовать одной рукой ему было неудобно в тесном проходе автобуса, а пистолет только мешал ему. Его напарник в черном жилете «POLICE» пробирался ко мне с переднего входа в автобус, и не успевал бы прийти ему на помощь, если бы я оказал сопротивление. А я только нелепо крутил башкой, и что-то пытался возразить, бормоча:

— За что? Что случилось? Почему? — на русском языке это звучало особенно необычно среди поднявшегося гула пассажиров автобуса Прага — Болонья.

Я и не пытался сопротивляться, когда он защелкивал мне наручники за спиной, поскольку был совершенно обескуражен этим сюрреалистичным моментом. Встретившись глазами с девушкой-чешкой, сидевшей рядом со мной, я увидел в них ужас и страх. Она отпрянула к окну, буквально вжавшись в кресло. Только что мы мило беседовали с ней о всякой ерунде, я помог ей поудобней разложить кресло, чтобы можно было спать до утра, и, возможно, она уже себе чего-нибудь нафантазировала о галантном попутчике. И тут вдруг такое…! Представляю, как она потом рассказывала: что, наверное, я был страшный террорист или бандит, и, боже, что она пережила! Во всяком случае, провожала она меня взглядом, полным ужаса, восхищения, удивления и страха.

Впрочем, я вполне мог бы стать пособником террористов, и это чуть было не воплотилось, когда загнув меня, полицейские довели к машине, и бросив на заднее сиденье в очень неудобной позе, пошли искать мой багаж. Тут меня, как говорится, пробило холодным потом. Я вспомнил, как на вокзале Флоренс, уже зарегистрировавшись на рейс, стоял рядом с автобусом, и ко мне обратились водитель автобуса и девушка, которая регистрирует пассажиров:

— Извините, пан едет до Болоньи?

— Да.

— Вы не могли бы помочь молодым людям передать чемодан в Болонье, там вас встретят, а за багаж они заплатят?

— А зачем нужен я, возьмите багаж, оформите, и всё.

— Сожалеем, но нам запрещено брать багаж без пассажира.

Передо мной стояли парень и девушка такой, я бы сказал, арабской внешности, и огромный коричневый чемодан. Они приветливо улыбались, и в их глазах стояла просьба: ну пожалуйста, очень просим! Ах, это вечная проблема — не умею отказывать! Тем более, и водитель и кондукторша просили за них. Я согласился.

В Брно была, неожиданная для меня, пересадка на другой автобус, и пришлось выгружать багаж, — свой маленький чемоданчик и чужой — большой. Когда к платформе подъехал новый автобус, и все пассажиры стали загружать свои вещи в багажный отсек, ко мне подошёл черноволосый парень, стоявший недалеко, и схватив большой чемодан, понёс его к автобусу.

На мой удивленный возглас: «Ээ..! Куда?», он ответил: «Не беспокойтесь, это мои друзья передали вам чемодан!» Странно это всё, двадцать минут он молча стоял рядом со мной, пока ждали пересадку, а тут забеспокоился. Он закинул чемодан в багажный отсек, и сел в автобус, где-то в конце салона.

Мне досталось место рядом с симпатичной чешкой, которая, как мне показалось, была рада, так как путь предстоял неблизкий, и приятный интересный попутчик всегда лучше, чем какая-нибудь старушенция. Мы познакомились, стали мило болтать, и вскоре я уже забыл и про чемодан, и про чернявого парня.

И вот сейчас я вижу, как водитель вытащил из автобуса два чемодана: мой и этот большой. Пипец, влетел по полной! А вдруг, там что-то запрещённое — наркотики, оружие… Попробуй докажи потом, что это не твоё!

Полицейские подкатили чемоданы к машине, открыли дверь и спросили:

— Это твой багаж?

— Вот этот маленький мой, а этот — не мой. — показал я кивком головы.

На удивление, они легко поверили, закинули большой чемодан обратно в автобус, и через некоторое время автобус уехал без меня. Что там было в этом чемодане история умалчивает, но надеюсь, что все-таки ничего плохого.

Удивительная беспечность с их стороны, конечно, говорит о невысоком уровне этих сотрудников полиции. Впрочем, я и в дальнейшем не ощущал сильного рвения по службе у австрийских полицейских, всё у них делается спокойно, даже очень. Видимо, в богатых сытых странах это естественная реакция, когда общая криминогенная обстановка хорошая.

Полицейские прямо на асфальте открыли мой чемоданчик, стали вынимать из него все содержимое, которого было немного, — большую часть занимали бутылки с чешским пивом и сыр, которые я вёз другу в подарок. А я реально ехал на встречу с другом Олегом, который пригласил меня на семинар в Италию по ресторанному бизнесу. В то время это было довольно частое событие для рестораторов России. Многие фирмы, поставщики и производители вин, продуктов, оборудования с удовольствием устраивали семинары и конференции для рестораторов, захватывая новые рынки сбыта.

Наш автобус остановился недалеко от Вены на парковке, как обычно, для того, чтобы пассажиры сходили в туалет, попили, перекусили. Эти полицаи делали обычный патруль, и решили сделать проверку паспортов, поскольку через Австрию передвигается много нелегалов. Когда они зашли в автобус, и попросили паспорта для проверки, я и подумать не мог, чем это всё закончится…

Сидеть на заднем сиденье обычного легкового автомобиля с руками, стянутыми наручниками, было неудобно и больно, учитывая мой высокий рост. Я попросил ослабить наручники, и полицейские, переглянувшись, показали жестами, чтобы я протянул руки вперед, сняли наручники с одной руки и снова защёлкнули уже впереди. Стало сразу легче, смог откинуться на спинку сиденья. Они, тем временем, тоже уселись в машину впереди меня, и открыв ноутбук, стали что-то изучать там, переговариваясь между собой, и периодически звоня кому-то. Наконец, один из них спросил меня:

— Ты знаешь, что тебя ищет Интерпол?

— Нет! — я искренне был удивлен, поскольку считал, что Интерпол ловит террористов и прочих бандитов, но меня-то зачем, я ведь даже не скрывался? Мой адрес в Праге был известен всем правоохранительным органам в России, поскольку я сам сообщил им об этом, и даже вёл переписку.

Полисмены еще чего-то поковырялись в компе, уточнили мой адрес и говорят:

— У тебя есть проблемы в России?

— Да, есть.

— Запрос из России на твой арест по решению суда. Что ты сделал?

Объяснять на английском, что уголовное дело сфабриковано, что я уже несколько лет борюсь с организованной преступной группой, которая «заказала» меня, было сложно.

— Ничего я не сделал, я не знаю. — только и сказал я, вздохнув. В голове была пустота.

Вскоре подъехала большая машина, типа джипа. Из нее вышел здоровый мужик в жилетке с надписью «INTERPOL», подошел к нашей машине, злобно взглянул на меня. Полисмены переговорили между собой на улице, после чего мне сказали пересесть в его машину. Когда я уже вылез из салона, новенький достаточно грубо толкнул меня в сторону его автомобиля:

— Иди, быстро!

Первые парни были более лояльные ко мне. Интерполовец открыл заднюю дверь, я увидел там решетку отделяющую салон от водителя. Время было — уже заполночь. Мы поехали в начинающуюся для меня новую реальность, которая затянулась на, уже, семь лет, а всего потеряно — десять лет жизни.

Меня привезли в отделение полиции, завели в кабинет, похожий на офис, с оргтехникой и светлой мебелью, внутри которого оказался вход в еще одну комнату с решеткой до потолка. Там меня и закрыли до утра. Перед этим офицер спросил: хочу ли я пить? Я подтвердил, и он принес мне бутылку воды, которую взял или купил из вендингового автомата, стоящего у входа в полицию. Арестанты в России меня поймут, там это в принципе невозможно.

Широкий кожаный топчан с подголовником, комплект чистого белого белья, унитаз из нержавейки и белый керамический умывальник с жидким мылом в тюбике. Стены белые, большое матовое окно. Я сразу вспомнил камеру в ростовском СИЗО, где мрачная коричневая шуба на стенах, деревянные нары с прочерневшим матрасом, дыркой в полу, типа туалет, и тараканы, величиной… с мышь.

Неплохо — еще как-то бодрился я. Сразу постелил простыни, лег и быстро уснул, видимо от переутомления. В полиции было очень тихо, такое ощущение, что я там вообще был один. Однако через час проснулся с головной болью, и так уже больше не уснул, начал гонять мысли, анализировать ситуацию. Так, что надо сделать в первую очередь? Сообщить жене, сообщить адвокату, удалить переписку в 2 телефонах, которые у меня изъяли.

Примерно в шесть часов началась движуха: голоса, хлопанье дверями. Кто-то заходил и в наш кабинет, заглядывали с любопытством в мою камеру. Наконец, пришел какой-то новый офицер, сказал, что ему передали по смене мое дело, сейчас приедет переводчик, и будет интервью (так у них красиво называют допрос). Спросил: как я себя чувствую, есть ли пожелания. Я тут же попросил свои телефоны, — что мол надо предупредить жену и адвоката.

На удивление, мне сразу дали мои телефоны, сказали: только два звонка. И оставили одного, то есть никто не следил за мной. Я первым делом позвонил жене, ошарашив её страшным известием, потом адвокату в Россию, потом уничтожил все смс на обоих телефонах. Не то чтобы там было что-то компрометирующее меня, но я не хотел, чтобы потом в России следователи читали мои личные сообщения. Второй косяк полицейских, если сравнить с русскими ментами. Щас! Ага! Дадут тебе там телефон, — а по роже не хочешь?

Принесли завтрак: бутерброды с колбасой и сыром, и чай. Тоже хорошо. Попросил таблетку от головной боли. Дали. В 8 часов приехала переводчица — интеллигентная старушка, австрийка с хорошим русским языком. Меня выпустили из клетки, и уже без наручников стали допрашивать, или по ихнему — брать интервью. Причем сказали, что это формальность, поэтому можно коротко рассказать свою историю.

В кабинете было два офицера, которые выглядели очень колоритно. Один был в майке, джинсах и шлепанцах на босу ногу. Волосы его были завязаны сзади в длинный хвост. Второй так же был одет примерно. Но он был лысый, с длиннющими усами и бородой, эдакий хипстер. Оба они больше походили на рокеров, байкеров, педиков, кого угодно, но только не на полицейских. Позже я понял, что это своеобразная профессиональная конспирация, — никогда в толпе ты не узнаешь агента. Я как мог, коротко рассказал свою версию: почему и кто меня преследует в России. Переводчица внимательно переводила, уточняя детали. В конце моего рассказа она сказала мне тихо:

— Вам надо просить политическое убежище в Австрии.

— Я никогда не думал об этом. Даже не знаю что это такое. Я же не какой-то президент или большой политик…. — пытался я вспомнить: что я когда-либо слышал об политическом убежище.

— Здесь много человек из России получили убежище. Больше всего чеченцев и дагестанцев.

Так я впервые столкнулся с этим термином применительно к себе. Знал бы я тогда, сколько раз и в скольких странах мне придется быть политическим эмигрантом, вернее беженцем, просителем политического убежища.

Через пару часов мы закончили интервью, мне объяснили дальнейшие процедуры в отношении моего ареста и последующей экстрадиции в Россию. Что будет решать австрийский Суд — выдавать, не выдавать меня. А пока меня отвезут в тюрьму города Винер Нойштадт, где я буду находиться во время всей этой процедуры экстрадиции.

В этот раз посадили меня в обычный микроавтобус и повезли в тюрьму. Звучит зловеще. Погода была прекрасная, мы ехали вдоль красивейших полей и лесов, и я хотя б увидел чуть-чуть Австрию в окно, так как на пражском автобусе мы въехали в Австрию уже ночью, в темноте.

По приезде в тюрьму меня завели в какой-то отстойник, типа временной камеры, пока оформляли документы. Камера светлая с лавками вдоль стен, с туалетом. Все стены до потолка были исписаны на всех языках мира, кто здесь был и когда. Были надписи на русском языке, но судя по содержанию, написанные кавказцами, типа: «Рамзан Кадыров — шайтан, смерть ему и пусть все об этом знают», и что-то ещё в этом духе.

Действительно, в дальнейшем я узнал, что в тюрьме содержится много чеченцев и дагестанцев, есть армяне и грузины, украинцы и белорусы, но русский — тогда я был один.

Одна из надписей на стене была на английском: «I must be strong!» Подумал, что, да, надо быть сильным, и, кстати, когда мне иногда становилось совсем хреново, я вспоминал эту фразу, и сам себе вслух говорил: «Я должен быть сильным! I must be strong!» И как-то помогало, как мантра-заклинание, обладающая исцеляющей и одухотворяющей силой.

После подписания каких-то бумажек, мне сложили в пакет вещи, разрешенные с собой, и отвели в камеру, в которой мне предстояло прожить часть жизни. Помещение, где-то 2 х 5 метров с высокими потолками около 4 метров, 2-х ярусная широкая кровать, отдельный туалет, раковина с горячей и холодной водой, телевизор, радио, шкаф для одежды, стол и 2 стула. Большое окно, примерно метр-на-метр с решеткой, расположенное высоко. Чистое белое, качественное белье. И что меня больше всего поразило: белая керамическая посуда, ложка, вилка и… нож! Нож!!! Представить такое в российской тюрьме просто невозможно. Нет в наших тюрьмах вилок, а за нож, вообще — сразу в карцер. Здесь же считают, видимо, что человек должен принимать пищу цивилизованно. В целом, все выглядело неплохо. Настроение улучшилось, позже я даже написал такой стишок:

В австрийской тюрьме

Лежу на кровати в австрийской тюрьме,

Смотрю телевизор, не верится мне!

Бывал я в ростовской, в других, и везде

Там грязные стены, как будто в говне.

А здесь — как в отеле, светло и бело,

Отдельный сортир, и постель и бельё.

Посуда с фарфора, приборов комплект,

Приёмник, вода… — в общем, полный пакет.

Сидеть не хочу, и не должен я здесь.

Ни в чём не виновен, но должен учесть,

Что если судьба испытанье дала,

Пусть лучше австрийская будет тюрьма!

На верхней полке спал парень, который проснулся от шума моего заселения. Этого момента я побаивался, мало ли кто окажется твоим соседом.

— Привет! Меня зовут Алексей. — как можно приветливей представился я.

— Ромунас. — как-то очень чисто по русски назвался он.

— О! Ты говоришь по русски?

— Ноу, Ай эм литвания!

Я понял, что он литовец. В моем понимании, все бывшие советские республики разговаривают, или, по крайней мере, понимают русский язык. Оказалось, это глубокое заблуждение; выросло целое поколение, которое уже не знает русского, как этот парень с литовского хутора. Если только его родители еще помнят что-то со школы.

Хотя ругаются они все равно русским матом. Интересно было слушать, как литовцы разговаривали между собой. Их там было трое, попались на угоне авто. Так вот, между их «масюкас-касюкас» звучали вставки: «курва» и наши «х…б…п…». Однажды я пошутил, говорю одному из литовцев, Деймантасу:

— А чо вы по-русски ругаетесь? У вас что-ли нет своих ругательств?

— Есть! — гордо сказал он.

Тут уже все, кто стоял рядом заинтересовались: ну, скажи-ка!

— Нуеюмс велниас прагарас! — старался он грозно ругаться, хотя звучало это неубедительно.

— И что это значит?

— Иди к дьяволу!

— О! Это страшное ругательство! — мы хохотали.

Короче, пришлось мне с моим сокамерником Ромунасом общаться на английском, который он знал хорошо. Первым делом он спросил: есть ли что поесть? У меня был сыр разный, который мне отдали с вещами, и я предложил ему. Он так обрадовался, накинулся на сыр. говорит, что уже четыре месяца здесь, и соскучился по вкусному. Ешь, говорю, весь, у меня все равно нет аппетита.

Так как я не спал ночь, меня просто валило в кровать. Я постелил постель на нижней полке, лег. Кровать вполне удобная, широкая, типа — полуторка. Ну, что ж, теперь будет время подумать обо всем, переоценить свои поступки, вспомнить все хорошее и плохое, ошибки и удачи; понять, что нет никого ближе семьи, родителей. Как мы бездарно порой тратим свою жизнь, забывая о близких, и вспоминаем о них, когда сами в беде, потому что иллюзии о друзьях, приятелях, связях проходят мгновенно. Никто так самоотверженно не борется за тебя, как семья. Но доходим до этого, к сожалению, только через страдания.

Засыпая, подумал: напишу-ка я книгу о своей жизни, и назову — « Беглец»

Начало

С чего же начать?

Сначала думал, что моя история какая-то уникальная, но позже, перечитав, пересмотрев интернет, понял, что таких страдальцев на Руси сотни тысяч. И, по большому счету, кому будет интересна моя книга в родной стране, где беззаконие происходит ежедневно и стало обыденностью? Где народ не доверяет полиции, наоборот, считает их такими же бандитами. Где власть срослась с криминалом, а прокуроры и судьи погрязли в коррупции. Эти прекрасные люди превратили государственную службу в высокодоходный бизнес, и весь народ уже как-то привык к этому, полагая, что это — безнадежно.

Раньше этих негодяев называли «оборотни в погонах», сейчас что-то я не слышу этих оборотов речи, простите за каламбур. Потому что вся страна стала — «страна оборотней».

Друзья советовали: Леша, ты же был удачливый ресторатор, напиши лучше о своем бизнесе, о путешествиях по странам и континентам, включая интересные рецепты, а книгу назови: « Кухня эмигранта».

Не знаю, что получится, скорее, какой-то новый формат, 5 в 1, где, всё-таки, красной линией пройдет личная трагедия, но, чтобы читатель не заскучал, буду его развлекать разными байками из жизни, стихами, рецептами, вообщем, всем, что в голову придет.

Поэтому, извини, читатель, если я буду перескакивать во времени на десятки лет, значит так лилась моя мысль, цепляясь за разные события в жизни. Получится такой сборник новелл, — « записки русского предпринимателя».

Как я стал миллионером

Случилась эта история в начале 90-х. Я ушел из школы в бизнес. Работая учителем математики в средней школе, я едва мог прокормить семью, несмотря на то, что работал в две смены и преподавал помимо математики еще и черчение, физику, труд. А после уроков руководил школьным вокально-инструментальным ансамблем, вел кружок гитаристов. И вот придя домой в 8—10 вечера, еще надо было проверять тетрадки и подготовиться к урокам на следующий день. В общем, очень скоро почувствовал, что долго в таком ритме не протяну.

Надо сказать, что учителем я был хорошим. Старшие коллеги говорили мне, что я учитель от бога, у меня есть педагогический талант. Кличка у меня среди учеников была «Циркуль», видимо за то, что я был тогда худой и длинный. Но авторитет среди детей я заработал очень неожиданным способом.

Первые месяцы, как я стал учителем, дети проверяли меня на выносливость. Я был молод и неопытен, поэтому эти «спиногрызы» издевались надо мной как хотели. И если с пацанами еще можно было как-то разговаривать с позиции силы, встряхнуть, шлепнуть, то с девочками все было сложнее. Это было время, когда только отменили комсомол, пионерию и школьную форму. Дисциплины не стало, как и не стало каких-то сдерживающих идеологических факторов.

В нашем небольшом городе в то время итальянцы строили металлургический завод, и у них там, в промзоне, был свой городок и свой магазин, где продавали все импортное: от Кока-колы до видеомагнитофонов. В общем, такой запретный рай для советских трудящихся. Не знаю, чем они там занимались, но многие девочки после уроков ехали в этот городок к знакомым итальянцам, а утром на уроке демонстративно открывали баночку Кока-колы, вызывая зависть одноклассников, и всем своим видом показывая, что они в этой жизни всё познали, и, мол, учитель, не напрягайся.

По телевизору тогда были популярны фестивали песни Сан-Ремо, и все девочки копировали пышные прически эстрадных итальянских див. Типичный случай: я говорю одной из болтающих на уроке девиц:

— Поручаева, мне уже это надоело, дай мне свой дневник!

Она, красивая блондинка, уже знающая, что нравится мужчинам, демонстративно встает со стула, кладет дневник под коротенькую юбку и …садится на него.

— Берите. — насмешливо улыбаясь и глядя в глаза, она испытывала меня на прочность.

А класс хохотал и ждал развязки. Я краснел, немел и терялся, не зная, что предпринять, когда любой твой ход ведет к поражению. Цуцванг!

Или заполняешь журнал на перемене, сидя за учительским столом, а они обступят со всех сторон, навалятся грудью, обнимут за шею и хохочут:

— Можно оценочки посмотреть!

— Уйдите от меня! — орал я, раскидывая их в стороны.

Они со смехом разбегались, но потом могли подкараулить после школы:

— Алексей Николаевич! А можно с вами под ручку пройтись?

Уже позже, через несколько лет, когда они повыходили замуж и нарожали детишек, встречая меня на улице, говорили:

— Алексей Николаевич! Как же мы Вас любили!

— Любили? Так вы же издевались надо мной! — искренне удивлялся я.

— Ну вот мы так выражали свою любовь.

Тем не менее, пацаны из старших классов не воспринимали меня как учителя, и могли не реагировать на замечания о курении прямо у входа в школу. Я такой наглости терпеть не мог, подходил, вырывал изо рта сигарету и гнал их подальше. В ответ слышал конкретные угрозы, что мол тебе придет п….ц, мой брат с тобой разберется, и тому подобное. В провинциальных городах в авторитете в школе всегда были хулиганы и особенно те, кто уже побывал в колонии и нахватался тюремной романтики. Поэтому угрозы вполне могли быть реальными.

И вот как-то директор школы попросил меня организовать кружок гитаристов на общественных началах, то есть бесплатно. В то время играть на гитаре мечтали многие, это было модно и популярно. Во всех магнитофонах звучал Цой, Кузьмин и Пресняков, и я разработал свою методику обучения игры на гитаре, беря в основу популярные песни этих кумиров молодежи. Главное было научить играть конкретную песню аккордами, — и всё.

Повесил объявление о наборе в кружок гитаристов. И приходить нужно было со своими гитарами. В назначенное время спускаюсь в фойе школы и вижу такую картину: стоят, сидят и бренчат… человек 50 пацанов, и среди них самые хулиганы и гроза школы. И все с гитарами! Какая тяга к искусству! Какая ранимая душа у наших хулиганов оказалась.

Я начал с азов, чтобы хоть минимально знали нотную грамоту, тут же показал пару аккордов на примере самой простой, но вечно популярной «Шисгарес» («Venus») и отправил учить. На следующее занятие они пришли счастливые и окрыленные, наперебой показывая мне, как у них получается. С каждым занятием рос прогресс в освоении гитары, и довольно скоро мы выучили «Группа крови на рукаве» Цоя и еще несколько песен «Кино».

Мой авторитет рос на глазах. Я уже спокойно ходил по району и отвечал на приветствия в темноте мрачных пятиэтажек. В школе только и разговоров было, «какой талант у АН, он приручил всю шпану.» И у меня появилась уверенность в себе, что в свою очередь сказалось на адекватном реагировании на всевозможные ситуации в школе.

Теперь никто не смел мне тыкать из старшеклассников, и они стыдливо прятались с сигаретами за угол школы.

А уж что говорить про моих малышей 4-х классов, у которых я был классным руководителем, они во мне вообще души не чаяли. Вспоминаю курьёзный случай: один ученик не пришёл в школу. На следующий день я грозно спрашиваю его на перемене:

— Михайлов, почему отсутствовал? Контрольную прогулял?

— У меня папа умер, — он печально опустил глазки, и даже слеза накатилась на невинном детском личике.

Мне стало страшно стыдно. Жалко мальчишку. Я же знал его отца по родительским собраниям — крепкого здорового мужика, работягу с завода. От неожиданности я что-то промямлил и отпустил пацана совсем домой. После уроков решил пойти высказать соболезнование семье и обсудить возможную помощь. Каково же было моё изумление, когда дверь мне открыл сам … «покойник». Он очень удивился, увидев меня:

— Здравствуйте, что случилось, что он натворил?

— Здравствуйте, вы только не волнуйтесь, но мне сказали, что вы… умерли.

Уже всё было понятно, но раз уж пришёл, надо как-то сгладить ситуацию.

— Ваш сын не приходил в школу вчера, а сегодня вот узнал от него такую новость. Ну, слава богу, с вами всё хорошо! Сильно не ругайте его, но объяснить надо, что такими вещами не шутят. Но он актёр у вас! Так сыграл трагедию!

— Да, да! Я объясню этому артисту, что я пока живой!

Мы ещё посмеялись, я даже похвалил родителей за воспитание сына. Мальчишка-то был хороший, а балбесы они все в этом возрасте.

Мужчин в школе было мало, на 108 учителей только 6 мужчин, из них — 1 военрук, 2 физрука, 2 трудовика и я — математик, то есть с точки зрения важности дисциплин в то время, один — нормальный. Мне пророчили, что я точно стану директором школы, и, самое главное, я очень любил свою школу, своих учеников.

Наверно поэтому, когда я уходил из школы, плакали и учителя и дети.

Некоторые мои школьные друзья уже активно занимались бизнесом, хорошо зарабатывали. При встрече не раз меня звали к себе в фирму, обещая зарплату в разы больше школьной. В какой-то момент мне всё осточертело, в стране началась рыночная экономика, предприимчивые люди уже зарабатывали капитал, а мне не хватало денег на элементарное — одеться прилично, или купить видеомагнитофон — мечту советских людей. А тут еще подвернулся хороший вариант с обменом квартиры на большую, а она оказалась далеко от работы, в областном центре, и мою любимую школу так-и-так пришлось бы менять на другую. Подумав, подумав, таки решился, и ушёл к одноклассникам в фирму.

Сейчас уже и не помню название фирмы, или Малого предприятия, как тогда называли нынешние ООО-шки. Но меня сразу же стали направлять в различные командировки по стране. Чем я только не занимался. Из Сибири гонял вагоны с лесом, продавал конверсионную военную технику, консервы и трактора.

В те годы продать в России можно было всё, чем и пользовались новоявленные коммерсанты. Конкуренции не было никакой. Золотое время. Именно в те годы начинали будущие олигархи, продавая кто — «вареные джинсы» собственного производства, кто — ширпотреб из Китая, кто — валюту. Это потом они стали покупать нефть, газ и золото, а начинали многие именно с простого «купи-продай». В то время найти товар по хорошей цене было куда сложнее, никаких интернетов не было.

И вот посылает меня руководство в очередную командировку на Дальний восток с целью, которая сейчас покажется смешной, но тогда стратегически важной — найти и купить вагон… палочек от тараканов. Это такие китайские мелки, которыми проводишь на кухне в разных скрытых местах, и тараканы убегают к соседям. Тогда еще тараканы жили в каждой квартире и боролись с ними с помощью редкой гадости — страшно вонючим и ядовитым «Дихлофосом». Поэтому эти китайские мелки стали просто революцией в быту.

Сейчас тараканы практически исчезли в жилищах сами по себе, и, говорят, это произошло с появлением мобильной связи: излучение от сотовых телефонов воздействует на тараканов губительно. Если это так, то черт его знает под каким излучением находимся мы круглосуточно, и что испытывает наш организм. Во всяком случае, в русских тюрьмах тараканов полно, и избавиться от них невозможно, а там, понятно, мобильников в камерах нет, ну, или очень мало.

Так вот, стоит пачка палочек от тараканов где-нибудь в Хабаровске, недалеко от китайской границы — 1 рубль, а на Большой земле, где-нибудь в Москве — уже 10 рублей. Чувствуете разницу? Это сколько же процентов? 1000%! Вспомнил старый анекдот про «нового русского». Его спросили сколько процентов прибыли он имеет? Новый русский подумал и говорит :

— 1%.

— Как это возможно?!?!

— Ну, я покупаю водку за 1 $, а продаю за 2 $. Вот на этот 1% и живу.

Понятно, что еще доставка и прочие накладные расходы, но все-таки очень выгодно было купить на Дальнем востоке и продать в европейской части России какой-нибудь китайский товар. И мне предстояло изучить рынок, как сейчас говорят: сделать маркетинговый анализ.

Полетел я на дальний восток на дурака, никогда там не был, поэтому выбрал город наугад. Купил билет на самолет до Хабаровска через Владивосток, только потому, что больше никуда билетов не было. Раньше ведь купить билет можно было только в авиакассах, отстояв огромную очередь и потратив уйму времени и нервов. Рейсов было не много, авиакомпаний совсем чуть-чуть, а билеты стоили дешево. Вы не поверите, но билет Москва — Владивосток мог стоить чуть больше билета на рейс Москва — Сочи. Соответственно, желающих улететь было очень много, и порой пассажиры кассы брали штурмом. Нередко приходилось брать билет вообще в другой город в нужном направлении, лишь бы продвинуться поближе к цели твоего полета.

Отвлекусь и расскажу забавный случай, произошедший со мной чуть позже в одной из поездок.

Небесный трамвай

Возвращался я из очередной командировки в Китай. К тому времени у меня уже были контракты с китайцами, и мой маршрут был обычно связан с Благовещенском, так как на другом берегу Амура находится китайский город Хэйхэ, в котором, собственно, я и встречался с партнерами из Китая, перебравшись туда на пароме.

Так вот, обратного билета у меня не было, и в авиакассе меня ничем не порадовали. Но как-то возвращаться надо.

— А куда есть билеты в сторону запада?

— В Тынду — усмехнулась кассирша.

— Давайте. В Тынду, так в Тынду

Я не представлял себе что это за город, что-то слышал про байкало-амурскую магистраль, и думал, что это, наверное, крупный город. Кассирша пожала плечами, и выписала билет. Надо представлять себе наши необъятные просторы, если там, в Сибири, порой от одного населенного пункта до другого может быть тысяча километров, а между ними непроходимая тайга.

Короче, после полутора часов полета я оказался в Тынде, где меня встретил маленький, чуть ли не деревянный, «аэровокзал» с десятком пассажиров-вахтовиков, ожидающих рейс. И больше никого среди безмолвия огромной тайги, окружившей со всех сторон аэродром. Дело было зимой, мороз под 40, воздух звенел. Взлетной полосы не видно, как будто просто укатанный снег. Мне стало жутко, не хватало еще здесь застрять.

Побежал к кассе с надеждой купить билет хоть куда-нибудь. Единственная возможность была улететь в Читу, еще на тысячу километров приблизится к дому. Чтобы не утомлять читателя, скажу лишь, что в итоге после Читы я добрался до Иркутска, находясь в дороге уже сутки. Я практически не спал, не ел, был уставший и едва держался на ногах. Тогда далеко не во всех самолетах кормили, а мне пришлось летать именно такими. Максимум пирожок не первой свежести в буфете аэропорта. Единственно положительное было то, что я увидел Байкал в иллюминатор, и был, конечно, восхищен этим необыкновенным чудом природы.

Приближаюсь к кассам и вижу просто огромную толпищу из разъяренных мужиков, которые устроили бойню возле окошка кассира. Они толкались, орали, дело доходило до драк. Я понял, что в ближайшие часы даже не смогу ничего узнать о дальнейших рейсах в западном направлении. Обреченный, я стоял недалеко от этой беснующейся толпы. В голове — пустота и никаких мыслей. И тут происходит невероятное!

Вы только представьте. Подходит, буквально ко мне, пилот в форме, останавливается и обращается к толпе:

— Кому надо в Самару, могу взять 6 человек? — это звучало невероятно, как будто таксист предлагает взять попутчиков до города.

Поскольку я стоял ближе всех к нему, то кинулся чуть ли не в объятья, во всяком случае первым закричал:

— Я! Я в Самару! — и сразу протянул ему в руки паспорт.

Пока другие соображали — надо ли им в Самару, я не верил, что так бывает. Есть бог! От Самары до дома оставалось 700 км, ерунда. Желающих улететь в Самару оказалось много, но не всем повезло. Долго соображали. Очень быстро набрав 6 человек, и забрав наши паспорта и деньги, пилот повёл нас через зону досмотра, где нас никто не досматривал. Вот такое было время, — страна непуганых идиотов.

Нас привезли к самолету первыми и отдельно от других пассажиров, завели в салон, и провели в самый хвост самолета, где туалеты и такие шкафы для хранения принадлежностей. Видимо эти шкафы были специально освобождены от имущества, они были пусты. Места там было мало, только если стоять и не двигаться. Нам сказали зайти внутрь этих шкафов, и закрыли нас до прихода пассажиров. Когда все пассажиры расселись по своим местам, стюардесса предупредила, что откроет нас после того как самолет взлетит и наберет высоту.

Сначала это все воспринималось как увлекательное веселое приключение. Мы шутили и были счастливы, что вообще летим, хоть и стоя в темноте железного ящика. Вскоре стюардесса действительно нас открыла, и мы надеялись, что как-то где-то найдем место, чтобы присесть. Но свободных мест в салоне не было, поэтому пришлось продолжать стоять, причем очень неудобно и тесно, либо присесть на корточки. Очень скоро ноги стали затекать, навалилась слабость и я почувствовал нестерпимое желание спать. Сказалась усталость и нахождение без сна более суток.

Стоять в тесном закутке было просто невыносимо, а лететь предстояло еще 4 часа. Я прошёл в салон, решив что пассажиры спят, и я не буду никому мешать, если постою в проходе, держась за верхние полки, предназначенные для багажа.

Вы можете представить картину в самолете, когда весь полёт человек стоит, как будто где-нибудь в трамвае. Сперва я почувствовал себя намного комфортнее, чем в шкафу, и не обращал внимание на удивленные взгляды пассажиров. Но через некоторое время сон стал накрывать невыносимо так, что я несколько раз чуть не упал на сидящих рядом пассажиров. Говорят, что пытка — не давать человеку спать, — считается одной из самых невыносимых, можно сойти с ума.

Находясь на грани возможного, я плохо соображал, и когда кто-то из пассажиров вставал, чтобы сходить в туалет, я плюхался на его место, и ….отрубался. Возвращаясь, удивленные пассажиры будили меня, и я вставал и снова плюхался на другое свободное место, поменяв в общей сложности 5—6 мест. Представьте себя на месте этих пассажиров: вы отошли на минутку, возвращаетесь, а рядом с вашей женой уже сидит и спит какой-то хмырь! Хорошо хоть морду не набили.

Кое-как добрались до Самары, где выяснилось, что из Самары в мой город самолеты не летают. Поехал на вокзал, а ближайший поезд — только утром следующего дня. Нашел рядом с вокзалом гостиницу, и вырубился, проспав 12 часов.

Поезд ехал медленно, почти сутки. В общем, на дорогу я потратил 3 суток, но не считал это чем-то не нормальным. Что русскому хорошо, то немцу — смерть. Мы так привыкли: жить и преодолевать сложности бытия. Сейчас жизнь изменилась в лучшую сторону, но, все-таки, наш человек более живуч, более приспособлен к трудностям, чем европейцы.

* * *

Возвращаясь назад к моей первой командировке на Дальний восток, продолжу свой рассказ. Пролетев через всю страну из Москвы до Владивостока, там пересел на рейс до Хабаровска. Пока летел перезнакомился с другими пассажирами, выхватывая всякую полезную информацию. И какой-то парень мне сразу дал всю исчерпывающую инфу про палочки от тараканов: как и где наиболее выгодно взять партию. Он оказался из Благовещенска — приграничного города, который раньше был закрытым, то есть без специального разрешения туда не попадешь.

Сейчас там буйным цветом расцвела приграничная торговля, и активный народ богатеет на глазах, пользуясь быстрой возможностью попасть на другой, китайский берег Амура. Некоторые предприимчивые граждане умудряются по несколько раз в день пересекать границу, перевозя на себе огромные баулы с пуховиками и спортивными костюмами «Abidas».

Так появились «челноки», ныне уже почти умершая профессия в мире сплошного глобализма. А тогда эти люди сколотили неплохой капитал, и резко изменили свою жизнь. Чаще всего это были невостребованные в новой реальности инженеры, научные работники и прочие умники. Оставшись без работы, после массового закрытия всяких НИИ и заводов, с их никому ненужной продукцией, они заполнили эту новую нишу, наполнив товарами ширпотреба вечно голодную страну.

Наслушавшись рассказов, я понял, что это мой шанс, и мне надо ехать в Благовещенск. Практически весь Дальний восток промышлял бартерной торговлей с Китаем, обмениваясь взаимовыгодно товаром: мы им — металл, удобрения или технику, они нам — продукты, одежду и обувь. Это сейчас Китай завалил мир вообще всем, чем только можно, но тогда они были еще не так богаты, и по китайским городам ездили миллионы велосипедистов, а автомобили были роскошью.

В результате этой неконтролируемой торговли китайцам было продано всё, что оставалось после Советского Союза, вплоть до старых рельсов и шпал. Особенным спросом у китайцев пользовались трактора и грузовики. И расклад был примерно такой: если наш волгоградский трактор ДТ-75 стоил здесь 100 тыс. рублей, то китайцы давали за него столько товара, что если его продать, можно заработать 2 млн.рублей. Как вам?!

Побродив по Хабаровску и посмотрев на цены в магазинах, я еще более убедился, что мне просто необходимо замутить с китайцами самому. Но как и где на них выйти? Не хватать же на улице или рынке первого подвернувшегося китайца: « Брат, купи трактор!» Недолго думая, поехал на вокзал и купил билет до Благовещенска, рассчитывая на помощь новых знакомых, тем более у меня там есть родственники, будет где остановиться.

Через сутки прибыв в Благовещенск, и устроившись у племянника, первым делом пошел по магазинам и на рынок, где был приятно удивлен ценами, оказавшимися еще ниже хабаровских. На рынке торговали и китайцы и русские. И, конечно, у всех был исключительно китайский товар. А вот покупатели — в основном приезжие «челноки» с других городов Сибири. Торговля шла бойко, рынок гудел как улей. Обратил внимание на палатку, где просто улетали разноцветные одеяла, упакованные в прозрачные чемоданчики по смешной цене. В Волгограде, у нас бы такие одеяла стоили в 3 раза дороже. Я спросил продавца:

— Добрый день! Можно ли поговорить с хозяином?

— Да. Вон сидит в машине — показала она на стоящую рядом праворукую Тойоту.

Иномарки тогда еще были диковинкой, а Тойоту я вообще видел первый раз. Я подошел к машине, из нее вышли два парня лет 30-ти кавказской внешности, и настороженно спросили:

— Что хотел, брат?

— Здравствуйте! Я сам с Волгограда, заинтересовали ваши одеяла. Хотел бы узнать — оптом можно ли купить?

Они сразу же расслабились, представились. Завязался разговор, сколько нужно, когда? Я конечно не готов был к конкретным цифрам и не уполномочен заключать договора, поэтому что-то говорил от балды. Парни назначили встречу на следующий день в офисе. Попутно выяснилось, что они вполне интеллигентные люди, бывшие аспиранты, азербайджанцы, просто подрабатывают на жизнь, а товар принадлежит Обществу воинов-интернационалистов Афганистана или что-то в этом роде, в офисе которого мы и встретимся завтра. Настроение было отличное. Я чувствовал приближение новых прекрасных времён.

Вечером, выпив с родственниками и их друзьями, узнал много чего интересного, например. чем меняются здесь на рынке простые россияне и китайцы. Оказывается китайцы очень любят драповое пальто, у них носить драповое пальто может позволить себе только обеспеченный китаец. Поэтому можно поменять ненужное пальтишко на 5 пуховиков, которые, наоборот, пользовались у нас бешеным спросом, а вот драповые пальто были не в моде, их носили только старики. Или часы « командирские»: за них давали 5 спортивных костюмов ADIDAS. Понятно, что это был левак, сшитый на кухне, но в те времена и такой костюмчик носить было круто. Или советские рубли с Лениным: за них китайцы давали что-то тоже много, не помню уже сколько.

Во всяком случае, все это было проверено на себе. В следующий мой приезд я прекрасно поменял десяток драповых пальто, купленных в комиссионках за смешные деньги, на кучу пуховиков и прочего барахла. Потом так же удачно продал всё это, окупив расходы на поездку и прилично заработав.

Один из собеседников, Валера, неоднократно бывал в Китае, работая водителем. Тот сразу начал по своей теме:

— Вот если ты привезешь топливный насос для Камаза, то я договорюсь с китайцами обменять его на видик.

О! Видик, видак, видеомагнитофон — это же мечта! Позже, я на самом деле прислал ему топливный насос для Камаза, этакую огромную железяку всю в масле, но видика так и не получил. Но я не в обиде, потому что именно благодаря ему и его жене Люде я попал в Китай и заключил свой первый контракт. Но всё это произошло не сразу.

На следующий день пришел в офис афганцев. Там меня уже ждали новые знакомые с рынка. Они провели меня к начальнику, тоже азербайджанцу, который коротко выслушал меня и сказал: