Бесплатный фрагмент - Авторы XXI века

СТИХИ

Светлана Дерягина

Сон

А ты мне сегодня приснился —

Из прошлого нежный привет.

Ты разве со мной не простился

В истории канувших лет?

Зачем обо мне ты подумал?

Зачем про меня вспоминал?

Во сне ты меня караулил,

Тайком от жены целовал…

Смешалося прошлое с явью,

Ты не был женатым в те дни.

Твой взгляд застилался печалью,

Что оба уже не одни…

Лицом всё моим любовался,

Как будто запомнить хотел.

То рук, то волос прикасался…

То на часы всё смотрел…

Ты был и родным и далёким…

Меня не хотел отпускать.

Но утро будильником громким

Смогло сон по-хамски прервать.

Прости

Прости, что иногда тебя ревную,

Что глупые вопросы задаю порой.

И даже то, что по тебе тоскую,

А заодно прости и этот стих мне мой.

Прости, что так к тебе я привязалась.

Прости, что чувства через край порой.

Прости, что я ночами оставалась.

Прости, что нарушала сон твой и покой.

Прости мне слезы, что пришлось увидеть,

За них сама себя я не могу простить.

Не думай, что ты мог меня обидеть,

Прости, но не могу, как просишь, дальше жить.

Прости, что я ещё жива в надежде,

Что ты приедешь, и мы встретимся опять.

Прости, что верю я тебе, как прежде.

Прости… Люблю! И с сердцем мне не совладать.

Прости за встречи, ласку, что дарила.

Прости за ссоры, что не обошли с тобой.

Прости, что где-то большего просила.

За все меня прости, пожалуйста, родной!

Любовь…

Любовь приходит, часто не спросив,

Хотим ли мы того — её прихода…

Лишь ощущением прилива сил…

Весной в душе в любое время года…

Любовь приходит, ждём её иль нет,

Она не спросит нашего совета.

Ей все равно, что скажем мы в ответ,

Нам не раскроет своего секрета.

Любовь придёт, как дождь после жары,

Раскрасит мир лишь яркими цветами.

Ты не поймёшь, как жил до той поры,

Ведь нам её не выразить словами.

Любовь придёт, когда к ней не готов,

Подарит крылья и в полет отправит.

Избавит нас от тяжести оков,

И все ошибки лишь она исправит.

Любовь пришла. И в дверь твою стучит.

Иль эту встречу омрачают слезы?

Ты слышишь?.. Её музыка звучит

Словами песен, и стихов, и прозы.

Любовь пришла, её не упусти,

Храни её и нежно обращайся,

Чтоб не смогла к другим она уйти.

И говори: «До встреч!», а не прощайся!

Любовь пришла, приходит иль придёт…

Неважно… непременно это будет.

И сквозь века она тебя найдёт.

Придёт… и в сердце нежно поцелует…

Разреши

Разреши мне тебя успокоить,

Просто быть сейчас рядом с тобой.

Разреши на груди мне устроить

Голову твою… дам я покой…

Буду ласково гладить я волос,

По лицу я рукой проведу…

Говори… буду слушать твой голос…

От тебя никуда не уйду…

Буду рядом, пока ты захочешь,

Буду нежность и ласку дарить.

Ты разлуку нам вскоре пророчишь…

Мне придётся тебя отпустить…

Только вряд ли меня ты забудешь,

Наши души ведь стали близки.

Ты с другой вспоминать меня будешь,

Так — как я… и про нежность руки…

Но сейчас разреши успокоить

И покой мне самой обрести.

Разреши же теперь мне устроить

Голову у тебя на груди…

Ночная гроза

На балконе стоишь и глядишь в темноту…

Ночной город объят весь грозою…

Озарит небо молнии свет черноту

Яркой вспышки манящей стрелою…

Тишину вдруг нарушит раскатами гром,

Оглашая округу мольбою…

Призывая весь город покинуть свой дом

В ночь, умытой от ливня слезою…

Воздух в ней полон свежести, бодрости, сил…

И, вдохнув, ощутишь ты их тоже…

На балконе стоишь… Ведь пейзаж захватил

Всю тебя… И мурашки по коже…

Любишь ты непогоду: и дождь, и грозу…

Заодно и стихия с тобою:

И предаст тебе силы, и смоет слезу,

Наполняя своей красотою…

Людмила Мазурик

Не сказанное

Пальцы в карманах ломала,

И целовать хотела в кровь

Словами счастье утекало.

В мире, где ты не ждёшь.

Я ниточку от сердца отрывала,

В аборт превращая любовь,

И с чувством ненужности тревожно засыпала,

В объятьях сжимая тебя вновь и вновь.

Уйти не слышно, раствориться в тишине,

Как наше счастье, словно шёпот нежный

С тобой летали в светлой вышине,

Теперь паденье не в объятия неизбежно…

Стихи, «очередные», «ни о чём»,

В сети, как в пустоте повисли…

Так глубоко вопрос «зачем?»

Лишать… друг… друга… жизни…

Вдыхай меня…

Вдыхай меня, как лёгкий шлейф духов,

Едва ли уловимый в дымке смога,

Окутавшего город пленом мрачных облаков,

Забвением пьяня людей немного.

Вдыхай меня. Я для тебя откроюсь,

Букетом исцеляюще звенящих нот.

В минуты жажды буду чистой росою

Свежим бризом прохладных вод.

Согрею теплом своей «пряной» души,

Когда окутает тебя вселенский холод.

Ты только мной глубоко дыши,

Что бы воздухом быть не нужен повод.

На асфальте пророс цветок

На асфальте пророс цветок,

Как ребёнок, рождённый в тюрьме.

Этот мир бывает жесток,

И так жаль неудачников мне

Смысл жизни между строк,

Голос мира в немой тишине

В нас проснётся пророк.

Не ищи старых истин в вине

Откровенье придёт,

И в презренье узнаешь, любя,

Голос дивных высот,

Что зовёт и волнует тебя

Проснись и смотри!!!

Проснись и смотри!!!

Как жизнь прекрасна

Любовь обними,

Ведь все не напрасно.

Веди её нежно,

Уверенным шагом.

Ведь это так важно

Любимым быть рядом

Брату

Светлый и добрый взгляд.

И лучезарная улыбка…

Да, это любимый брат,

Моя душа, моя кровинка.

На свете нет тебя родней.

Тебя я знаю, как себя,

И на душе становится теплей

От мысли, что ты есть у меня.

Верю в тебя мой брат!

Пусть исполняются мечты.

И этот Мир тебе только рад,

Ведь ты на правильном пути.

Но помни, только лишь с любимой,

Пройдёшь все трудности дорог.

И будет ваша жизнь счастливой,

Когда вы верите в одно

Моя осень

Буду ждать поцелуев осени…

Пряных, трепетных, пьянящих.

Осыпались лепестками в памяти

Дни счастливые, уходящие.

Шорохи засыпающего парка.

Шёпотом нарушать тишину.

Узнавать твоих движений пальцев,

В том, как ветер перебирает листву.

Буду ждать касаний осени…

Нежных,.. своей влажной щеки.

Узнавать в грустной задумчивости…

Тебя… И как мысли твои далеки…

Так ветер ласкает кожу

Так ветер ласкает кожу,

Тепло бетона по босым ногам…

И я люблю тебя жизнь тоже,

Бездарно тоске не отдам.

Я не сойду, хоть шатко мне,

Я просто с краю постою.

Пусть гулом жизнь напомнит о себе,

В висках по венам кровью…

Юлия Васильева

Волны

Сменяют друг друга восходы,

Дождям уступает зной.

Кончаются битвы, походы,

Слова обрастают молвой.

Сменяются Папы и боги…

И главы великих держав.

И своды законов строгих

Толпы перепишет нрав.

Возводят и рушат святыни,

Слагают легенды, чей век

Отмерян людскою гордыней,

Бездушьем, холодным как снег.

Лишь волны, извечные волны

Все небо куда-то несут.

И пересуд безмолвный

О душах бесстрастно ведут:

«Мелкие… Суетны… Грустные…»

Правда, как есть. Не в укор.

Берег нам — ложе Прокрустово,

Нам тихий прибой — приговор.

А ведь сами мы виноватые

А ведь сами мы виноватые:

Мы не тщательны. Мы — на «авось».

«Так сойдёт!» Будто подслеповатые,

Примиряемся жить вкривь и вкось.

Привыкаем смотреть сквозь пальцы

И спускаем неряшливость с рук.

От того мы извечно — страдальцы,

От того и порочен наш круг.

Сами яму копаем угрюмо,

Чтоб со дна вверх устало взирать.

О просторах мечтаем из трюма,

Но к штурвалу нельзя нас пускать.

Будет всюду на палубе мусор,

Тут и там будет в корпусе течь.

И пойдём мы неправильным курсом,

Выдав длинную бранную речь.

Обвиним судовую команду

В том что плохо и трудно живём.

Это правда. Но вот что досадно:

Мы из нас же опять изберём.

А неважно — как тебя зовут

А неважно — как тебя зовут.

И неважно — во что ты одет.

Те слова и вещи умрут

Через пару десятков лет.

Освежат перемены мир,

Станут вновь воевать и любить.

Машербрум* и Гангхар* покорим,

О тебе успев позабыть.

Так сейчас и живи и люби,

Как того пожелаешь сам.

Лучших дней ты своих не губи

И окно открой чудесам.

*По северной стене вершины Машербрум в Пакистане никто ещё не смог подняться по причине объективной опасности маршрута.

*Вершина Гангкхар не покорена по причине запрета властей Бутана на альпинизм в целях защиты религиозных убеждений местных жителей.

И вечер особенно синий

И вечер особенно синий,

Когда ты снова в строю.

И думаешь: будет отныне

Так, как я говорю.

Мимо пройдёт ненастье,

На гребне поднимет волна.

Есть в этой жизни счастье!

Мила вновь родная страна!

Воздух имеет запах:

Дождиком пахнет он.

Планета на мягких лапах

Кружима пушистым котом.

Наступит хорошее завтра:

Там всё на своих местах.

Поменьше читайте Сартра,

Пишите на белых листах.

Водоворот событий

Закружит вас в танго вновь.

Вы только не слишком спешите:

Спешка изводит любовь.

Не думайте много — дышите.

Смотрите во все глаза!

Зовите! Езжайте! Живите!

Как можно и как нельзя.

Улыбка

Как много вокруг хорошего!

Ну, оглянись. Давай же!

Улыбка, нечаянно брошенная,

Это не слово даже.

Это что-то ну очень светлое!

Что-то намного большее:

Душа, на крючок поддетая,

Из водной наружу толщи.

Душа, как струна задетая,

В доме, где жили молча.

Вдруг ослеплённая!

Вдруг оглушённая!

Воздухом. Звуком.

Яркости смерчем.

К любви возрождённая,

Небом прощённая.

Заново вечная.

Лариса Носенко

Разлив

Змеёй ползучей, длинной ручейки,

Уносят грязь снегов в реку. Остатки.

С течением льдинки, чудо-островки,

С своей судьбой играют в прятки.

Весенний паводок смывает многое собой:

И радость дней былых, и слезы.

Уничтожает разгулявшейся водой:

Печаль, любовь, смятения и грёзы.

Страх навевает полноводная река!

Навечно, будто, слабых забирая!

И где же лица, рядом шедшие всегда?

И снова взрывы газа вспоминаю!

Тревожит, каркая о чем-то воронье.

Течением играет, словно пантомимы.

Мы все когда-нибудь уйдём в небытие,

Весна другим подарит яркие картины.

Как зеркало веков, вздымая берега,

Хвастливо мощь и власть свою покажет.

Вновь солнце оживит природы острога,

К растущему началу путь укажет.

Вербное воскресенье

Сегодня, в воскресенье, мы в церковь поспешим,

В день этот — наш Спаситель вошёл в Иерусалим.

Помолимся. Священник в знак вербу окропит.

Пусть веточка простая украсит дома вид!

Как символ новой жизни, дыхание весны,

К заветам православных с былых времён верны.

Успех, добро, здоровье в жилище принесёт,

Пусть ароматом дивным в мир светлый позовёт!

Наполнит благодатью часы святого дня,

И озарит любовью и счастьем бытия.

Поднимет настроение, изменит жизни круг,

Запрет земным заботам наложит на досуг.

Перед страстной неделей Великого поста,

С особенным волнением всем все простит душа.

Смотрю с благоговеньем в высоты куполов,

И чту обычай этот из глубины веков.

Все бывает в этой жизни — встречи, расставания

Все бывает в этой жизни — встречи, расставания,

В юности беспечной — первые свидания.

Шаловливый звук гитары — стоит ли корить?

Первая влюблённость — как же ей не быть!

Стёрла память поцелуи, липких рук касание,

В летних зорях растворились порохом желания.

Чувства превратились в дымку, в скошенные травы,

И не жалко, что со мною был ты для забавы.

В ночь огонь не разгорелся — слабым был костёр.

Носит ветер, без раздумий, лишь остатки спор.

Без тепла, ухода, ласки — не пророс росток,

Все былое превратилось в каменный цветок.

Не дано судьбой, далёкий, быть с тобою — квоты.

Не построили умело мы из воска — соты.

Где гуляли до рассвета, стёрся запах встреч,

Увлечение друг другом не смогли сберечь.

Помнит все душа-голубка, только не болит.

Время боль замуровало в мраморный гранит.

Не ищу в толпе глазами — среди встречных лиц,

Лишь одни воспоминания — всполохом зарниц.

Россия ненаглядная

Россия ненаглядная, родная сторона!

Любовь с годами множится и чувствами полна.

К берёзкам и полям твоим тянусь простой душой,

Просторов необъятных ширь зовёт гулять с собой.

В тебе я точка малая — всегда буду верна!

Так много испытавшая: измены, вздор, война,

Клинком не в шутку трогали — шли люди смело в бой.

Красу ломали строгую картечью огневой.

Но все перетерпевшая, не сломлена — страна!

По-прежнему великая, среди других видна.

Прославлена озёрами, Алтайскою водой,

Не страшен людям русским Сибири холод злой.

Горжусь! Ты в вечном тонусе! Натянута струна!

Совсем не молодая стать фигурою стройна!

Вновь удивишь величием и сказкою лесной,

Как встарь, дружишь с Купалою и Богом Колядой.

Тверда, в себе уверена, как молодость — сильна!

Поддержат, став опорою, героев имена.

Красавица и в летний зной, и снежною зимой.

Молюсь, благословенная, за мир твой и покой.

Бегемоты

На континенте Африка, воды набравши в рот,

По соседству с крокодилом проживает бегемот.

Прячется в реке уныло, в глубине своих обид,

И скрывает постоянно неприглядный внешний вид.

Пасть ужасно открывает, и зубов его не счесть!

Чтоб желудок свой наполнить, он все время хочет есть!

Сам огромный, весит тонны и большая голова.

Нет сомнений, сразу может — проглотить со счета два.

Безобразный этот хищник, ночью кушает траву,

От безделья днём страдает, ищет жертву на беду.

Все животные боятся — нападает на людей!

Не приносит много счастья, не хороших новостей.

Бегемотов стало мало — держатся одной семьёй,

И детёныши родятся все в родителей собой,

Но в душе их много грусти о судьбе своей такой!

Почему же их природа обделила красотой?

Максим Колесников

Револьвер

Давно не брал ты в руки револьвер,

Так заряди в него слова-патроны

И жестом столь привычным и знакомым

Отправь в полет души своей ампер:

Молчанье в сотни мёртвых децибел

До оглушающего мысли звона

Свирепый выстрел разобьёт, — и снова

Твой мир накроет град безумных стрел;

Иди вперёд, коль все-таки посмел

Рвануть сквозь стены будней на свободу

И вырвал у судьбы из рук колоду,

Оставив страх проклятый не у дел;

И пусть потёртый плащ давно не бел, —

Себя не предавал в угоду судьям,

Дыши же и сейчас ты полной грудью,

В недобрый час сжимая верный револьвер.

Память

Все, что было — не зачеркнуть,

Оглянись на пройдённый путь:

Вспомни чем жил и дышал,

Где улыбка, где волчий оскал.

Истина — яркий цветок среди скал, —

Так говорил старик-аксакал…

Отыщи её средь серых камней,

Ночью дворянин, а утром — плебей!

Не забудь удары сотни плетей,

Что добряк — это вчерашний злодей;

Где проклятье, а где судьба,

В гладиатора как превращают раба,

Что под троном часто сокрыта дыба,

А дворца милее родная изба!

Веришь, крылатой родилась душа?

Памятной тропкой иди, не спеша:

Это твой клад, богач без гроша,

Последний патрон твоего «калаша»;

Нерушимый оплот в тёмные дни,

Его до последнего вздоха храни…

Праведник

Где война распускается красным цветком,

Разрывая границы заветов,

Жизнь людей обращается мелким песком

На подошвах «зелёных беретов».

Мерзость и грязь поднимая со дна,

Хаос разбивает привычность рутины;

Огнём выжигая веру дотла,

Боли поток прорывает плотину.

Но посреди кровавой зимы

Как подснежник в белой пустыне,

Не посланник небес, такой же, как мы,

Праведник встанет, бездушье отринет.

Шаг за шагом ломая замкнутый круг,

Равнодушьем смертельным не болен,

Он идёт, не страшась обещанных мук,

Добротою своею неволен.

Пусть он наивен, но все же не зря

Бродит упорно по серому аду,

И среди пепла настанет заря,

Жизни опять начиная балладу.

Дай мне, милая, в руки огонь…

(Посвящается Даше Р.)

Дай мне, милая, в руки огонь,

Как лекарство от старой печали

И слова о прекрасном начале,

Как надежду о близком причале,

Положи его прямо в ладонь.

Напои меня сладкой весной,

Словно воздухом чистым город,

Как булатом кузнечный молот,

Будто книгой духовный голод,

Разразись над пустыней грозой.

Обогрей меня чистой душой:

Вера в чудо ещё не изжита,

Благосклонной же будь, Афродита,

Дай пройти тропой неизбитой,

Освещённой нездешней луной.

Утренний Тель-Авив

Усталый город забывается в тиши,

Туманным сном объяты небоскрёбы,

И ветер шелестит без всякой злобы,

Все замерло в спокойствии утробы,

И даже время больше не спешит.

Волшебны предрассветные часы:

Застывшие асфальтовые реки,

Машины, позабывшие о беге,

И даже краны подчинились неге,

Весь мир укутан мантией росы.

Но тьму срывают первые лучи,

И день рождается с мечтой о чуде,

А сонный город заполняют люди;

В привычной суете он позабудет

Покой, подаренный в ночи.

Анна Курова

Белая комната. Белые стены

Белая комната. Белые стены.

Белые полосы на гобеленах.

Белая ваза на белом столе.

Белые ночи при белой луне.

Белая штора колышется ветром,

Белые руки сплетаются крепко.

Белая кровь, точно лёд холодна.

Белой струной в волосах седина.

Белая клякса на белой бумаге.

Белым огнём распускаются маки.

Белые лилии. Белые сны.

Белые дни в ожиданьи весны.

Белого шума неясные звуки.

Белого мира предсмертные муки.

Белая женщина в трепетной мгле

Вдаль указует безмолвно тебе.

Силюсь понять я отчаянно, где мы.

Белая комната. Мягкие стены.

Кажется, я позабыла сама,

Как месяцами сходила с ума.

Чаепитие

Вечереет. Кухня обычной забытой сталинки.

Так не вовремя встали ходики на стене.

Перед гостем стоит сервиз из фарфора, старенький,

Что свекровью когда-то на свадьбу подарен мне.

На столе, безусловно, скатерть накрахмалена,

На окне между фикусов уютно улёгся кот.

Вот бы знать мне наверняка, кем друг другу стали мы,

Пока методично сменяли друг друга за годом год.

Чай с бергамотом давно уж разлит по чашкам.

Чайник с заваркой так близко к краю, надеюсь, не упадёт!

А у гостя, представьте, все те же, как встарь, замашки,

Только молодость это, увы, уж ни мне, ни ему не вернёт.

«Может, сахару? Нет? Подождите, тогда принесу варенье!»

И мгновенно я уж с банкой литровой в руках перед ним хлопочу.

Изменилось ли что-то, хоть что-то в его поведении?

Ах, зачем он сегодня пришёл? Даже видеть его не хочу!

Что же с крышкой, никак не даётся, что же…

«Дайте мне», — предложил мне помочь мой проклятый гость.

Да… Однако, вот это все так на него похоже!

Совладать со строптивою крышкой в два счета ему удалось.

И за чаем остывшим опять полились беседы.

Как работа? Как жизнь? Что ещё приключилось с тобой?

У него, как у всех, были радости, и порою случались беды.

И его, как и всех, кто-то, вечером ждал домой.

Ах, вот если б не этот сервиз, и не ходики, и эти фикусы с кошкой

Я б непременно все бросила, я бы ушла с тобой!

Ну, постой! Подожди! Подожди меня, хоть немножечко!

Ах, торопишься… Что ж, хоть конфеты в дорогу возьми с собой.

Вместе с ним проводила я и этот день осенний,

Дверь за ними закрыв в своё сердце, теперь уж, боюсь, навсегда.

Надо ходики завести. Муж опять на рабочей смене.

Нужно снова свыкаться с мыслью, что я одна.

В поезде

Куда-то мчатся поезда,

Несчётные вагоны, и

В них едем снова в города,

Доселе незнакомые.

Бегут пейзажи за окном,

Дорога лентой стелется,

И в стекла мутные тайком

Глядит на нас метелица

А впереди — миллионы шпал,

И пассажиров яркий шквал,

Вокзалы, станции, перроны,

Равнины, реки, горы, склоны,

Фазенды, села, целый мир!

Но где ж заветный ориентир,

Где наша цель и назначенье?

Известно только провиденью.

Под мерный, громкий стук колёс

Проспали до конечной.

Куда же случай нас занёс

Той ночью скоротечной?

Вдруг голос диктора возник:

«Наш поезд следует в тупик»

Ну, что же, нужно отдохнуть,

Ведь ждёт обратный долгий путь.

По прочтении Гюго

«Последний день приговорённого к смерти»

Кто я? Предатель, иль убийца,

Как смог я оступиться так,

Что должен с жизнию проститься

Позорно, пред толпой зевак?

Каким же было злодеянье,

Что должен я три сотни дней

Гнить здесь, в тревожном ожиданьи,

За сотней запертых дверей?

Чем я прогневал провиденье,

Что я, живой, по сути, труп,

Уж год почти здесь, в подземелье

Все корчусь от предсмертных мук?

Я чётко вижу, каким будет

Самый последний мой позор,

Как с любопытством смотрят люди,

Как девушки отводят взор,

Я вижу лезвие над шеей,

Я слышу свой предсмертный крик…

Каким я должен быть злодеем,

Чтоб заслужить подобный миг!

Что там? Я слышу звук знакомый,

Как леденящий душу вой…

Я знаю, это скрип засовов.

О, страшный миг! Пришли за мной…

Екатерина Семенова

Маленький принц

космос бескрайний. вселенная странная эта.

маленький принц — есть душа,

сердце — планета.

роза — то самое чувство, что вспыхнуло ярко.

лис — это друг навсегда.

в пустыне не так уж и жарко,

если змеиным укусом, наполненным ядом,

тело повержено вмиг.

голос

рядом.

он так звучит, будто песня с далёкого где-то.

маленький принц — есть душа,

сердце — планета.

Воскреснем? погибнем? умрём?

воскреснем? погибнем? умрём?

вопросы нам голову кружат.

но души, что рвутся наружу…

им тело земное не нужно,

им хочется вылететь в стужу

морозным заснеженным днём.

живём? выживаем? живём?

ответы на наши вопросы,

казалось, найти очень просто,

но только шипы правды розы

заставят очнуться от грёзы:

живём?..

выживаем.

умрём.

Рыжее солнце

солнце, ты чувствуешь холод вокруг?

вакуум космоса, солнце, и даль расстояний?

так ли привычно тебе молчать в пустоту,

слушая эхо, но чьих-то минорных страданий?

солнце, никто не подумает, что

солнца сияют так сильно, лишь перегорая.

солнце, ведь правда, никто не подумает, что

ты не взойдёшь, горизонт избегая по краю.

очи закрой, колыбельную в уши, снотворное в чай.

эти слова, словно прочная тонкая нить:

солнце, ты, кажется, просто устало. послушай…

рыжее солнце, ты просто устало светить.

Строка рождается за следующей строкой

строка рождается за следующей строкой.

за теми третьи, пятые, восьмые.

они то говорят, то словно волчий вой

на полную луну взлетают над пустыней

больших огромных страшных городов,

в которых свет из окон заменяет звёзды.

то, скидывая тяжести оков,

бегут под ливень слушать грохот грозный

и чувствовать, как больно бьёт вода,

то тонут в ней, держась за чёрный якорь.

но следом вновь появится строка,

лишь за последней мыслей грязь и слякоть.

Строй

строй непрочитанных книг на комоде

временно без изменений. работа.

строй у гитары, рояля и скрипки,

старого стула открученной спинки.

в строй приведи без стрелки будильник.

время. в буханке хлеба напильник.

строй и устои, шаблоны рви смело.

строй, по кирпичику строй своё дело.

мало лишь думать. фонарь. вечерело.

Осень

до хрипа не срывая голос,

без криков и истерик осень

дождями говорит и греет

луч солнечный о батареи.

и листья в золотой и красный

искусно, не жалея красок,

расписывает осень.

рдеют

картины под ногами.

тлеют.

устав от безразличья, осень

почувствовала зимний холод,

забросив краски, руки греет

о кружки с чаем

и батареи.

Ирина Вишневская

Мы — дети восьмидесятых

Мы — дети восьмидесятых,

Мы курим, ругаемся матом,

Мы помним кассеты, талоны

И первые магнитофоны.

Мы слушаем Сандру и Хоя,

Живее нет Виктора Цоя!

Мы все целовались в подъездах,

Смотрели по телеку съезды…,

Играли на улице в салки,

С горы улетали на санках,

Мы все напевали «Орлёнок»,

И каждый ведь был октябрёнок!

Сейчас уже взрослыми стали,

От нововведений устали,

Мы детям включаем кассеты

И прячем от них сигареты,

Мы — дети восьмидесятых,

Всё чаще ругаемся матом,

Всё реже с друзьями гуляем,

По детству, бывает, скучаем!

Разреши мне тебя любить

Разреши мне тебя любить,

Так, чтоб в омут и с головой,

Не стремлюсь я с тобою быть

И делить пополам весь быт,

Лишь любить… разреши, позволь.

Встречи вовсе я не прошу,

От нотаций своих уволь,

Все обиды тебе прощу,

Птицей в форточку улечу,

Но любить, ты любить позволь.

Есть любовь — дар с небес,

А есть кара, и карма, и боль,

Ты бы из жизни моей исчез,

Словно из храма бес…

Только… позволь мне любить… позволь.

Осень скоро, осина роняет листву

Осень скоро, осина роняет листву,

Под ногами ковёр жёлто-рыжий.

Осень прогонит печаль и тоску,

Брезжит свет, выход есть, он всё ближе.

Осень! Сердце поёт соловьём,

Я люблю нашу осень, пусть и слякоть, и стужа.

Быть счастливой — не значит быть с кем-то вдвоём,

Мне для счастья напарник вовсе не нужен.

Осень! Чудо природы. Стихи

Сами льются, записывай, вот же бумага!

Эти листья ковром — моей жизни цветные штрихи,

В это время люблю я подумать о главном.

Соберёмся с друзьями и сварим вишнёвый глинтвейн,

Аромат его чувства стократ приумножит.

Осень — время для счастья, а вовсе не время потерь,

Улыбнись, пусть тоска тебя больше не гложет.

По пути соберу я осенний букет,

Эти краски напомнят, что жизнь ещё в самом начале.

Знаю, осень опять мне на всё даст ответ.

Тише! Слышишь? Его журавли прокричали!

Был холодный весенний день

Был холодный весенний день,

Приближался дождливый вечер,

В том окне вижу снова тень,

И от этого стало легче.

С опозданием пришла весна,

Май звенел тишиною ночи,

Тень в окне — ты моя звезда,

Мне нужна эта тень, очень.