Снята с публикации
Антропология для социо-гуманитарных специальностей

Бесплатный фрагмент - Антропология для социо-гуманитарных специальностей

Учебник

Введение

Поскольку антропология в настоящее время является одной из наиболее динамично развивающихся областей научного знания, в которой постоянно подвергаются пересмотру сведения и концепции, ещё недавно казавшиеся незыблемыми, то возникает необходимость создания нового учебного пособия по антропологии.

Особенно эта задача актуальна в связи с тем, что традиционные для России курсы антропологии носят преимущественно узкий «естественно-научный» характер, тогда как ряд новых специальностей, прежде всего связанных с различными формами социальной и гуманитарной работы требуют качественно иного рассмотрения знаний о человеке.

Настоящий учебник призван восполнить дефицит на рынке изданий специально трактующих антропологическую проблематику для специалистов по социальным и гуманитарным технологиям. В настоящее время специальный курс антропологии читается в рамках подготовки специалистов по социальной работе и прикладной этике. Очевидно, что существующие курсы и учебники по социальной, медицинской или культурной антропологии не в полной мере восполняют потребность в учебной литературе у специалистов и учащихся.

Специалисту по социальным и гуманитарным технологиям необходимы сведения о человеке, которые позволили бы ему с максимальной эффективностью осуществлять свою профессиональную деятельность, при этом за анализом конкретных судеб и ситуаций он должен видеть закономерности развития человека и социума с тем, чтобы его действия приносили действительную пользу.

Само понятие антропологии в отечественном теоретическом поле нуждается в дополнительном рассмотрении. Надо помнить, что отечественная мысль развивалась как преимущественно космическо-социально-антропологическая. Именно в этом контексте развивалась философия и наука. В течении XX века, когда вся мировая мысль совершила очередное обращение к антропологической проблематике, Россия прошла через три мировые войны, две «горячие» и одну «холодную», в России произошла крупнейшая в мировой истории социальная революция, которая поставила вопрос о человеке в новой плоскости — как вопрос о создании нового человека, и наконец, в России осуществилась контрреволюция, реставрация капитализма, поставившая под вопрос существование масс людей на огромной территории нашей страны. Наконец, настоящий период развития вновь на первое место ставит вопрос о человеке его месте в истории и мире, его ответственности перед лицом новых, ранее неизвестных в истории экономических, социальных, экологических и гуманитарных вызовов.

В связи с этим актуально создание новых учебников по антропологии, которые по-новому определяют предмет и метод данной дисциплины. Задачей является отграничение содержания антропологии от успешно развивающихся этнографии и этнологии, с одной стороны, психологии и социологии — с другой. При этом очевидно, необходимо расширение её предмета за пределы чисто естественнонаучных исследований.

Антропология, как наука с необходимостью должна включать в себя широкий круг вопросов о человеке от его рождения и до смерти. При этом проблематика смежных наук, таких как социология, культурология, психология, педагогика, юриспруденция и др. должна получать в ней своё особое рассмотрение.

Все вводимые понятия по возможности раскрываются автором в тексте учебника, но учебник снабжен также «Словарем основных понятий по антропологии», в котором раскрываются значения основных понятий курса не все из которых вошли в данный учебник.

Фактически данная публикация представляет собой готовый учебно методический комплекс пригодный как для дальнейшего творческого развития преподавателями кафедр, так и для самостоятельного освоения заинтересованными лицами.

Для того, чтобы данный учебник мог быть использован для самостоятельной подготовки студентами и преподавателями, в приложение включена примерная программа по курсу «Антропология» для специальностей «Социальная работа», «Прикладная этика», «Работа с молодежью» ориентированная на 288 часов учебной работы. Поскольку объем часов отводимых учебным планом для данных специальностей различен, конкретные темы на каждой специальности будут отличны друг от друга. Программа позволяет учащимся углубленно проработать интересующие их темы и разделы.

Для этого программа содержит некоторые источники для углубленного изучения тем в списках литературы к каждой теме.

Кроме того приводится список наиболее авторитетных интернет-ресурсов по теме учебника.

Предметное поле, систематизация, современное состояние антропологии

Антропология — система относительно автономных дисциплин, предметом которых является человек.

Антропология (от греческого anthropos — человек и logos — слово, учение, наука) в наиболее широком понимании представляет собой область знания, предметом исследования которой является человек. Иначе говоря — это совокупность дисциплин, изучающих человека и человечество на всех этапах его развития. Антропологические дисциплины объединены рядом общих научных принципов и методов, среди которых особо выделяется принцип целостности (холизм), ориентирующий на многоаспектный или всесторонний анализ изучаемых явлений.

Традиционно сложившийся в европейской науке метод теоретизирования предполагает чёткое разделение исследуемого и исследующего на субъект и объект. Надо учитывать, что первоначально под субъектом в истории мысли понималось то, что порождает, лежащее в основе, буквально — подлежащее. На начальных этапах постижения человеком мира и себя, в качестве субъекта выступали последовательно Хаос, Космос, природа, явленный мир, стихии, Ум и другие первоначала. Затем, в эпоху Средневековья, в европейской традиции субъектом начал выступать Бог. В Новое время, после Декарта, в качестве субъекта предстал человек. Именно человек, по нововременным представлениям, лежит в основе теории, порождает её, выступает её субъектом. То, что человек высказывает о мире — есть теория, выраженное понимание. Поскольку теория есть не что иное, как развитое понятие, по меткому замечанию Гегеля, то, по мере того, как изменяется наше понимание самих себя, наше понимание человека, само понятие «человек», должна изменяться и теория. Но беда в том, что сегодня не существует общепринятого понятия «человек», которое носило бы универсальный для всех наук характер.

Сама этимология (происхождение) слова «человек» носит незавершённый вид, учёные по сей день спорят о происхождении слова. Корень «чело» («чоло») сближается со значениями, «лоб, голова, высший, главный» в славянских языках. «Век» это не только временная единица, но и в первоначальных, древних словах — «сила». Отсюда «увечный, изувечить» в значениях — «бессильный, лишить силы». «Сила в голове»? Или, как писал Ф. Бэкон, один из родоначальников современной науки — «Знание — сила»?

Но если написать подряд самоназвания человека у славянских племён, то мы увидим: человек — clovek — czlowiek — slovek — slovak — словен. Возможно, речь идёт о главном человеческом атрибуте — Слове, Речи, которые могут существовать и существуют отдельно, помимо человека, внеситуативно, транслируясь через поколения, вечно.

Две этих этимологии преломились в двух методологических подходах к изучению человека. Один известен как «гуманитарный», другой — как «естественнонаучный». К настоящему времени расхождения в этих подходах столь значительны, что, по сей день, не вполне просматриваются возможности их примирения. Одна из существующих сегодня множества классификаций типов человека даже делит всех людей на «технарей и гуманитариев» или «лириков» и «физиков».

Основная проблема заключена не только в том, что частные науки дают частные, частичные определения человека, но и в том, что человек, сам для себя, оказался и субъектом и объектом одновременно. Отсюда двойственность и неопределённость. А это значит, что весь привычный методологический аппарат объективного европейского научного знания оказался непригоден для того, чтобы дать полное определение человека. Проблема оказалась далеко выходящей за пределы возможностей любой отдельно взятой объективной науки и переместилась в область философского поиска оснований знания о человеке.

Изменение понимания человеком самого себя есть тем самым изменение теории человека. Изменение теории может осуществляться только как изменение состояния самого мыслителя, теоретика. Изменяя теорию человека (как и любую теорию), человек тем самым изменяет себя. Изменив себя, он вынужден изменить теорию. Он изменился, и понятие тоже должно измениться. Теория (понятие) перестаёт выступать как статичное утверждение: «Человек — это…», а преобразуется в непрерывный динамический процесс.

То, что сегодня происходит в научной и философской мысли, есть отражение общего парадигмального сдвига, переживаемого человечеством. Знания, накопленные в области методологии познания, в теории познания, ещё только начинают прилагаться к назревшим конкретным проблемам, и далеко не все из этих проблем сегодня разрешены. Проблема определения человека как раз из таких.

Антропология — область научного познания, в рамках которой изучаются фундаментальные проблемы существования человека в природной и искусственной среде.

Применительно к физическому строению человека термин «антропология», по-видимому, впервые встречается в названии книги Магнуса Хундта, вышедшей в Лейпциге в 1501 г.: «Антропология о достоинстве, природе и свойствах человека и об элементах, частях и членах человеческого тела». Это сочинение чисто анатомическое. В 1533 г. появилась книга итальянца Галеаццо Капелла «Антропология, или рассуждение о человеческой природе», содержащая данные об индивидуальных вариациях человека. В 1594 г. вышло сочинение Касмана «Антропологическая психология, или учение о человеческой душе» и вслед за ней 2-я часть — «О строении человеческого тела в методическом описании». Секуляризация мышления в эпоху нового времени лишила понятие «антропология» теологического содержания и сделала его свободным для наполнения новым смыслом. Эта новая концепция антропологии развивается в XVI — XVIII вв. главным образом в рамках немецкой школьной философии (в Англии и Франции аналогичные концепции разрабатываются в рамках так называемой «моральной философии»). В сочинениях М. Хундта, О. Кассмана, К. Бутелиуса и Й. Рете, С. Гвениуса предпринимаются попытки философского исследования душевного мира (psychologia) специально человека, которое и обозначается как anthropologia. Антропология определяется как «учение о человеческой природе» («anthropologia est doctrina humanae naturae»). Данное определение носит вполне традиционный характер, свидетельствующий о заметном влиянии поздней схоластики и догматики на категории новой дисциплины. Таким образом, под названием «антропология» школьная философия раннего Нового времени развивает традицию, восходящую к теологически ориентированной метафизической антропологии, которую она подвергает секуляризации, ставя по-новому вопрос о природе человека: как определить человека, прибегая не к схоластической метафизике и не к математизированной средневековой физике, но к методам новых естественных наук, основанных на наблюдении, эксперименте и описании природы во всем её разнообразии?

Человек начинает определяться не через отношение к Богу, но через отношение к природе: на смену концепции «в человеке есть нечто божественное, но человек — не Бог» приходит представление «человек — существо природное, но человек — не природа». Таким образом, чтобы определить человека с естественнонаучной позиции, его необходимо выделить из природы (по каким критериям — другой вопрос), противопоставить ей.

Таким образом, в западноевропейской литературе довольно рано укоренилось двойное понимание термина «антропология», а именно — как науки о человеческом теле, с одной стороны, и о человеческой душе — с другой. Такой двойственный смысл имеет, например, «антропология» в анонимном сочинении, опубликованном в Англии в 1655 г. под заголовком «Отвлеченная антропология или идея о человеческой природе, отраженная в кратких философских и анатомических выводах».

Французские энциклопедисты придавали термину «антропология» очень широкое значение, понимая под ним всю совокупность знаний о человеке. Немецкие философы XVIII — начала XIX в., в частности Кант, включали в антропологию главным образом вопросы психологии. В течение XIX в. и до сего времени в Англии, Америке и Франции под антропологией понимают учение, во-первых, о физической организации человека и, во-вторых, о культуре и быте различных народов и племен в прошлом и настоящем.

Рассматривая последовательное развитие отдельных отраслей естествознания, Энгельс писал: «В конце прошлого века закладываются основы геологии, в новейшее время — так называемой (неудачно) антропологии, опосредствующей переход от морфологии и физиологии человека и его рас к истории». Эта характеристика антропологии является приложением к конкретной науке антропологии общего взгляда Энгельса на классификацию наук. Он указывал, что каждая наука анализирует отдельную форму движения материи или ряд форм движения, связанных между собой и переходящих друг в друга. Поэтому классификация наук есть классификация или иерархия форм движения. «Подобно тому, как одна форма движений развивается из другой, так и отражения этих форм, различные науки, должны с необходимостью вытекать одна из другой». Антропология с этой позиции есть отрасль естествознания, которая изучает происхождение и эволюцию физической организации человека и его рас. Но так как человек представляет собой существо качественно своеобразное, жизнь которого может протекать только в условиях общества и коллективно осуществляемого производства, то ясно, что антропологию нельзя поставить в один ряд с частными разделами зоологии. Антропология не может изучать человека с тех же позиций, с каких энтомология исследует насекомых, орнитология — птиц и т. п.

В советской науке вплоть до последних десятилетий XX века было принято строгое разделение терминов «антропология», «этнография», «археология». Под археологией понимают науку, изучающую историческое прошлое человечества по вещественным источникам, под этнографией — отрасль истории, исследующую все стороны культуры и быта ныне живущих народов, происхождение этих народов, историю их расселения, передвижения и культурно-исторических взаимоотношений. Антропология же изучала вариации физического типа человека во времени и в пространстве.

Задача антропологии — проследить процесс перехода от биологических закономерностей, которым подчинялось существование животного предка человека, к закономерностям социальным. Таким образом, антропология занимает в кругу биологических дисциплин особое место. Имея предметом своего исследования человека, она не может не выйти за пределы естественно-исторических вопросов; изучая человека, она вступает в ту область знаний, где действуют факторы социально-исторические. Из этого пограничного положения антропологии в ряду наук вытекает и её отношение к смежным отраслям знания. Антропология неразрывно связана с другими биологическими науками и вместе с тем самым тесным образом соприкасается с науками общественными являясь в собственном смысле гуманитарной наукой. Антропология в этом смысле как бы увенчивает собой естествознание.

Наименование новой науки о человеке было предложено основоположником и создателем первой школы антропологов в России профессором Московского университета А. П. Богдановым (вторая половина Х1Х века). Термин «физическая антропология» вводится им с чётко определённой целью — выделить особую науку о человеке, предметом которой является изучение человеческого организма методами измерения (антропометрия) линейных размеров, массы, окраски покровов и других морфологических признаков, т.е. исследование именно физических параметров. За таким пониманием предмета физической антропологии явно просвечивалось её содержание как дисциплины естественнонаучного цикла.

Основатель антропологической науки в России А. Богданов в речи на торжественном собрании Московского университета в январе 1876 г. указал, что естествознание без антропологии остаётся незавершённым и только «с антропологией естествознание не является каким-то особенным островом, отделенным бездною от других наук чисто человеческих, если можно так выразиться, т. е. касающихся самых высоких, самых увлекательных для ума сторон его природы, его истории и его существования».

Сам А. П. Богданов и его ученики приложили много усилий по исследованию антропологических типов и этногенеза русского народа (славян), были активными пропагандистами и пионерами преподавания новой науки о человеке в российских университетах. Однако в то же время не только в России, но и в других странах антропологии не получила ещё официального признания и оставалась по большей части вне круга университетских дисциплин.

Постепенно положение исправлялось, и уже начиная с 1920-х годов, в нашей стране антропология становится обязательным предметом биологического образования, включается в учебные планы и гуманитарных специальностей, однако на правах преимущественно факультативной дисциплины. Начиная с этого же времени, на свет появляются «антропологии» с новыми названиями: философская антропология, психологическая, культурная и др. Они дополняют пространство социологических учений с биологическим уклоном (социал-дарвинизм, расовая антропология, расовая гигиена и пр.), находя свою «нишу» в более сильном акценте интерпретации взаимодействия социального и биологического начал в человеке.

Объединение этих двух начал и несводимость их друг к другу определяло, с одной стороны, необходимость интеграции всей научной информации о человеке в общей антропологии, с другой стороны, дифференциацию конкретных знаний по самым разным направлениям человековедения: от систематики и анатомии, исследований структурной организации, законов функционирования и эволюции человеческого вида, до познания возникновения и развития его в форме общественно-исторической системы. Разноплановый и вместе с тем единый образ человека может быть создан путём синтеза всех знаний в области естественных и гуманитарных наук, в контексте с их социологическими и философскими обобщениями. Такой комплексный подход, а не конгломерат разных «антропологий», позволит создать фундаментальную науку — общую антропологию, которая объединит информацию человека о самом себе, в том числе и в области физической антропологии.

В соответствии с исторической традицией и в настоящее время существует несколько основных смыслов слова «антропология».

Первый смысл — «узкий», когда речь идёт о конкретных научных школах и подходах, выросших из разработок американских и английских этнографов конца XIX — начала XX столетия, специализировавшихся на изучении так называемых «примитивных культур». Этнология и этнография — вот предметности, лежащие в основе этой сферы знания. Успехи и все возрастающая популярность изучения «примитивных культур» расширили поле исследования этнографов; странность и непонятность для европейского сознания многих «примитивных» культурных форм настоятельно побуждали пересмотреть универсалистский и, по сути, просвещенческий взгляд на природу человека.

В соответствии с этим взглядом, различие человеческих обычаев, верований, институтов, систем ценностей — это лишь поверхностные «приращения», искажения, скрывающие то, что в человеке есть постоянного, общего, универсального. В свете новых полевых данных, зачастую превосходящих воображение европейцев, стало казаться, что «природа человека» как таковая вовсе не существует, что люди становятся такими, какими их делает культура. Настоятельно потребовали ответов вопросы общего характера: в чем причины отличия культур и как вообще можно определить, что такое «культура»? Как соотносятся между собой «культурное» и «социальное»? На каких основаниях возможна типология культур?

Возникла необходимость методологического и теоретического осмысления многочисленных полевых наработок; общие вопросы о культуре, социуме, ментальности заставили антропологов обратиться и к более общим вопросам языка, мышления, символических систем. Наибольших успехов в XX столетии добились профессиональные школы антропологов в США и в Англии, причём американские учёные именуют себя «культурными антропологами», а английские по большей части — «социальными антропологами», в соответствии с тем, что они полагают основным понятием — культуру или социум. Антропология в первом, «узком», смысле, то есть выросшая из этнографии, неразрывно связана с социологией и культурологией, мощный пласт которой она, собственно, и породила; важными её составляющими являются этнопсихология, когнитивная психология, психолингвистика, социолингвистика, многочисленные теории малых групп и т. д.

Антропология во втором смысле — понятие, обозначающее «человековедческий» аспект той или иной науки, соотнесённость той или иной области знания с проблемой человека. Здесь в первую очередь можно выделить философскую антропологию. У Канта, например, вопрос «что такое человек?» формулируется как основной вопрос философии; Фейербах ставит в центр философии Человека как чувственно-телесное существо; идеи Ницше, Дильтея, Гуссерля подготавливают возникновение в 20-е годы XX века специального философского направления, которое собственно и называется «философской антропологией» (Шелер, Плеснер, Гелен, Ротхакер и др.). Общим для представителей этого направления является стремление к целостному рассмотрению человека, единому объяснительному принципу его органических особенностей, душевно-эмоциональной сферы, познавательных способностей, социальности. Такие философские направления, как экзистенциализм и персонализм, тоже можно назвать по своей сути антропологическими. Под воздействием философской антропологии во второй половине ХХ века возникают религиозная антропология, психологическая и педагогическая антропология.

Появляются и другие «антропологии», имеющие отношение к разным традиционным дисциплинам. Под воздействием, с одной стороны, культурной (социальной) антропологии, а с другой стороны — исторической антропологии, в последние десятилетия появляются экономическая антропология и политическая антропология.

«Антропологический бум» последнего времени не исчерпывается появлением экономической и политической антропологий — возникает все больше новых отраслей знания, дисциплин, именующих себя «антропологиями». Перечислим несколько: феноменологическая антропология, визуальная антропология, машинная антропология, герменевтическая антропология, художественная антропология и т. д. Очевидно, что такие названия конструируются очень просто: какая-либо область науки, знания или бытия просто оказывается определением к слову «антропология» — «антропология» становится в последнее время «модным» понятием.

Третий смысл слова «антропология» — наиболее широкий, где под «антропологией» подразумевается любое знание или представление, имеющее отношение к человеку, а также комплекс представлений о человеке в целом и его реализация в той или иной эпохе или культуре. Этот, последний, смысл возникает, когда мы говорим, например: «человек Возрождения». Здесь имеется в виду некоторая реализованная в действительности «модель человека», которая, с одной стороны, рефлексируется в разных текстах или, например, педагогических системах и практиках данной эпохи и культуры, с другой — проявляется как реальность человека «здесь и сейчас», то есть в определённой исторической и культурной среде. Что касается исследования нерефлексивного проявления «модели человека» в разные исторические эпохи, этим занимается упомянутая выше историческая антропология, а изучение рефлексивного антропологического пласта разных эпох и культур можно было бы назвать историей антропологии.

В современной науке встречаются различные варианты систематизации антропологических дисциплин. Так, к антропологии относят: археологию, этнографию, этнологию, фольклор, лингвистику, физическую и социальную антропологии. Этот набор антропологических дисциплин постепенно расширяется, в него включают медицинскую антропологию (психологию человека, генетику человека), экологию человека и др.. В литературе существует мнение, что антропология как область научных исследований объединяет собственно антропологию, или естественную историю человека (включающую эмбриологию, биологию, анатомию, психофизиологию человека); палеоэтнологию и этнологию — науку о распространении человека на земле, его поведении и обычаях; социологию, рассматривающую отношения людей между собой; лингвистику; мифологию; социальную географию, посвящённую воздействию на человека климата и природных ландшафтов; демографию, представляющую статистические данные о составе и распределении человеческой популяции. Из этих систематизаций вытекает расширительная трактовка антропологии, когда в неё включаются и гуманитарные, и социальные науки. Кроме того, термины этнография (появился в Германии в конце XIX в.), этнология (введён по Франции) и антропология (вошёл в научный оборот в англоязычных странах) традиционно использовались для обозначения науки о человеке и его культуре.

Необходимо особо отметить, что отечественная антропологическая мысль имеет давние и прочные традиции. Можно сказать, что с самых первых шагов своего становления отечественная интеллектуальная традиция имеет выраженную антропологическую окраску. Это можно проследить на материалах отечественных философских, религиозных и литературных текстов на всей истории русской письменной традиции.

Философская антропология

Понятие философская антропология в современной литературе употребляется в трёх основных значениях.

Во-первых, это специальная философская дисциплина, занимающаяся проблематикой человека. Наиболее активно формируется на протяжении последней четверти ХХ века путём выделения собственного объекта философского исследования и специфики его рассмотрения (человек в философском осмыслении, учение о человеке, природа и сущность человека). То, что философская антропология стала развиваться в 20 веке, отражает основополагающую тенденцию в европейском сознании, связанную с приоритетным выделением человека в качестве центральной темы исследований. Человек становится самой насущной темой размышлений, и ценой за это выступает его предельная проблематичность. Ранее эта проблематичность тоже имела место, но она или растворялась во всеобщем размеренном строе (как в античности), или занимала свою, чётко определённую, сущностную нишу в едином порядке бытия (в христианском средневековье), или рассматривалась как неотъемлемая часть человеческого существования, которой нужно в нем отвести своё место и не более. Мысль потому и не выделяла человека в отдельную и самоценную проблему, что она определялась более фундаментальными началами. Для Канта, например, вопрос «что такое человек», предназначенный к разрешению именно антропологией, ставится по причине завершения и подытоживания сферы знания — причём сам этот вопрос не имеет самостоятельного значения, а лишь объединяет, являясь их источником, три предшествующих вопроса; таким образом, вопрос о человеке выступает как вопрос о источнике знания — метафизического, морального и религиозного. У Канта во всех вопросах акцент делается на слове «что», и если для первых трёх вопросов это вполне естественно, то вопрос «что есть человек» становится философско-антропологическим только тогда, когда акцент делается не на «что», а «есть», т.е. когда не знание, а бытие, не сущность, а существование человека становятся проблемой.

Во-вторых, под философской антропологией понимается совокупность антропологических концепций в неклассической и постнеклассической философии, возникших после «антропологического поворота», связанного с творчеством Л. Фейербаха в немецкой и Н. Г. Чернышевского в русской философии. Два означенных автора завершили процесс формирования «антропологического принципа», складывавшегося на протяжении многовековой работы философов. Антропологический принцип провозглашает человека исходным пунктом и конечной целью всякой философии. В дальнейшем он был дополнен «антропным принципом» современной космологии, устанавливающим зависимость существования человека от физических параметров Вселенной. Истоки — в концепциях космизма: Циолковский, Чижевский, Вернадский, Тейяр де Шарден. В настоящее время в этом, втором значении философская антропология вбирает в себя целый ряд концепций современной мысли: персоналистических, феноменолого-экзистенциалистических, неопрагматических, психоаналитических, неотомистских и неопротестантских, диалогистических и других, так или иначе центрированных вокруг проблематики человека.

В-третьих, в узком смысле философская антропология — течение в немецкоязычной философии ХХ века с 20-х годов оформленное как идейное и методологическое единство и связанное с творчеством М. Шелера, А. Гелена, Э. Ротхакера, М. Швельски, М. Ландмана, Э Кассирера и др. Кратко их идеи можно сформулировать в тезисах:

Человек есть сложное динамическое явление — образующие целостного человека физические и психологические процессы структурно тождественны, несводимы к механике, носят направленный характер. (М. Шелер).

Человек способен к изменению собственного бытия; понятие «человек» предстаёт как иерархически организованная последовательность определений. (Х. Плеснер).

Человек находится в диалогических отношениях с природой, целостен, системен; определение человека должно представать как «тотальное понимание системы». (А. Гелен).

Человек обусловлен не только биологически, но и им же создаваемым миром культуры. (Э. Ротхакер, Э. Кассирер).

Философская антропология была влиятельнейшим течением в XX веке, и её значение отразилось даже на тех, кто с ней был не согласен. Но проект философской антропологии до сих пор не завершён. Если дело обстоит так, то значит, актуальность философской антропологии не утрачена для современной мысли.

Уже многозначность определения философской антропологии показывает, что данная дисциплина находится в стадии активного развития и трансформации. Связано это с неопределённостью самого базового понятия «человек», которое является ключевым для всех более частных научных дисциплин и антропологии в целом. Именно поиск полного понятия человека и является предметом и индикатором состояния философской антропологии. Именно вокруг определения самого понятия «человек» идут наиболее бурные дискуссии последнего времени.

«Пора объяснить, что наше настойчивое внимание к понятию человека-в-целом, к судьбе этого понятия, порождено совсем не академическим пристрастием к полноте, к учёту всех малейших деталей. … Дело совсем в другом. Модель, которая не имеет полного образа своего предмета, не знает его полных очертаний, контуров, является эвристически ущербной, и эта ущербность весьма значима практически…

Когда модель отказывает, требует ревизии или полной замены, только полный образ предмета, то есть понятие человека-в-целом, может дать наводящие указания для поиска новой модели, стать ориентиром в этих поисках. В противном случае, если такого образа нет, человек не знает, чего он может и чего не может от себя ждать, на что способен и на что не способен; и он оказывается в дезориентации, в беззащитности от неведомого себе — себя. Антропологическая ситуация сегодня являет как раз этот случай».

Попытки разрешить кризис в философской антропологии предпринимаются и на путях анализа ситуации «изнутри», с предложениями по более тщательному или глубокому анализу отдельных аспектов человека или разработке темы природы или сущности человека, в различных её вариантах, например в такой постановке: «Все яснее становится глубина антропологического кризиса, связанного с потерей идеи человека как высшей ценности с одной стороны. С другой стороны — острее осознается необходимость поисков новых путей развития антропологического знания.

Вместе с тем звучат предложения подвергнуть критическому разбору саму философскую антропологию как научную дисциплину или направление философской мысли: «Философская антропология может быть понята как невозможность для мысли помыслить саму себя. А поскольку никто не хочет в этом признаться, постольку философскую антропологию выдают за знание того, как представлен человек в различных философских рассуждениях. <…..> Философскую антропологию нельзя представлять как обобщение некоей антропологии. Ибо это глупо. Ведь антропология — наука. И обобщать её можно средствами науки. А если философская антропология — это наука, то у неё должны быть предмет, метод, язык и прочее. Философия — это софия. У неё одна природа. Антропология — это логос. У неё другая природа. Философская антропология является продуктом сопряжения разных природ. Это некий кентавр. Полуфилософия. Полунаука. То, что своей неполнотой, своим «полу» может ввести в заблуждение.

Итак, само понимание феномена философской антропологии зависит от ответа на вопрос: является ли философия наукой или нет?»

Таким образом, вопрос определения статуса философской антропологии изначально предстаёт как неоднозначный и заставляет заново рассматривать самые основания философствования. Поскольку иные, не европейские, способы философствования, такой проблемы не имеют, то очевидно, что данная проблема сопряжена с определённым методом, аксиоматическим набором, категориальным аппаратом, которые обусловили и принципиальную метафизичность европейской философии и принципиальную исключенность человека из-под вопроса. Очевидно, что возможность нового антропологического синтеза вряд ли осуществится без рассмотрения самих оснований философии. «Философия изначально трактовалась как забота человека о самом себе, о своём культурном развитии. Родоначальниками такого подхода были древние греки, которые понимали философию как «органон» — совокупность средств и практик заботы о себе. Фуко называл такие средства и практики «техниками себя». Он выделял три базовые практики такой заботы — «диететика» (забота о доме, своём быте), «экономика» — (забота о материальной жизни и материальном окружении), «эротика» — (забота о другом человеке, любовь к другому). В этом смысле необходимо говорить о восстановлении задач «первой философии», утраченных после Аристотеля, про которые философия периодически вспоминает в эпохи кризисов, то есть в ситуации «постмодерна», зарождения нового проекта человека. В классической философской традиции важным было мышление о бытии. Философия шла от идеи субстанции, но тем самым философия постепенно стала безличной, бесчеловечной.

В неклассической парадигме философ идёт от личности, от автора акта философствования. Это возможно при фиксации новой ситуации, ситуации «после». В этой ситуации нет единого мира и нет единственного мира, есть мир миров. Нет готового мира, а есть постоянное творение миров, пульсация миров. Философ творит свой мир концептов и в нем живёт».

Различные авторы различным образом оценивают как возможность нахождения общего взгляда на человека, так и саму возможность развития философской антропологии. Эти оценки колеблются от полностью пессимистических, до столь же полностью оптимистических. Есть и радикальные позиции, например М. К. Мамардашвили считал, что самостоятельной проблемы человека в философии не существует. Той же точки зрения придерживался и В. В. Бибихин. Более современные авторы предлагают изменить саму постановку проблемы: «Классический век философии окончен и ожидается постчеловеческий проект, в котором делается упор на тематике личности, персоны, технологии личностного роста, и самоопределения. Настало время говорить о постчеловеческой персонологии».

«Происходит смена природы человека, точнее природ у человека. Человек выходит за пределы своей биосоматики. Отсюда следует необходимость некоей новой системы знания — гуманологии, которая в отличие об антропологии объемлет разные виды и способы человеческого бытия. Течение трансгуманизма или posthuman studies в англоязычной литературе. Гуманология — есть новый синтез теории и практики трансформации человеческой природы в процессе создания человеком искусственных форм собственной жизни и разума. Нужна новая идея человека». Здесь же и попытки предложить рассмотрение проблемы человека с позиции современных подходов, сложившихся, прежде всего, в естественных науках, возвести понятие человека к иным основаниям: «Изучение жизнедеятельности человеческих существ по относительно новым параметрам «энергия и «информация» требует развития нового научного направления «эниологическая антропология»».

Пример пессимистической оценки перспектив философской антропологии: «Человек не умер. Закончилось господство одного из проектов человека, долгое время признаваемого главным и единственным, проекта человека рационального, человека Просвещения. На повестке дня диалог проектов человека. С этой точки зрения не следует говорить об одной природе человека. Нет смысла искать одну его сущность. За признанием идеи мира следует признание миров человеческих. Природа человека многообразна. Нет одной идеи человека. Есть разные проекты человека.

Эти природы и проекты не заданы, а конструируются через культурные практики.

Нет смысла заявлять об универсальной науке или учении о философской антропологии. У философской антропологии вообще нет самостоятельного предмета — она представляет некий набор онтологических идей и принципов. Искать новые основания для некоторой абстрактной философской антропологии — вчерашний день.

Антропология дробится на различные направления…

Остаётся актуальным не построение некой универсальной науки, а прояснение самой онтологической идеи человека, самой антропологической проекции человека на мир.

Для теолога мир рассматривается на фоне идеи Бога, так и для антрополога весь мир раскрывается в контексте идеи человека».

Более оптимистические прогнозы опираются на реально наблюдаемый процесс слияния и объединения наук, идущий параллельно с дроблением и конкретизацией наук о природе и человеке, поиск возможности интеграции знания: «Интегральная антропология — призвана преодолеть искусственный разрыв, образовавшийся между философской антропологией и научной антропологией, физической и культурной, между антропологией и другими науками о человеке. Интегральная антропология — изучает сущность родового бытия человека, включает в себя персоналистическую антропологию (учение о личности как социокультурной определённости человека), антропологию свободы (учение о свободе как способе автономного существования человека в мире антропологического творчества, учение о творчестве, антропологии гражданственности и духовного развития и т.д.).

Отдельных наук о человеке не счесть, однако у всех этих антропологий нет какого-то объединяющего их структурного инварианта, а значит, мы едва ли можем рассчитывать на то, что удастся раскрыть или установить какой-то простой принцип, описывающий их отношения и, следовательно, возможность установления их единства.

Чтобы правильно сформулировать представление о человеческой природе, необходимо объединить естественнонаучные, социальные и гуманитарные познания». Правда, это пока более декларативное заявление, нежели практическое, реальное воплощение. К тому же сегодня проект интегральной антропологии представляется простой суммой подходов разных наук, хотя автор цитаты правильно фиксирует главную методическую трудность осуществления этого проекта: «нет объединяющего структурного инварианта».

Оптимистичнее звучит оценка, базирующаяся на процессе поиска и становления новых общеметодологических подходов, единых как для гуманитарных, так и для естественнонаучных дисциплин, высказанная В. С. Борзенковым в ходе дискуссии, организованной журналом «Человек» и посвящённой историческому развития взглядов на человека и возможность построения общей науки о человеке: «Современная картина мира — реальная предпосылка для единой науки о человеке». И тот же автор: «Раскол знания на естественнонаучное и социально-гуманитарное в настоящее время может быть преодолён. Прежде всего, в результате развития естественных наук произошла деструкция означенной оппозиции и возникла возможность единой науки».

В дискуссии, проведённой журналом «Человек» в 2003 году, звучали и другие конструктивные оценки возможности создания единой антропологии: «Мануильский М. А.: Одним из исследований обнаружено около 200 научных дисциплин, так или иначе занимающихся человеком. Какую роль в этом континууме должно играть человекознание (человековедение)? Ответ на этот вопрос требует решения ряда фундаментальных проблем методологии и философии науки. … Безусловно, важнейшую роль в их решении играет представление о том, что такое человек, как предмет исследования. Бессмысленно обсуждать возможность создания науки, предмет которой не определён. …Исчерпывающе описывают проблемное поле изучения человека четыре понятия. Первое — человек как родовое существо, как вид Homo sapiens. Второе — человек как индивид, субъект общественных отношений, социальных процессов и т. д. Третье — человек как личность, индивидуум, обладающий неким набором интеллектуально-эмоциональных способностей. Наконец, человек как неповторимая индивидуальность».

Как предельное обобщение происходящего в философской антропологии американский философ Абрахам Каплан иронично заметил: «Человек может быть определён как существо, не поддающееся определению».

А отечественный исследователь А. А. Баталов предложил: «Кажется, пора отказаться от дискуссий на тему «конечного счёта». Следует исходить из того, что человек бесконечномерен. Тогда проблема будет звучать иначе — «А как реализуется эта бесконечномерность?». Думается, такая постановка проблемы позволит привести в какое-то единство многообразие человеческих свойств.

Видимо стоит прекратить бесплодные методологические споры и сочинение очередных «антропологических универсалий» и ориентироваться исключительно на характер проблемы, с которой работает исследователь, то есть, каким именно параметром он интересуется».

И завершить этот обзор можно таким итогом: «Философская антропология, знамя которой, в начале её пути, поднял такой яркий и глубокий мыслитель как Макс Шелер, — давала импульс развития практически всем областям философии, забывая о принципиальном обосновании своего собственного статуса. И постепенно сама эта философия оживленная и даже преображённая „антропологическим взрывом“, стала все более и более снисходительно относиться к возможности признания основополагающего значения философской антропологии, используя впрочем, её авторитет как своего рода привлекательную маску. …Все это не могло не сказаться и на понимании философией самого человека. Если человек стал игрушкой, которую можно повернуть в какую угодно сторону, в руках многочисленных пишущих о нем мыслителей; если фундаментальные основания проблемы человека в современной философии растаскиваются на анализ частных аспектов, не получив своего целостного раскрытия и развития; если наконец, тезис о „смерти человека“ в философском контексте предстаёт более перспективным, плодотворным и соответствующим духу окружающего мира, нежели исследования по „положению человека в Космосе“, то значит философская антропология не смогла осуществить заложенные в ней возможности, значит проблема человека, несмотря на свою распространённость и популярность в исследованиях мыслителей, ещё не получила своего фундаментально философского осмысления, значит открытие и рождение человека для философии ещё только предстоит и именно с ним будет связан новый прорыв философской мысли».

Наличие сегодня столь полярных оценок философской антропологии, которые обнаружились в ходе рассмотрения литературы, можно подытожить словами Гёте: «Если на какой либо предмет обнаруживаются два взаимоисключающих взгляда, то это не значит, что истина лежит между ними. Между ними лежит проблема». Таким образом, в качестве ведущей проблемы современной антропологии вообще и философской антропологии в частности, выдвигается неопределённость предмета самой этой науки. И, соответственно, неопределённость самой философской антропологии.

На пересечениях методов собственно философской антропологии с методами других естественнонаучных и гуманитарных подходов стали формироваться так называемые частные антропологии. Это условное название, скорее речь идёт об антропологизации социологии, психологии, истории и педагогики.

Религиозная антропология

Религиозная антропология предполагает феноменологически описать такой феномен, как «религиозный человек» через основные структуры, или категории, его фундирующие.

В настоящее время существует специальный университетский курс «Религиозная антропология», содержание которого регламентировано Госстандартом по специальности 022200 «Религиоведение», в соответствии с которым религиозная антропология является дисциплиной, которая изучает «представления о человеке в его отношении к богам, божеству, Богу, священному в этнических и мировых религиях». Религиозная антропология исследует религиозные представления, которые, как и любые другие знания из сферы гуманитарных наук, характеризуются своими особенностями, отличными от знаний из области, как конфессионального богословия, так и естественных наук. Все религии претендуют на то, что только их учение о человеке и является единственно подлинной религиозной антропологией или истинной антропологией как таковой. С другой стороны, и науки развивают те или иные представления о человеке. Религиозная антропология в целом рассматривает человека, находящегося во взаимодействии, соотнесённости со сверхъестественным божественным началом. Это начало в разных религиях понимается по-разному, и именно благодаря тому, как оно понимается, раскрывается и значимость человека. Если в первобытном мифологическом сознании не остаётся место собственно для человека, то связано это всеобщим взаимопроникающим единством божественного и природного, раскрывающегося во множественных формах. В буддизме, с царящим в нем отношением к миру как к иллюзорной видимости и страданию, все направлено на обретение полного покоя через растворение в пустоте нирваны. Это достигается через раскрытие в себе Будды, в котором Атман и Брахман суть одно и то же. В исламе Бог предстаёт как абсолютный правитель, в соответствии с этим человек понимает себя как беспрекословно подчинённый его власти — или её земному представителю. В иудаизме мы встречаем Бога как абсолютную трансцендентность, вызывающую у человека чувство «страха и трепета» и благодарность за дарованный Им Закон, почитаемый в качестве твёрдого и неизменного основания всей человеческой жизни. Божественное начало обосновывает человека, а поэтому непосредственная соотнесённость, осуществляющаяся в молитвенном обращении человека к Богу или собственно в мистическом опыте, связывает мистическое богословие и мистическую антропологию.

Религиозный, христианский контекст, так или иначе, пронизывает любую европейскую (религиозную или светскую) антропологию, сам термин «anthropologia» возникает в Средние века именно в христианской теологии. В религиозной антропологии понятие человека не менее значимо, чем понятие религии, следовательно, значимы те антропологизированные формы религии, где роль человека представлена наиболее фундаментально. Прежде всего, выделяется христианство, в котором Богочеловечество Иисуса Христа подымает человека на такую невиданную высоту, что как говорит Н. Бердяев: «истинная антропология заключена уже в истинной христологии. Христологическое и антропологическое сознание во всем подобны друг другу».

Связано это, во-первых, с тем, что христианство переняло от иудаизма понимание человека в качестве «образа и подобия Бога», а во-вторых, с тем, что, благодаря догмату о вочеловечивании Сына Божьего и о неслиянном единстве в нем божественной и человеческой природ, христианство преодолело абсолютный до этого разрыв между человеческим и божественным и стало единственной личностной религией, в которой Христос понимается как Абсолютная Личность, а человек, соответственно, как конечная личность. Именно понятие «личность», этимологически идущее от древнегреческого prosopon и латинского persona, означающего в античном театре театральную маску и даже роль актёра (отсюда «персонаж»), позволяет отдать христианству приоритет в понимании значимости уникальной индивидуальности перед безличным бытием как Единым.

Только в XIX веке, особенно после работ Ч. Дарвина, начинается утверждение естественнонаучной или физической антропологии, корни которой были заложены ещё древней натуралистической медициной и анатомией. Обычно в учебные издания принято включать только материалы, которые утвердились в науке и стали общепризнанными. Это очень мало приложимо к такой дисциплине как «Религиозная антропология». Здесь все или почти все находится под вопросом. Очень часто в дискуссиях о различных аспектах взаимоотношений религии, философии и науки, областью пересечения которых является и дисциплина «Религиозная антропология», понятие знания связывается с философией и наукой, противопоставляясь религии как вере. С одной стороны, данная дисциплина призвана описать собственно религиозные представления о человеке, которые являются различными в разных конфессиях (или религиозных объединениях), являясь частью «веры», вероисповедального «кредо». С другой стороны, данная дисциплина призвана научно, т.е. максимально объективно и беспристрастно выразить эти описания.

В религиозной антропологии также предпринимаются попытки построить модель человека на основе синтеза теологических и философских подходов. В отечественной литературе это, прежде всего, попытки построения православной антропологии, можно указать на работы С. С. Хоружего, попытавшегося синтезировать опыт православия с современными взглядами на человека; О. И. Генисаретского, работающего на стыке философской антропологии, православной антропологии, и культурологической методологии; Р. Б. Введенского, синтезирующего психологические подходы с православием, коллективные сборники работ богословов и философов.

Теологическая антропология

Как инвариант религиозной антропологии существует теологическая антропология. Это рассмотрение антропологической проблематики в контексте той или иной религиозной традиции. Теологическая антропология рассматривает взаимодействие человека с миром сверхреального, божественного; для этого направления важно определить человека через призму религиозной идеи. Теологическая антропология представляет собой одно из направлений современного религиозного модернизма, в рамках которого религиозные мыслители ставят вопросы о сущности человека как двойственного по своей природе существа, рассматривают проблемы бытия человека в современном мире, исходя из основополагающих принципов христианского вероучения. Протестантские теологи Нибуры, Тиллих, иудаистский философ Бубер, католические антропологи Тейяр де Шарден, К. Ранер, православные богословы, в частности П. А. Флоренский, А. С. Позов — таков далеко не полный перечень религиозных мыслителей, представляющих различные течения в теологической антропологии. Подчёркивая возрастающее значение теологической антропологии в современных условиях, её сторонники видят различие между философским и теологическим подходами к человеку в том, что хотя теология (как и философия) занимается поисками ответа на вопрос о смысле жизни, но она при этом предполагает опыт веры и связанный с ним опыт спасения. Теологическая антропология, следовательно, критически осваивает достижения естественнонаучного и философского знания о человеке. Она должна быть открытой перед науками о человеке, но и эти последние должны быть открыты более высокому измерению, в конечном счёте, — спасению.

Все это становится особо актуальным со второй половины XIX века: именно в это время Серен Кьеркегор раскрывает насущную жизненную необходимость постановки этих проблем для существования человека в аспекте его отношений с Богом, отношений, которые он понимает как «экзистенциальные». Поэтому Кьеркегор является основателем как современной философии, так и религиозной антропологии, которые в XX века очень тесно, хотя и по-разному, пересекались. Так, русскую религиозную философию, в первую очередь В. Соловьева, Н. Бердяева, С. Франка, С. Булгакова, П. Флоренского можно понимать как исходящую из основных установок религиозной антропологии восточного христианства, неразрывно связанного с персоналистичностью Христа. С другой стороны, такие крупные протестантские богословы, как Р. Бультман, К. Барт, П. Тиллих во многих своих произведениях опираются на те же положения в понимании человека, что и немецкий экзистенциализм. В этом смысле нельзя не отметить и всплеск французского неотомизма, во главе которого стоят Э. Жильсон и Ж. Маритен. Концепции человека, выраженные католиком Тейяром де Шарденом и иудеем Мартином Бубером, в равной степени могут быть отнесены как к философской, так и религиозной антропологии. Большой интерес вызывает и влияние религиозности на понимание человека в первобытных сообществах, о чем свидетельствуют труды Леви-Брюля, М. Мосса, К. Леви-Стросса. Среди мировых религий тема человека часто поднимается по отношению к буддизму и дзен-буддизму — например, отечественным исследователем Щербатским и японским Судзуки. Перечень этот можно продолжить, но главное здесь отметить, что религиозная антропология откликается на все те проблемы, которые являются актуальными для современного человека.

Историческая антропология

Историческая антропология позиционирует себя как дисциплина, рассматривающая различные типы личности, существовавшие в разные эпохи, разные исторически сформированные способы быть человеком, исторические модели поведения и способы бытия. Усилия антропологов-этнографов активизировали все пространство гуманитарных наук: изучение традиционных культур, систем родства, обычаев, форм поведения, менталитета в настоящем стимулировало обращение к подобной проблематике в прошлом; возникла историческая антропология как особое направление истории — на данный момент это весьма авторитетный и разветвленный подход внутри исторической науки. Показательный вектор развития исторической антропологии — появление таких ответвлений, как, например, история эмоций, где индивидуально-психологическое, то есть непосредственно соотнесённое с отдельным человеком, рассматривается как проявление историко-культурного.

Здесь существует большое количество различных моделей в зависимости от подходов авторов, соответственно, различные исторические антропологии. Допускается, что исторически не существует одной единственной природы человека или, что она определённым образом изменяется, эволюционирует. Появление исторической антропологии как отдельного направления является следствием так называемого «антропологического поворота», активно затронувшего в первые десятилетия XX века почти все области знания. Фундаментальные изменения в понимании человека, во многом стимулированные философией Ницше и его лозунгом «Бог умер, и мы убили его», привели к необходимости реформирования истории как одной из основополагающих гуманитарных наук и формирования её новой методологии. Выполнение этой задачи взяла на себя группа французских историков во главе с Марком Блоком и Люсьеном Февром, объединившихся вокруг основанного ими в 1929 году журнала «Анналы», который послужил базой для становления новой исторической школы — «Анналов». Усилия основоположников школы «Анналов» были направлены на то, чтобы сделать историю фундаментальной междисциплинарной наукой о человеке, вовлекающей в сферу своих исследований любые события, формально и не относящиеся к истории. Человек оказывается тем магнитом, который, притягивая к себе сферы исследований самых разных наук, позволяет рассматривать их в историко-антропологической перспективе.

Происходит переориентация приоритетов для исторического познания. На первое место выходит изучение именно человека (а не каких-либо общих механизмов социальной регламентации или культурной формации) в аспекте его повседневного существования, что выдвигает принципиально новую задачу: историческое исследование и описание социокультурных оснований повседневного сознания. Это означает обращение к таким влиятельным и значимым факторам человеческой жизни, как, например, языковая картина мира, привычки, традиции, мифологемы, основополагающие социальные, возрастные и иные устои — то есть все то, что сейчас понимается под общим понятием «культурного менталитета». Все что оказывается следами повседневного сознания, а они воплощаются, прежде всего, в бытовых подробностях, остающихся запечатлёнными в литературе, живописи или элементах материальной культуры — просто необъятный кладезь для историка.

Соответственно с этим история погружается в изучение не отдельной уникальной личности и её сознания, а анонимного, массового, не имеющего своего выражения повседневного сознания человека определённой эпохи и определённой среды, со своими порядками, нормами и границами. История стала пониматься не только и не столько как череда определённых исторически значимых событий, совершаемых отдельными личностями, а как изменение установок повседневного сознания в отношении восприятия основополагающих структур жизненного мира. Большое значение здесь приобретает исследование соотношений в историческом процессе частного и общего, индивидуального и коллективного, микро- и макропроцессов. В связи с этим открывается исторический плюрализм в формировании картин мира в разные периоды или даже в один период, но разными социальными и культурными группами; здесь историческая антропология пересекается с социальной и психологической.

Современные отечественные продолжатели школы «Анналов» представлены такими исследователями, как А. Я. Гуревич, Ю. Л. Бессмертный, А. Л. Ястербицкая, Л. М. Баткин, Ю. Н. Афанасьев, Вяч. Вс. Иванов и др.

Физическая антропология

Физическая антропология — раздел антропологии и биологии, изучающий изменчивость человека в связи с его видовой, расовой, этнической, территориальной, половой, возрастной, конституциональной и социальной принадлежностью. Цель физической антропологии — изучение многообразия фенотипа человека во времени и пространстве, а её задачи — в выяснении формы и факторов этой изменчивости. В отечественной литературе укоренилось деление физической антропологии на:

а) эволюционную антропологию (учение об антропогенезе),

б) расоведение и этническую антропологию,

в) морфологию человека.

Эволюционная антропология (учение об антропогенезе) рассматривает процесс эволюционного формирования человека, как биологического вида, и связана с приматологией и археологией. Расоведение изучает расовую изменчивость человека, в него как составная часть входит этническая антропология, которая изучает изменчивость человека в зависимости от его принадлежности к определённой народности. Этот раздел близок к этнографии, популяционной генетике и медицинской географии. Полученные данные используются при анализе происхождения народов (этногенез) и, в медицинской антропологии, при изучении географического распределения болезней, а также вероятности их возникновения и особенностей течения в разных этнических группах. Морфология человека — раздел физической антропологии, изучающий изменчивость формы и строения тела живого (соматология) и мёртвого (мерология) человека.

В качестве самостоятельной научной дисциплины физическая антропология оформилась во второй половине XIX в. Практически одновременно в странах Западной Европы и в России были учреждены первые научные антропологические общества и стали издаваться первые специальные антропологические работы. Среди основоположников научной антропологии — созвездие выдающихся учёных своего времени: П. Брока, П. Топинар, Р. Мартин, И. Деникер, К. М. Бэр, А. П. Богданов, Д. Н. Анучин и другие.

К периоду становления физической антропологии относится разработка общих и частных антропологических методик, формируется специфическая терминология и сами принципы исследований, происходит накопление и систематизация материалов, касающихся вопросов происхождения, этнической истории, расового многообразия человека, как биологического вида.

Российская антропологическая наука уже к началу XX в. представляла собой самостоятельную дисциплину и имела в своём основании непрерывную научную традицию, связанную с комплексным подходом к исследованию человека.

Наука о происхождении и эволюции человека, образовании рас, и о нормальных вариациях физического строения человека называется биологической антропологией. Методы антропологии — антропоскопия (описательная методика), антропометрия (измерительная методика), краниология (изучение черепа), остеология (изучение костного скелета), одонтология (изучение зубной системы), дерматоглифика (изучение кожного рельефа), пластическая реконструкция (восстановление лица человека по черепу), исследования крови, микроанатомия и др.

Предметом изучения физической (или биологической) антропологии является многообразие биологических признаков человека во времени и пространстве.

В физической антропологии особую важность имеет рассмотрение главных морфологических критериев человека (двуногая локомоция, высокоразвитые кисть и головной мозг), который позволяет выделить семейство гоминид в особый биологический таксон без обязательной ссылки на социальные характеристики, а также привлечения «трудовой» теории для объяснения эволюционного происхождения этого семейства. Долгое время трудовая теория оставалась почти непререкаемой догмой советской антропологии в понимании движущих сил антропогенеза и утверждения о стагнации эволюционного развития сапиенса после его возникновения как биологического вида. Новые подходы, в частности указание на приобретение объёма головного мозга в 900—1200 см3 у питекантропа, превышающего нижнюю границу объёма мозга современного человека, в период, когда не обнаруживается заметного прогресса в орудийной деятельности, заставляют более критично отнестись к «трудовой» интерпретации движущих сил эволюции человека.

Дальнейшее развитие антропологических исследований связано с более широким использованием данных по генетике индивидуального развития и популяционной генетике, экологии человека, акцентом на эволюционный анализ происхождения человека, процессов расообразования, изменения биохимической и физиологической организации, прежде всего иммунитета посредством создания устойчивого полиморфизма.

Задача биологической антропологии — выявление и научное описание изменчивости (полиморфизма) ряда биологических признаков человека и систем этих (т.н. антропологических) признаков, а также выявление причин, обуславливающих это многообразие.

Исходным уровнем изучения биологической антропологии является индивид. Применение популяционно-статистических методов и комплексный подход к исследованию предоставляют возможность описания и других уровней организации человека — популяций и их объединений.

В своём составе физическая антропология имеет несколько основных разделов — направлений исследования биологии человека. С большой долей условности мы можем говорить о существовании антропологии исторической (исследует историю и праисторию многообразия человека) и антропологии географической (исследует проблемы географической вариабельности человека).

Экологическая антропология

Задачей антропоэкологии является исследование приспособительной изменчивости популяций человека, обитающих в разнообразных условиях окружающей среды, с использованием антропологических методов (рассматривается система «человек-культура-среда»). Под влиянием меняющейся естественной среды в ходе длительного расселения, человеческие популяции приобретают свойства, делающие их более приспособленными к тем или иным географическим условиям жизни.

Приспособление осуществляется не только с помощью культурных усовершенствований, но и в результате перестроек функциональных и структурных систем организма. Любые подобные приспособительные черты (биологического и небиологического порядка), возникшие естественным образом или специально выработанные для успешного существования в данных условиях, называют приспособительными, или адаптивными, изменениями. Вся та доля биологической изменчивости, которая может быть ассоциирована с конкретными экологическими факторами и имеет значение для выживаемости человека, может быть названа экологической, или приспособительной, изменчивостью.

Таким образом, взаимодействие в системе «организм-среда» выстраивается в последовательную схему: изменение экзогенных факторов среды => приспособление к новым условиям => экологическая изменчивость.

При этом важно помнить, что под приспособлением (адаптацией) понимается:

— сам процесс, в ходе которого организм приспосабливается к условиям окружающей среды (адаптация = процесс приспособления);

— степень достигнутого приспособления (адаптация = результат приспособления);

— стратегия выживания, направленная на решение «задач», которые ставит перед организмом среда (адаптация = стратегия выживания).

Приспособление может быть генетически детерминированным явлением, возникающим в ходе естественного отбора по данному ведущему фактору — это т.н. генотипическая адаптация, связанная с «направленным» изменением генных частот в популяции (адаптация ~ отбор, ведущий к изменению наследственной нормы реакции).

Другой вариант приспособления связан с быстрой фенотипической или поведенческой реакцией, возникающей в ответ на тот же фактор в течение короткого времени (адаптацией на уровне фенотипа). Такие индивидуальные изменения никак не затрагивают частоту того гена, который связан с развитием данного адаптивного признака. Механизм развития таких изменений можно описать, используя концепцию физиологического стресса, а частный пример этого явления представляет акклиматизация.

Можно выделить два соподчинённых между собой уровня адаптации: биологический и социальный (небиологический). Процесс биологической адаптации человека находится в постоянном взаимодействии с изменениями в культурной и социальной сфере, а для каждой конкретной группы человека значение того или иного составляющего элемента общего процесса различно. Чаще всего культурные системы сглаживают давление окружающей среды на организм человека, но они же могут многократно усиливать существующий стресс или продуцировать новые типы стресса.

В результате изучения закономерности географического распределения множества антропологических признаков, было введено понятие об адаптивном типе человека как норме биологической реакции на комплекс условий окружающей среды, возникающей независимо в сходных условиях, и в популяциях, которые могут быть не связаны между собой генетически. Достаточно чётко выделяются несколько таких устойчивых комплексов (арктический тип, континентальный тип, умеренный тип, аридный тип, тропический тип и высокогорный тип). Тенденции и черты адаптивной изменчивости человека находят близкие аналогии в закономерности приспособления различных видов животных.

Судя по географической приуроченности, адаптивные типы формировались на протяжении всей истории человечества, а разнообразие популяций значительно возрастало по мере расширения нашего видового ареала. Наиболее древним является, видимо, тропический адаптивный комплекс, а все остальные могут рассматриваться как дочерние по отношению к нему. Изучением истории адаптации человека занимается т.н. историческая антропоэкология. Это направление посвящено изучению образа жизни и динамики адаптивных процессов у человека и его эволюционных предшественников. Для ранних стадий становления человечества воздействие географической среды носило более жёсткий характер, но по мере развития социальной жизни и хозяйственно-культурной деятельности давление естественных условий обитания «смягчалось». Тем не менее, в настоящий момент очевидно, что без постоянно происходящих адаптивных изменений человеческие популяции не могут успешно освоить разнообразные экологические регионы Земли.

Медицинская антропология

Медицинская антропология изучает изменчивость организма и личности в норме и патологии, факторы благополучия и риска, предболезнь, изменчивость этиологии и патогенеза заболеваний в связи с конституциональными, генетическими, экологическими и социальными факторами.

Идеи антропологии всегда находили применение в медицине. Уже Гиппократ выделял сухую, влажную, вялую и упругую конституции, рекомендуя принимать их во внимание при лечении болезней. Гален ввёл понятие о габитусе — совокупности особенностей внешнего строения тела. Учение о габитусе как признаках предрасположенности к заболеваниям сложилось к XVII — XVIII вв. Однако, полное слияние антропологии и медицины относится к концу XIX — началу XX вв. Выделение медицинской антропологии получило официальное признание в 1968 году на Международном конгрессе антропологических и этнографических наук в Токио.

Медицинская антропология, как и «общая», включает гуманитарное и естественнонаучное направления.

Предметом гуманитарного направления является проблема «тела, нормы, патологии, здоровья, болезнь и лечение в различных этнических, исторических, социальных и культурных обществах».

Естественнонаучное направление включает анатомическую антропологию, физиологическую антропологию, биохимическую антропологию, психическую антропологию. Теоретическим стержнем естественнонаучного направления является конституциология — учение о конституции человека как совокупности свойств организма, определяющих его реактивность и особенности индивидуального развития.

В соответствии с принятым структурированием медицины, её разделением на профилактическое и клиническое направления, выделяют также биомедицинскую антропологию — основу профилактической медицины, изучающую изменчивость в границах нормы, факторы благополучия и риска.

Клиническая антропология образует основу клинической медицины, изучающую изменчивость этиологии и патогенеза заболеваний в связи с изменчивостью конституциональных факторов. Её приоритетами являются связи конституции и болезни. Физиологическая антропология. Официальное утверждение нового направления в антропологии, получившего правомерный статус научной дисциплины — физиологической антропологии произошло в Москве в 1964 году в рамках VII всемирного конгресса антропологических и этнографических наук.

Границы исследований физиологической антропологии настолько широки, что нередко её просто называют биологией человека.

Она изучает функциональные особенности тех структур, которые составляют предмет изучения морфологии, а с расоведением она связана потому, что физиологические признаки организма варьируют в различных сочетаниях среди множества людей, принадлежащих к разным расам и живущих в разнообразных природно-географических зонах. Физиологическая антропология связана с генетикой человека, с исследованием таких признаков, наследственная обусловленность которых хороню известна. Это группы крови, сывороточные белки и ферменты, вкусовая чувствительность, состав ушной серы, цветовая слепота. Это и изучение функциональных связей человеческих популяций с окружающей средой, другими словами, адаптация человека к различным природно-климатическим условиям и многое другое.

Возрастная антропология. Вопросы возрастной антропологии находятся в центре внимания учёных, этот раздел морфологии стал как бы «модным» в последние годы. Увеличилось число исследований, которые посвящены изучению роста и развития детей определённого возраста (от 1 года и до 18 лет), динамике физического развитии современного человека от рождения и до старости в связи с изменениями социальной среды и демографическими показателями. Антропологи работают над проблемой детских конституций, так как конституциональная типология применительно к детям практически не разработана, динамика процессов роста во многом связаны с типом телосложения у ребёнка. С этой проблемой связаны вопросы о влиянии повышенной физической нагрузки на развитие и формирование организма в широком возрастном аспекте: взаимосвязь конституциональных типов и пропорции тела, соотношение биологического возраста и конституции.

Спортивная антропология. В наше время возросло значение такого направления общей антропологии, как спортивная антропология. Она изучает закономерности морфологических и функциональных изменении, происходящих в организме человека под влиянием спортивной деятельности. Основной её метод — метод антропометрии или соматометрии — измерений живого человека.

Прикладная антропология. Антропология интересуется буквально всем: строением зубов, рельефом кожи, цветом волос и глаз, ростом, весом и формой головы; кто ближайший из родственников человека, в каких местах нашей планеты шло формирование расовых подразделений, почему у жителей высокогорья выше уровень гемоглобина, чем у живущих в равнинных районах, чем объяснить процесс акселерации у детей и подростков и удивительный биохимический полиморфизм человеческих популяций и т. д. Естественно, что это изучение призвано не просто удовлетворять любопытство исследователей, но и носит сугубо практический характер. Одна из особенностей антропологии — её постоянно растущее участие в жизни человека, её соучастие в решении вопросов, которые выдвигает наша действительность. Трудно найти науку, данные которой так преданно и стойко, на протяжении целых столетий служили бы человеку. С результатами исследований антропологов мы сталкиваемся буквально каждый день, на каждом шагу.

Решение задач прикладной антропологии такое же древнее, как сам человек, с тех пор, как наш далёкий предок стал изготовлять и пользоваться орудиями труда и предметами быта. Какое построить жилище, как создать удобные стулья и парты, как оборудовать рабочее место на заводе, у станка, сшить пальто, смастерить лодку или оборудовать концертный зал — вот далеко не полный список вопросов, которые решает прикладная антропология.

Психологическая антропология

Психологическая антропология — первоначально именовалась направлением «культура-и-личность». Широкую известность она получила благодаря книгам М. Мид, Бенедикт, И. Халлоуэла, Дж. Долларда, Дж. Уайтинга, И. Чайлда, Дж. Хонигмана, Э. Хьюза. Основным предметом было исследование того, как индивид действует, познает и чувствует в условиях различного культурного окружения. Поэтому психологическая антропология является в значительной степени разделом этнопсихологии как междисциплинарной отрасли знания, изучающая этнические особенности психики людей, национальный характер, закономерности формирования и функции национального самосознания, этнических стереотипов и т. д.

Создание специальной дисциплины «психологии народов» было провозглашено уже в 1860 г. М. Лацарусом и X. Штейнталем, которые трактовали «народный дух» как особое, замкнутое образование, выражающее психическое сходство индивидов, принадлежащих к определённой нации, и одновременно как их самосознание; содержание его должно быть раскрыто путём сравнительного изучения языка, мифологии, морали и культуры. В начале XX в. эти идеи получили развитие и частичную реализацию в «психологии народов» В. Вундта.

В зарубежной мысли психологическая антропология конституировалась в самостоятельное научное направление.

В США этнопсихология и психологическая антропология практически отождествляется с неофрейдистской теорией, пытавшейся вывести свойства национального характера из так называемой «базовой», или «модальной», личности, которая в свою очередь ассоциировалась с типичными для данной культуры методами воспитания детей. Современное определение психологической антропологии не представляет собой единого целого ни по тематике, ни по методам. В ней можно выделить ряд самостоятельных направлений:

— сравнительные исследования этнических особенностей психофизиологии, когнитивных процессов, памяти, эмоций, речи и т. д., которые теоретически и методически составляют неотъемлемую часть соответствующих разделов общей и социальной психологии;

— культурологические исследования, направленные на уяснение особенностей символического мира и ценностных ориентации народной культуры, неразрывно связанные с соответствующими разделами этнографии, фольклористики, искусствознания и т. п.;

— исследования этнического сознания и самосознания, заимствующие понятийный аппарат и методы из соответствующих разделов социальной психологии, изучающих социальные установки, межгрупповые отношения и т. д.;

— исследования этнических особенностей социализации детей, понятийный аппарат и методы которых ближе всего к социологии и детской психологии.

«Центральной посылкой психологической антропологии является утверждение о существовании глубинной связи между конкретным окружением, в котором существует человек и фундаментальными, отличительными категориями его разума: окружение человека наполнено приспособлениями, орудиями поведения предыдущих поколений в овеществлённой и идеальной форме. В этом, прежде всего, и состоит функция культуры как специфического средства человеческой адаптации».

При этом «орудия поведения» людей существуют не субстанционально, а, прежде всего, операционально. Это специфический, культурно определённый образ поведения человека относительно объектов Универсума. В него же включаются и доминирующие стили познания и трансляции полученного знания. Любая культура складывается в ходе взаимодействия со средой и отбора наиболее результативных для данных условий существования образов поведения. Эти образы фиксируются и начинают выступать определёнными константами, ориентированными на данную среду. Таким образом, любая культура определяется, прежде всего, набором операторов, являющимися уникальными для любой культуры константами, которые образуют собой как бы каркас, на котором строится конкретное поведение людей в меняющейся ситуации. Из этого следует сходство культурных констант групп людей, живущих в одной ландшафтной среде и их принципиальная готовность к объединению, несмотря на языковые, физические, бытовые различия и разнообразие родов деятельности и экономических укладов. Это обстоятельство детально исследовано Л. Н. Гумилевым в ряде работ, посвящённых этногенезу.

Соответственно, одна из ведущих ролей культуры — психологическая адаптация к изменениям среды. Поскольку речь идёт об адаптации, прежде всего, психологической картины мира, то адаптация осуществляется посредством изменения, коррекции, прежде всего психологических механизмов, познавательных схем. Изменяются интенции, направленности мышления и поведения. Механизмы восприятия, обусловленные физиологически, искажаются в меньшей мере, они скорее связаны с изменениями природной среды и биологическими мутациями.

Из этого следует, что любая культура существует, прежде всего, как динамичная, изменяющаяся структура, тесно связанная со средой. «И внешнее природное окружение, и воспринимаемая народом ценностная, идеологическая система с антропологической точки зрения — явления одного порядка. Это внешняя среда, природная и социокультурная. И то и другое требует приспособления. И то и другое в восприятии человека определённым образом рационализируется».

Поскольку сами внутренние механизмы, алгоритмы рационализации среды оказываются идентичными как для природы, так и для социума, то необходимо признать существование таких схем рассудка, которые, с одной стороны, были бы физиологически обусловлены, а с другой, позволяли бы находить ответы на любые вызовы внешней среды, независимо от того, культурная это среда или природная. То есть речь идёт о психологических механизмах очень высокой степени универсализации.

Поскольку свойства национальной культуры и свойства составляющих этнос (этническую общность) индивидов не тождественны, между культурологическими и психологическими исследованиями этнопсихологии и психологической антропологии всегда существуют определённые расхождения. Для психологов острой проблемой является надёжность тестов и экспериментальных процедур, применяемых для исследования различных этнических общностей. В современных условиях особое внимание в этнопсихологии уделяется изучению психологических причин этнических конфликтов, нахождению эффективных путей их разрешения, а также выявлению истоков роста национального самосознания, развития его в разных социальных и национальных средах.

Одно из ведущих структуралистских направлений в психологической антропологии — когнитивная антропология (Гуденаф, Ф. Лаунсбери, X. Конхлин, С. Брунер и др.), которая занимается выявлением и сравнением «когнитивных категорий» в разных культурах. Это направление возникло в середине 50-х годах ХХ века в США в рамках развития методов формального семантического анализа. Окончательно оформилось в середине 60-х годов. В основе когнитивной антропологии лежит представление о культуре как системе символов, как специфически человеческом способе познания, организации и ментального структурирования окружающей действительности. В языке, по мнению сторонников когнитивной антропологии, заключены все когнитивные категории, лежащие в основе человеческого мышления и составляющие суть культуры. Эти категории не присущи имманентно человеческому мышлению; они воспринимаются человеком в процессе инкультурации. Главным объектом когнитивной антропологии, являются разнообразные классификационные и таксономические системы, функционирующие в культурах.

В отечественной психологии, начиная с работ классика отечественной психологии С. Л. Рубинштейна, философа по базовому образованию, в чьих работах принципиально был поставлен вопрос о необходимости переопределения человека в мире и, соответственно, пересмотре предмета и метода психологии, и работ Б.Г Ананьева, постоянно ставился вопрос о необходимости переопределения человека как предмета. При этом они оба сделали большой вклад в формирование и развитие идей культурно-исторической школы в психологии, признанным основателем которой является Л. С. Выготский (1896–1934). Признано, что невозможно развитие психологии как частной науки, без определения общего понятия человека. Сегодня эти же вопросы в той или иной форме поднимают многие отечественные авторы, например, В.Б.Братусь, В. И. Слободчиков и В. Н. Исаев, в работах которых ставится вопрос о необходимости поисков в психологии новых оснований для человека. Одновременно с этим в отечественной психологии ставится вопрос о построении специально гуманитарной психологии, крепнет понимание того, что психология, помимо укрепления арсенала и методологии естественнонаучного познания, должна каким-то образом ввести в свой арсенал гуманитарные технологии и перейти от рассмотрения отдельных феноменов человеческой психики к рассмотрению целостного человеческого существования. При этом однозначно постулируется необходимость более строгого разделения понятий «личность» и «человек».

Наряду с пониманием необходимости найти более адекватное определение личности, в психологии растёт понимание невозможности выполнить эту работу в рамках прежних методических и методологических подходов. В связи с этим в рамках психологии предпринимаются попытки ассимилировать сравнительно новые методологические подходы, в частности, теорию систем и системную методологию. При этом, естественно, встаёт вопрос о том, каким образом можно совместить разнородные инструменты познания в изучении единого предмета.

Юридическая антропология

Юридическая антропология одна из самых молодых антропологий, развитие её в нашей стране во многом связано с процессами трансформирования общества с конца XX века и по настоящее время. Традиционно антропологи и правоведы во многом независимо друг от друга изучали так называемое обычное право — раздел юриспруденции, трактующий об основанных на обычае правовых отношениях в различных обществах. Обычай — это унаследованная стереотипная форма социальной регуляции деятельности, которая воспроизводится в определённом обществе или социальной группе и является обычной для её членов. Дисциплинарная область юридической антропологии изначально развивалась также в сопряжении с проблемой урегулирования конфликтов в человеческом обществе. Поэтому многие правовые теории тесно связаны с теориями конфликта и распространённым взглядом на человека как на источник зла и на общество — как на организованную защиту против человеческой натуры, когда праву отводится позитивная роль в урегулировании конфликта.

Этнографы и правоведы сохраняют интерес к изучению обычного права в традиционном виде, т.е. как «права», распространённого среди определённых этнических общностей (народов). Огромным практическим подспорьем для специалистов и полезным напоминанием для администраторов стало издание сборников документов по правовому регулированию вопросов жизни и взаимодействия с государством этнических меньшинств (или «инородцев») и политики в отношении инокультурной периферии в период императорской России.

Но в настоящее время выделяется качественное отличие в изучении права не столько как «традиционного», «обычного» (фактически в этническом аспекте) в противовес государственному или «централизованному» праву, а как проблемы сосуществования культурно обусловленных правовых систем в едином и единовременном гражданском сообществе.

Новое заключается и в междисциплинарности изучения правового плюрализма, прежде всего в сотрудничестве этнологов и правоведов.

Исторически именно интерес к праву, подкреплённый изучением классической античности, стали одними из основных толчков к созданию в 19 веке основных теорий общества и социальной эволюции. Некоторые авторы вообще рассматривали общественную эволюцию исключительно через призму эволюции правовых систем. Однако, если отдельный человек рассматривается в основе своей как положительное начало, а конфликт — как врождённое свойство общества, тогда роль права рассматривается как прежде всего репрессивная. В действительности, в любой правовой системе заключено своего рода базовое противоречие между двумя началами: регулирование или контроль за отклонением от нормы и поддержание статус-кво. Различные правовые теории отражают или подчёркивают тот или иной аспект природы права и правонарушения. Одни обращают первичное внимание на индивидуальную девиантность, особенности индивидов, исходя из того, что индивид есть продукт процесса несовершенной социализации. Другие обращают внимание на то, как само общество продуцирует конфликт между отдельными людьми, группами или социальными классами. Таким образом, антропологическая проблематика становится ведущей в юриспруденции и прямо требует формирования самостоятельной юридической антропологии.

Так, например, антропологи, изучавшие обычное право у меланезийцев, обратили внимание на различие между «разногласием-противоречием», которое представляет собою проявление имеющегося в социальном материале внутреннего напряжения, и «спором», который представляет собою специфическое выражение данного разногласия или противоречия. В этом случае разрешение спора не является решением глубинной проблемы, которая является источником противоречия. Именно поэтому в Меланезии, как и во всех других обществах, имеется тенденция возлагать вину не на структурные проблемы общества, а на особые черты или проступки отдельных личностей. Правовой процесс, фокусируя внимание на отдельной «жертве обстоятельств» и на самом процессуальном случае, способствует сохранению системы, которая является источником проблемы. Поэтому правовые системы могут соответственно восприниматься как спасительные механизмы, в том смысле, что они персонифицируют проблемы, которые в действительности имеют социальную природу, и тем самым отвлекают внимание от исходных корней конфликта и девиантности (отклонений от нормы).

Важным моментом в развитии юридической антропологии стали работы французского социолога и социального философа Эмиля Дюркгейма, который обосновывал девиантность как коллективный продукт общества, которое, чтобы обеспечивать и сохранять социальную солидарность, должно обязательно определять свои собственные моральные границы (или нормы), тем самым создавая аутсайдеров или нарушителей нормы. Эти идеи составили основу подходов, по которым устанавливались процессы селекции и определения девиантных личностей и групп. Дюркгейм оказал влияние на конфликтные модели девиантности, которые связывались с феноменом социальной стратификации и рассматривали преступление и правовой процесс как продукты определённой идеологии правящего класса, действующего в интересах сохранения своего господствующего положения.

Как показали многие антропологи и социологи, представление о праве как системе норм и кодексов, а о правовых концепциях как самодостаточных системах, приводит к тому, что те особенности права, которые опираются на собственно человеческое и культурно-социальное в человеке, просто выпадают из рассмотрения, поскольку не зафиксированы в самом праве, а образуют подразумеваемый контекст его функционирования. Именно антропологические подходы к праву исследуют такие моменты социальной организации в различных формах разрешения споров и конфликтов, как, например, избегание (в смысле изгнания или отторжения), порицание, испытание, посредничество, переговоры, судебное решение и другие. Избегание (изгнание), например, является типичной формой разрешения противоречия, когда социальное пространство относительно неограниченно, а формальные механизмы социального контроля сравнительно неразвиты, как, например, в традиционных обществах охотников и собирателей. Наоборот, судебное решение представляет собою формализованную правовую норму социального контроля, которая развивается с увеличивающимся разделением труда, социальной дифференциацией и ростом бюрократии.

Центральным моментом антропологического изучения правовых систем является их культурно обусловленный плюралистический характер, в том числе их частое сосуществование внутри единой национальной или региональной «централизованных» правовых систем. Речь идёт, прежде всего, о том, что в полиэтничных социальных средах такие правовые подсистемы, как уголовное, гражданское или коммерческое право, могут сосуществовать с другими правовыми кодексами разного типа — обычаями, нормами и правилами, продиктованными религиозными установками. Эти «другие» правовые системы или отдельные нормы имеют разные степени формализации и развитости и обычно распространены среди разных сегментов населения одного и того же государства или его региона. Но, будучи признанными со стороны государства и общества, они составляют, то самое «единое правовое пространство», о котором, прежде всего, заботятся представители «государственного права». Будучи не признанными, или даже репрессируемыми, эти культурно обусловленные правовые нормы, бытующие, как правило, среди этнических или иммигрантских меньшинств, все равно составляют часть социальной реальности как малых общин, так и большого общества, производя напряжённость и противоречия, а иногда и жестокие конфликты. Примером такого правового пространства является существование норм шариата в мусульманских общинах внутри светских государств.

Возникающие противоречия и конфликты между так называемым «традиционным» и привнесённым («навязанным») правом и составляют сферу интересов представителей юридической антропологии, а специализированное использование антропологического знания при разрешении индивидуальных правовых случаев (обычно в системе правопорядка стран Запада) чаще всего называется «судебной антропологией». Однако сфера использования антропологического знания в праве гораздо шире, чем просто предоставление экспертных свидетельств в особых случаях, когда речь идёт о представителях тех или иных культурно отличительных групп.

В последние годы внимание учёных привлекает не только то, как в рамках «национального права» уживаются и учитываются специфические нормы и обычаи групп населения, исторически включённых в государственные образования, но сохраняющих эти особые нормы обычно на уровне местных или региональных сообществ. Под довольно широким определением «правовой плюрализм» юридическая антропология фактически понимает сферу изучения того, как разные нормативные режимы могут сосуществовать в едином социальном пространстве.

Современная юридическая антропология, построенная, прежде всего, на сравнительном принципе правовых систем, имеет огромное теоретическое и практическое значение в таких областях, как принятие законов в отношении так называемого «коренного (или аборигенного) населения». Имеется в виду, прежде всего, население, сохраняющее традиционные систему хозяйственного и культурного жизнеобеспечения, отличающиеся от жизни остального населения государства. Кроме того она исключительно важна при осуществлении правозащитной деятельности по отношению к представителям меньшинств (обычно этнических и религиозных), консультативной деятельности для различных аборигенных общин и ассоциаций и ряд других сфер.

Область сравнительного изучения правовых теорий заключает в себе богатые возможности для использования антропологического знания. Причём, это знание может быть использовано достаточно плодотворно не только для раскрытия и разрешения противоречия между так называемым «обычным» правом и «централизованным» или национальным правом и законодательством, но и для более всестороннего учёта культурного контекста даже в самых индустриальных и модернизированных сообществах.

Особую актуальность юридическая антропология имеет для России как уникального полиэтнического, поликультурного и поликонфессионального образования, в котором соблюдение прав различных людей, взаимодействие большого количества норм, принадлежащих к различным системам обычного права, постоянно порождает почву для конфликтов.

Педагогическая антропология

Педагогическая антропология — направление в философии образования и теоретической педагогике, которое возникло в середине 60-х — начале 70-х годов XX века. Это направление представлено, прежде всего, в европейских странах, в философской культуре которых существовали и существуют достаточно мощные антропологические традиции — традиции философской антропологии, антропологического подхода к межличностным коммуникациям, к психологическим и социально-психологическим аспектам.

Педагогическая антропология развивается в тесной связи со сравнительной педагогикой и ставит своей задачей найти и продемонстрировать этнокультурные основания разработки образовательных проектов и реализации образовательных программ. В зависимости от представлений о природе человека, движущих силах его развития, конструируется различная педагогика.

В связи с попытками реформирования системы образования в России выросло число публикаций, посвящённых поискам оснований новой педагогики. Естественно, из-за невозможности решения вопросов педагогики в связи с новыми задачами без определения человека как предмета, исследователи обращаются к рассмотрению антропологических вопросов. В настоящее время начинает позиционироваться специальная отрасль знания «изучающая образовательный процесс во всем его объёме и многообразии, соотносительно со всеми этапами жизненного пути человека. Семантически и терминологически корректно было бы назвать её «эдукалогия» либо антропогогика»». Но и здесь общий вывод звучит примерно так: «Трудность сущностного определения образования усложняется ещё и тем фактом, что до сих пор философская антропология не определилась со своим собственным «предметом» — человеком».

Педагогическая антропология — область человековедения, изучающая проблемы воспитания и обучения людей. Она стремится понять, как очеловечивается человек и как люди разного возраста влияют друг на друга. Насколько воспитуем ребёнок на разных этапах жизни. Каковы причины и процессы становления личности. Современная педагогическая антропология отражает развитие мировой мысли и возможна только как результат её усвоения. Проблематика, метод, содержание педагогической антропологии синтетичны, полидисциплинарны. Предметом педагогической антропологии является объект педагогики — человек развивающийся. Педагогика имеет свой предмет — целенаправленные взаимодействия людей, влекущие за собой желаемые изменения в мотивационной, интеллектуальной, поведенческой сферах личности. Педагогическая антропология, выдвигает на первый план такие понятия, как «встреча», «забота», «наставление», «настроение» и др..

Педагогические закономерности, практически действенные учения, теории, модели, прогнозы, рекомендации, понятия возможного и необходимого, допустимого и должного могут строиться только на фундаменте целостного и системного знания о развивающемся человеке, и наоборот — каждый закон индивидуального и группового развития становится основой собственно педагогической практики.

Человек как воспитуемый и воспитатель есть одновременно и субъект, и объект педагогики. Не увязывая воедино природу своего объекта и своего предмета, педагогика не в силах выйти в конструктивную позицию — не может управлять изучаемыми процессами.

Задачами педагогической антропологии являются формирование ориентиров для учёта закономерного разнообразия личностных свойств необходимых для теории и практики педагогической науки. Педагогическая антропология также формирует основы для типологий педагогических ситуаций, для разработки методических вариантов обучения и воспитания. Это позволяет получить простые и действенные способы индивидуализации образовательной работы, т.е. применения научного знания на практике.

Учение о педагогических профессиональных патологиях, об их признаках, их внешних и внутренних причинах и развитии, об их терапии и профилактике также входит в круг задач педагогической антропологии. Такие дефекты личности как властолюбие, человеконенавистничество, агрессия, жестокость являются абсолютными противопоказаниями для профессиональной реализации человека в области педагогики. Понятно, насколько необходимы описания этих патологий и педагогические выводы из них. Одна из важнейших целей педагогики — профилактика и коррекция девиантного, разрушительного поведения — в принципе недостижима вне и помимо человековедения.

Педагогическая антропология не может при этом не опираться на данные психологии и психоанализа, психиатрии. Психология преступника, например, даёт ценный материал для развития педагогической нозологии, терапии и гигиены. Психоанализ отсылает исследователя к детству страдающего болезнью души, к хронически и одноразовым психическим травмам, даёт глубокие знания о неврозах и их изживании. Медицинская психология служит важным источником для педагогической деонтологии.

Педагогическая антропология выделяется в структуре педагогики как фундаментальная и, вместе, вспомогательная наука, составляющая «цокольный этаж» в здании педагогики, т.е. снабжающая все её области целостным знанием об их объекте. Это знание необходимо для решения крайне важной методологической проблемы — перехода с уровня на уровень в изучении человека, например, с биохимического, молекулярного уровня — на поведенческий через многократно опосредствующие этот переход звенья. Это знание может помочь в периодизации онтогенеза человека, наконец, в построении теории личности, при решении вопросов о структуре, сторонах и признаках развития личности, о границах изменений этих признаков и факторах, регулирующих эти изменения.

Данные и результаты биологических наук о человеке также принимаются во внимание педагогической антропологией. Физиология и психология как источники педагогической антропологии выступают на первый план. Но человек — единственное из известных нам существ, физиология которого опосредствована социальной средой, разумеется, в меньшей степени, чем психология, но все же достаточно ощутимо. Стало быть, педагогическая антропология синтезирует, наряду с данными биологии, материалы и результаты общественных наук, сопоставляя их друг с другом и с практикой воспитания и образования.

Таким образом, педагогической антропологии приходится интерпретировать данные как базовых, исходных наук о человеке, так и венчающей их философской антропологии. Однако было бы неверным полагать, что педагогическая антропология возникла как простое приложение философской антропологии к педагогической действительности и практике образования, хотя среди выдающихся представителей педагогической антропологии немало тех философов, которые по праву считаются основателями философской антропологии в ХХ веке (О. Больнов, М. Бубер, Й. Дерболав и др.). Соотношение между философской и педагогической антропологиями гораздо более сложно. Внутри целого ряда философских концепций образования, (в частности, в диалогической философии образования М. Бубера), весьма сильны мотивы, связующие их с педагогической антропологией. Да и целый ряд понятий, выдвинутых ими, находят своё применение в педагогической антропологии. Это относится, например, к понятиям «педагогическое отношение», «встреча» и др.. Тем более усложняется взаимоотношение между философской и педагогической антропологиями, если учесть, что в 60-80-е годы происходит интенсивный процесс диверсификации педагогической антропологии, выделения в ней специфических направлений, которые делают акцент на определённые методики и развивают свой концептуальный аппарат

Педагогическая антропология, опираясь на законы развития личности и человеческих сообществ, устанавливаемые различными науками, в свою очередь рождает знание о законах развития человека с точки зрения его воспитания. Педагогическая антропология сама выступает как один из источников целостного человековедения. Своё понимание человека как воспитателя и воспитуемого педагогическая антропология черпает из истории человечества, его искусства, культуры, философии.

Педагогическую антропологию в целом можно охарактеризовать как способ антропологического обоснования образования. Это достаточно общее определение задач и цели педагогической антропологии конкретизируется представителями этого течения внутри философии образования в различных направлениях. Одни из них подчёркивают, что педагогическая антропология является эмпирической теорией и философским анализом понятий педагогики. Другие усматривают её основную задачу в развёртывании теории и генезиса личности. Третьи считают педагогическую антропологию частной областью наук об образовании. Четвертые видят в ней науку о междисциплинарном поле коммуникаций, в которые вступает человек, и которые являются предметом различных наук, объединяемых ею. Эти «разноречия» в трактовке предмета и целей педагогической антропологии определяются, прежде всего, теми традициями, с которыми связаны те или иные представители педагогической антропологии.

Культурная и социальная антропология

Социальная и культурная антропологии базируются не на изучении эмпирических объектов, как в науке, и не строительстве интеллектуальных конструктов как в философии, а на изучении реальных структур социума и на основании этого формировании тех или иных представлений о человеке. Социальная антропология, как и культурная антропология, выделяется в самостоятельное направление исследований из более общей дисциплины известной как социокультурная антропология. Она, в свою очередь, сформировалась на границе социологии, этнографии и общей антропологии как дисциплина, в рамках которой изучается культурно-историческое своеобразие социальных институтов, функционирующих в различных этносах.

Понятие культуры приобрело особенно большое значение в конце XIX — начале XX века благодаря исследованиям немецких философов: Г. Риккерта, В. Дильтея, Г. Зиммеля, Э. Кассирера, О. Шпенглера и др. В их работах термин «науки о культуре» дополнил или даже заменил классический термин «науки о духе» и стал ключевым понятием по отношению к сфере, в которой осуществляется конкретный анализ творческой деятельности человека. Культура в современной философии определяется разными исследователями по-разному, однако во всех случаях культура полагается в качестве важнейшего проявления человеческой деятельности, как универсальный результат жизнедеятельности человека, причём как результат, в котором наиболее адекватно «отпечатывается» сущность человека. Именно поэтому совершенно естественным является использование анализа культуры, её истории и её форм в качестве основы для исследования человеческого бытия.

Культурная антропология — особая область научных исследований, концентрирующая внимание на процессе взаимоотношения человека и культуры. Эта область познания сложилась в европейской культуре в XIX в. Объектом культурной антропологии является человек, взятый в контек­сте его культуры, человек, взятый в его социальном и при­родном окружении и рассмотренный через призму культуры его общества (среды). Человек рассматривается в ней как родовое существо, прошедшее историко-культурную эволюцию. В зарубежной литературе существуют различные подходы к выделению предметного поля этой науки. Понятие культурной антропологии используется для обозначения относительно узкой области, связанной с изучением человеческих обычаев, т.е. сравнительных исследований культур и сообществ, и, более широко, для обозначения такой науки о человечестве, которая стремится к обобщениям поведения людей и к самому полному возможному пониманию разнообразия человечества.

Культурная антропология концентрирует внимание на проблемах генезиса человека как творца и творения культуры в филогенетическом и онтогенетическом плане. Главные проблемы культурантропологических исследований связаны со становлением человека как феномена культуры: окультуривание основных инстинктов человека, возникновение специфически человеческой конституции, строение тела человека в его связи с культурной средой, поведение человека, становление норм, запретов и табу, связанных с включенностью человека в систему социокультурных отношений, процессы инкультурации, влияние культуры на половой диморфизм, семью и брак, любовь как культурный феномен, становление мироощущения и мировоззрения человека, мифология как культурное явление и др. Не менее важны в современную эпоху вопросы экологии человека и культуры, исследование закономерностей функционирования экокультуросистем, поскольку становление человека как носителя культуры не может не включать в себя оценку его места и роли в сохранении природы и культуры современности.

Большое значение для становления теоретической программы исследования человека и культуры имели труды Тейлора «Первобытная культура», «Введение к изучению человека и цивилизации (Антропология)», «Доисторический быт человечества и начало цивилизации» и др., в которых он с позиций эволюционизма дал антропологическую трактовку культуры, положив тем самым начало культурантропологических исследованиям. В русле эволюционизма развивались исследования Фр. Фрезера, Дж. Мак-Леннана, Дж. Леббока, Ю. Липперта и отечественых учёных К. Д. Кавелина, М. М. Ковалевского, М. И. Кулишера, Н. Н. Миклухо-Маклая, Д. Н. Анучина, В. Г. Богораза (Тан) и др.

Этот период развития культурной антропологии принято называть эволюционистским (1860—1895). Американский исследователь Дж. Стокинг полагает, что эволюционистскому этапу предшествовал этап этнологический (1800—1860). Следующий этап развития культурантропологии связан с деятельностью американского учёного Боаса и носит название исторического (1895—1925). Боас выступил с критикой позитивистского сциентизма. Его методологический скепсис оказал большое влияние на исследователей: некоторые из них отказались от естественнонаучных стандартов познания («научное пораженчество» П. Радина и др.) в пользу эмпирической описательности и декларации релятивизма и эмпиризма (Херсковиц).

С 50-60-х гг. ХХ века в среде американских культурологов наметилось направление, получившее название неоэволюционизма (Л. Уайт, Дж. Стюард, Э. Р. Сервис, М. Салинс и др.).

Л. Уайт, ещё в 1939 г. предложивший создать особую науку культурологии как общетеоретическую дисциплину, зафиксировал назревавший в то время кризис культурной антропологии. Её отличие от культурологии Уайт видел в том, что антропологи замкнулись в экзотическом мире бесписьменного прошлого, как в убежище от жгучих проблем современности. Культурология понималась им как общетеоретическая и методологическая база для антропологических исследований и как возможность нового этапа развития и осовременивания культурной антропологии.

Дальнейшая эволюция культурной антропологии осложнена появлением компромиссных методологических установок, связанных с влиянием фрейдизма на американскую культурантропологию (Кардинер и его школа «изучения культуры и личности») и со стремлением Эванс-Причарда переформулировать структурно-функциональную методологию в терминах «значений» элементов культуры и его попытки слияния антропологии с историей.

В послевоенный период в культурной антропологии начинают господствовать направления, ориентированные на понимание значений «других» культур и привлечение в антропологию методов лингвистики (структурная лингвистика Ф. де Соссюра, фонология Н. С. Трубецкого, формальная лингвистика Р. Якобсона), связанных с выработкой на этой основе приёмов формального анализа феноменов культуры. В науке появляется много вариантов символической структурной антропологии (К. Леви-Стросс, Э. Лич, В. Тэрнер и др.).

Примером синтеза культурной антропологии и герменевтики (Г. Гадамер, П. Рикёр), аналитической философии языка (Г. Райл, Т. Витгенштейн), философии символических форм (С. Лангер) и литературоведения (К. Бёрк) выступает интерпретативная антропология Г. Гирца, в свою очередь, влияющая на становление таких направлений, как «антропология как культурная критика» (Дж. Маркус, М. Фишер, Дж. Клиффорд) и «экспериментальная этнография» (М. Агар, Дж. Лофланд, Э. Хьюз), которые особое внимание уделяют дискурсивному аспекту антропологического знания (знание трактуется не только как отражение исследователем «другой» культуры, но как диалог между ними) и поиску риторических стратегий передачи исследователем личного опыта понимания «другой» культуры.

В объект культурной антропологии входит также географическая среда формирования и развития той или иной культуры. Одно дело — жизнь и культурные атрибуты эскимоса в условиях сурового Севера (образ и стиль жизни, культура жилища, утвари, костюма и т.д.), и другое — жизнь и культура члена племени пигмеев в Тропической Африке. Ныне развивается частная научная дисциплина, называемая геокультурологией. Обнаруживаются серьёзные особенности степной, лесной и горной культур, что немаловажно для культурной антрополо­гии, ориентированной на изучение культур народов нашей страны.

Культурная антропология ориентирована на изучение культур отдельных народов и человечества в целом, применительно и в связи с особенностями функционирования индивидов в рамках той или иной культуры. При этом в рамках культурной антропологии выделяются этнография — описание культур конкретных современных народов и этнология — сравнительный анализ и обобщение данных, собранных в этнографических исследованиях, и выделение закономерностей человеческого развития в контексте данной культуры. В отечественной литературе в связи с этим чаще используются термины этнография и этнология, а в англоязычной — антропология, что иногда приводит к терминологической путанице в литературе. Наиболее бурное развитие эти области человеческого знания получили с XIX века и в XX веке в связи с формированием империалистической и колониальной систем, требовавшими практических знаний об особенностях быта и мировоззрения колонизуемых народов. Культурная антропология — это направление в развитии антропологических исследований, в которых в качестве основы полагается анализ культуры (её исторических форм, её общего генезиса, её структурных особенностей и т. п.).

Особое значение для антропологических исследований анализ культуры имеет в тех случаях, когда закрыт непосредственный доступ к тем структурам, в которых функционирует человек; это относится либо к исчезнувшим структурам, т. е. к общественным системам, существовавшим в прошлом, либо к примитивным («закрытым») сообществам, которые, как правило, недоступны для непосредственного вхождения в них человека цивилизованного общества.

Первый тип исследований до сих пор в основном осуществляется историками, которые, не ограничиваясь фиксацией событийной стороны тех или иных эпох, пытаются обозначить общие составляющие культурного развития эпохи и через них показать специфику бытия человека. Одними из первых примеров такого рода исследований являются исторические труды Л. П. Карсавина (например, книга «Основы средневековой религиозности в XII–XIII веках, преимущественно в Италии», 1915). В 20-30-е годы по этому пути пошли многие западные историки, культурологи и, отчасти, философы. Среди самых известных трудов, созданных в этом направлении: Й. Хёйзинга «Осень средневековья», М. Дворжак «История итальянского искусства в эпоху Возрождения», М. Бахтин «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья» и др. Во второй половине 20 века особенно большую известность приобрели выполненные в этом духе работы М. Фуко («История безумия в классическую эпоху», «Слова и вещи. Археология гуманитарных наук» и др.).

На втором направлении работали в основном этнографы и этнофилософы, которые через анализ культурных стереотипов и форм примитивных сообществ пытались найти основу как для более глубокого понимания бытия самих этих сообществ и человека к них, так и для вскрытия общих закономерностей и принципов бытия человека в сообществах любого типа. Исследование примитивных культур оказалось полезным в том смысле, что в них удалось обнаружить фундаментальные принципы жизни человека, которые в развитых, цивилизованных культурах оказываются заслонёнными и затемнёнными более яркими, но вторичными явлениями и структурами. К классическим трудам в этой области относятся работы К. Леви-Стросса, К. Юнга, К. Леви-Брюля, Б. Малиновского и др.

Наконец, последним и самым современным направлением в рамках культурной антропологии является использование анализа отдельных феноменов современной культуры с целью выявления особенностей бытия современного человека. В силу сложности современной культуры взгляд исследователей концентрируется на особенно выразительных и специфичных культурных феноменах, характерных именно для современной постиндустриальной культуры: кинематограф, мода, реклама, техносфера, виртуальная реальность и т. п.

После Второй мировой войны исследователи обращаются к методологии структурно-функционального анализа, что приводит к появлению социальной антропологии (Малиновский, Радклифф-Браун и др.). Кризис традиционной антропологии некоторые учёные связывают с тесным сотрудничеством антропологов с колониальной политикой метрополии. Новые перспективы в этой науке раскрылись в анализе аспектов социального поведения человека. Социальная антропология пришла на место этнологии как центральная «сердцевинная» область культурной антропологии. Объек­том социальной антропологии является человек, жизнеде­ятельность которого протекает совместно с другими. Следо­вательно, в объект этой дисциплины включается также при­родное, социальное и искусственное окружение человека. Все это вместе можно представить в виде статического и дина­мического состояний: в первом случае мы имеем систему (картину) взаимоотношений человека с этим окружением, во втором — процессы его взаимодействия с ним.

Социальная антропология исследует связь человека как био-психо-социального существа, т.е. существа мыслящего, понимающего других, переживающего и творящего, с его окружением, нейтральным или враждебно чуждым ему. Применяя, с одной стороны, обез­личенные методы анализа, а с другой — ценностный подход к выбору целей своих рекомендаций, социальная антропология как бы объединяет результаты бесстрастного анализа с человеческой целью для внедрения своих знаний в жизнь. В этом её практическая значимость, полезность для людей.

Из этой позиции следует и понимание предмета социальной антропологии. Её предметом являются закономерности и механизмы взаимодействия человека с его социальным и природным окружением. Окружение изучается в функциональных и символи­ческих аспектах. Предметом социальной антропологии, таким образом, выступают универсальные структуры общества, выделяемые в рамках социологических исследований и взаимодействие с этими структурами отдельных человеческих индивидов.

В каждом обществе функционируют свои формы социальности, т.е. типы взаимодействия людей и их групп (конфликта, кооперации, эксплуатации, солидарности, социального равенства или неравенства, господства и подчи­нения и т.д.). Значит, исследуя социальные процессы (как социологи), мы, переходя на по­зицию социальной антропологии, изучаем степень оснащённости социальных процессов, вызываемых к жизни потребностями конкретных людей. Поэтому ключевой категорией социальной антропологии выступает понятие «социогуманитарный процесс». Предметное поле социальной антропологии определяется неотъемлемой конституирующей связью между социумом и человеком. В этом, самом приближенном и общем смысле социальная антропология может быть понята как исследования общественных основ существования и бытия человека.

Социальная антропология исследует становление человека как социального существа, а также основные структуры и институты, которые способствуют процессу социализации человека, и ряд других вопросов. Идеи социальной антропологии развивали Малиновский, который понимал культуру как совокупность институтов, служащих для удовлетворения первичных (физиологических и психических) и вторичных, т.е. порождённых самой культурой, потребностей людей; Радклифф-Браун, утверждавший, что современная антропология является функционально обобщающей и социологичной, это наука сравнительной социологии. Социальная антропология уделяла внимание процессам взаимодействия человека и культуры на стадии цивилизации (это и интерес к урбанистической культуре в работах американского исследователя Р. Редфилда, что отчасти связано и с проникновением в культурантропологию методологии структурно-функционального анализа, с усилением влияния социологов — Дюркгейма, Парсонса).

В послевоенный период формируется также культурно-экологический подход, взаимодействующий с «экологической психологией», «культурной географией», «социальной географией», «экологией человека». Этот подход, именуемый «экологической антропологией», объясняет взаимовлияние природной среды и культур. Это направление представляют М. Бейтс, Дж. Стюард, М. Салинс, а с российской стороны — М. Г. Левин, С. П. Толстов, Н. Н. Чебоксаров и др.

Сразу отметим, что, наряду с более широким и фундаментальным пониманием социальной антропологии, существует более узкое. Так, в словаре западной социологии, вышедшем в 1990 году, социальная антропология понимается как «раздел социологии, объектом изучения которого являются примитивные и традиционные общественные системы», а в словаре по социологии ей даётся такое определение: «отрасль этнографической науки, которая исследует социальные институты и отношения в докапиталистических странах».

Зарождение социальной антропологии очень тесно связано с исследованием социальных структур первобытных обществ, а значит и с «социологией коллективного», основателем которой можно по праву считать Э. Дюркгейма, чья работа «Элементарные формы религиозной жизни» уже давно считается классической. Именно Дюркгейм заложил плодотворную почву для появления и развития целой школы французской социальной антропологии, представленной такими яркими именами, как М. Мосс и Леви-Брюль; без неё также невозможно представить и появление «структурной антропологии» Леви-Стросса. Именно благодаря его влиянию 6 января 1960 года в Коллеж де Франс была открыта кафедра социальной антропологии. Сам Леви-Стросс считал, что эта кафедра является полноценной правопреемницей кафедры социологии, которой руководил М. Мосс с 1931 по 1942 гг.– именно Марсель Мосс, стремившейся сделать этнологию полноправной самостоятельной наукой, первым (по признанию Леви-Стросса) ввёл во французскую терминологию словосочетание «социальная антропология», полагая, что уже место самой социологии нужно понимать исключительно внутри социальной антропологии. Что же касается самого Леви-Стросса, то, признавая себя учеником Э. Дюркгейма и М. Мосса, он предложил новую методологию социальной антропологии, учитывающую труды таких основоположников семиологии, как. Р. Якобсон, Ф. де Соссюр, Н. Трубецкой, а именно, он стал рассматривать первобытные общества как структурно упорядоченную и организованную совокупность знаковых систем (мифа, ритуала, жеста, родства, права и др.).

Социальная антропология в это же время активно развивалась и в других странах. Прежде всего, стоит выделить английскую школу социальной антропологии, стоящую на позициях структурного функционализма, которая прославилась такими учёными, как Бронислав Малиновский (поляк по происхождению) и Альфред Реджиналд Радклифф-Браун. Функционализм как метод этой школы основывался на стремлении описать различные формы культурной жизни в их целостности и взаимосвязи, оставляя вопрос о динамике и развитии культуры в стороне. В теории Малиновского культура представляет собой совокупность институтов, служащих удовлетворению как первичных (физиологических и психических), так и вторичных (т.е. порождённых самой культурой) потребностей. Каждый институт культуры внутри определённой социально организованной этнической группы является носителем конкретной функции; таким образом, каждое общество является самобытным и уникальным выражением функционально действующих институтов, которые полностью и определяют существование и сознание человека–члена этого общества. Радклифф-Браун стремился создать естественную классификацию структур первобытного общества, исходя из её выражения, прежде всего в институте родства. Человеческая же деятельность понималась им как процесс инвестирования в воспроизводство определённого образца общественных отношений и институтов. Если же говорить о представителях американской социальной антропологии (Ф. Боас и Б. Уорф), то нужно отметить, что она ориентировалась на использование, прежде всего, лингвистических методов, рассматривалась как наука, исследующая коммуникационные основы и формы культур, связанные с ними проблемы коммуникации, выражения и понимания.

В Америке же плодотворно работал и Альфред Шютц, признанный родоначальник феноменологического направления в социологии. Родившись в Вене, он в конце двадцатых-начале тридцатых сблизился с Э. Гуссерлем (одно время был даже его ассистентом), открытие которого в области феноменологического метода повлияли на применение Шютцем этого метода для осуществления «феноменологии жизненного мира повседневности», результаты которой нашли своё воплощение в большой работе 1932 года «Смысловое строение социального мира», очень ценимой Гуссерлем. В 1939 году Шютц вынужден был уехать по политическим мотивам из Германии в США, где он работал профессором Новой школы социальных наук в Нью-Йорке. Будучи глубоким и оригинальным мыслителем, он смог придать социальной антропологии и социологии философскую фундаментальность и перспективу, поставив в центр своих разработок построенный на феноменологическом (т.е. описательном) методе анализ взаимосоотнесённости между личностным повседневным сознанием и повседневной действительностью, в которую это сознание погружено и вовлечено. Большое внимание Шютц уделял основоположнику философской антропологии Максу Шелеру, особенно в той части, которая совмещалась с его интересом к социальному миру — таковой является, например, проблема интерсубъективности.

Если коротко характеризовать современное состояние проблематики социальной антропологии, то нужно отметить, что она уже вышла за пределы определённости в методах и установках какого-либо одного направления. Социальная антропология открыла сферу, тематика которой является актуальной даже для тех, кто и не причисляет себя к приверженцам классических методов и подходов социальной антропологии.

Политическая антропология. В настоящее время начинают позиционироваться и более частные аспекты социальной антропологии, например, политическая антропология или «антропология власти». Базовой предпосылкой данной дисциплины является представление о неразделимости культуры и политических структур. В курсах политической антропологии изучается культурное влияние на политические идеологии (авторитаризм, демократия); политическое влияние на культурные формы (идентичность, гражданство); политические конфликты и связанные с ними культурно-социальные изменения (общественная сфера, гражданское общество).

Поскольку антропологи занимались в основном изучением неевропейских цивилизаций и культур, предметом изучения политической антропологии стали механизмы и институты власти и социального контроля преимущественно в доиндустриальных и посттрадиционных обществах. Первоначально, на этапе своего самоопределения политическая антропология — это изучение институтов управления и соответствующей практики у этнических сообществ, в особенности в примитивных обществах и в обществах с племенным строем. Политическая антропология выясняет связь политического поведения с более широкой групповой культурой и исследует то, какими путями происходит развитие политических институтов и практики.

С 1945 г. возрастающий интерес к изучению незападных обществ, проявляемый политологами, привёл к возникновению у них общей с антропологами области изысканий; взаимодействие оказалось обоюдно плодотворным. Использование данных антропологии позволило политологам проверить свои теории на большем числе разнообразных политических систем. Они извлекли для себя пользу и из глубоких наблюдений антропологии, относящихся к этническим факторам в политическом поведении, а также из применения такого метода полевых исследований, разработанного в антропологии, как включённое наблюдение.

В курсах политической антропологии изучается культурное влияние на политические идеологии (авторитаризм, демократия); политическое влияние на культурные формы (идентичность, гражданство); политические конфликты и связанные с ними культурно-социальные изменения (общественная сфера, гражданское общество).

Таким образом, первоначально политическая антропология изучала системы властно-управленческих отношений в традиционных обществах. В настоящее же время она чаще понимается как прикладная наука, направленная на оптимизацию принимаемых в процессе управленческой деятельности решений в условиях, когда в качестве управляемых выступают полиэтничные субъекты, политическая культура которых густо замешана на традиционном субстрате. При этом, по мере переноса знаний о закономерностях функционирования институтов власти традиционных обществ на общества модернизированные, индустриальные и постиндустриальные в круг предметов данной науки входят системы управления, контроля и власти в обществе вообще в связи с теми или иными культурными и групповыми различиями индивидов.

В итоге, можно определить предмет изучения данной дисциплины как совокупность институтов контроля и власти в обществах: структура данных институтов и их сравнительная типология, анализ причин и факторов преобразования одних форм в другие, проблема адаптации, инкорпорации и трансформации традиционных механизмов контроля в современных политических институтах.

Исходя из этого, политическую антропологию можно определить также как антропологическую дисциплину, изучающую народы мира с целью выявления особенностей политической организации в исторической динамике.

Экономическая антропология

Экономическая антропология — научная дисциплина, возникшая в XX в. на стыке социологии, экономики и социальной антропологии. Экономическая антропология занимается исследованием взаимодействий людей по поводу товаров и обеспечения услуг. Предметом классической экономической антропологии являлась экономика докапиталистических стран или так называемых крестьянских обществ, где рынок, хотя и присутствует, но не определяет образ жизни. Сегодня в фокусе научного внимания экономической антропологии оказались проблемы современных обществ, поскольку народы не живут более изолированными общинами, они так или иначе интегрированы в мировой рынок и эта интеграция в значительной степени изменила их образ жизни. В экономической антропологии в качестве основного экономического ресурса рассматриваются не земля, не климатические условия, не полезные ископаемые, а люди и их культурная история. Культурное наследие страны, этнопсихология населения, традиционные стереотипы и нормы трудовой деятельности — вот главные предпосылки того, что называется экономической жизнью в понимании экономической антропологии.

Макс Вебер впервые перебросил мостик от экономики к массовой культуре, убедительно доказав, что европейский капитализм стал в значительной степени не результатом развития «производительных сил», а итогом ценностной революции в Европе, утвердившейся под знаменем протестантской ереси. Для современной экономической антропологии, зачастую уже заменяющей собой традиционную экономическую науку, «культурный фактор» становится объясняющим и для экономических взлётов послевоенной Японии, и теперешнего Китая, и Словении; этим фактором объясняется и «великая депрессия 1920-1930-х гг.», и экономический крах 1997—1998 гг. в Юго-Восточной Азии и в России. С точки зрения экономической антропологии, изобретённая в той или иной стране экономическая модель не поддаётся экспорту, несмотря на действие общих и универсальных экономических законов.

Экономическая антропология как особая область знания начала существовать тогда, когда данные об экономических отношениях примитивного общества пришли в непримиримое противоречие с претендовавшей на универсальность формальной экономиче­ской теорией. Только тогда исследователи осознали существова­ние особых проблем, относящихся к области экономической жиз­ни примитивных народов, и начали искать пути к их решению.

Но это произошло далеко не сразу. Длительное время об­ласть экономики не привлекала внимания этнографов. Конечно, хозяйство примитивных народов не могло совершенно остаться вне поля их зрения, но, обращаясь к нему, они исследовали, прежде всего, технологию, в меньшей степени организацию труда и почти совсем не касались собственно экономических отноше­ний. Ещё меньше внимания уделяли экономическим отношениям путешественники, торговцы, миссионеры. Поэтому материалы, относящиеся к экономической структуре примитивного общест­ва, носили крайне отрывочный характер.

Первые более или менее серьёзные попытки свести воедино все данные о первобытном хозяйстве были предприняты в конце XIX — начале XX вв. Но в этих работах больше го­ворилось о технологии и организации труда, чем об экономиче­ских отношениях. Одним из немногих исключений была книга Н. И. Зибера «Очерки первобытной экономической культуры» (1881), в которой экономическим отношениям было уделено до­вольно много внимания. Из числа других работ можно указать на труды Э. Дюркгейма (1893), К. Бюхера (1893, 1897, 1898), Ш. Летурно (1897), Г. Панкова (1897), Г. Кунова (1898), Н. Н. Харузина (1903), Ф. Шомло (1909), М. Мошковского, (1911), В. Гауля (1914), В. Копперса (1915–1916), М. Шмидта (1920–1921).

Как известно, ещё классическая буржуазная политэкономия объявляла капиталистические отношения естественными, выте­кающими из самой природы человека. Так как буржуазные от­ношения обрисовывались в её теориях в значительной степени объективно, то сам этот человек вообще прямо представал как идеализированный капиталист. В качестве основных черт ему приписывались склонность к обмену, стремление к извлечению максимальной личной материальной выгоды, к прибыли, к на­живе. Таким же во многом был образ «экономического челове­ка» и в политэкономии середины XIX в.

Однако постепенно накапливались факты, свидетельствовав­шие, что кроме капитализма существуют и другие формы эконо­мики и, что стремление к прибыли, к наживе не всегда и не везде является основным стимулом поведения человека. В настоящее время мало кто из этнографов решается прямо утверж­дать, что примитивная экономика в своей сущности является капиталистической.

Вполне естественно, что лю­ди первобытного общества мыслились как обладающие теми же самыми основными чертами, что и наши современники, по крайней мере, в области хозяйственной деятельности. Подобного рода обращение с фактами, относящимися к экономическим от­ношениям, было возможно потому, что все они носили фрагмен­тарный, отрывочный характер.

Поворот произошёл только тогда, когда впервые в истории этнографии было собрано множество самых разнообразных фак­тов, относящихся к различным аспектам экономических отноше­ний одной небольшой этнической группы, и была предпринята попытка их обобщить, свести воедино, нарисовать целостную картину экономической жизни данного народа. Этот сдвиг свя­зан с появлением работ Б. Малиновского, в которых была де­тально описана и проанализирована система экономических от­ношений общества меланезийцев островов Тробриан.

Б. Малиновский впервые показал всю глубину отличия экономических отношений примитивного обще­ства от экономических отношений капитализма и вообще совре­менного общества. Собранный им материал свидетель­ствовал, что в первобытности существовали не просто иные фор­мы привычных экономических отношений, а отношения, абсолютно непривычные, совершенно не укладывающиеся в рамки сложившихся представлений о том, какими должны быть эконо­мические отношения. Экономическими в примитивном обществе оказались, в частности, такие отношения, которые в капиталисти­ческом обществе никем не рассматриваются как таковые. А не­которые из примитивных производственных отношений не только не походили на экономические, но вообще выступали, с точки зрения европейца, как совершенно бессмысленные, нелепые, ир­рациональные. Как неоднократно подчёрки­вал сам Малиновский, понять мотивы и стимулы деятельности человека можно только путём анализа отношений, в которых он живёт19. Даже здравый смысл является продуктом определённых отношений. Иррациональное, бессмысленное, нелепое, с точки зрения евро­пейца, понятно и естественно для человека примитивного об­щества.

Наглядно показав, с одной стороны, что в примитивных об­ществах существует сложная система экономических отношений, а с другой, что никакой теории этой экономики не существует, Малиновский поставил этнографов перед задачей дальнейших исследований в этой области и тем самым положил начало эко­номической антропологии как особой научной дисциплины.

В 1939 г. вышли в свет книги Р. Ферса «Примитивная поли­незийская экономика» и Д. Гудфеллоу «Принципы экономиче­ской социологии», а в 1940 г.– обобщающая работа М. Херсковица «Экономическая жизнь примитивных народов» (была переиздана в 1952 г. в переработанном виде под названием «Эко­номическая антропология»). С переходом ко второму этапу произошли определённые из­менения и в области теории экономической антропологии. До этого в ней не было разных теоретических направлений, хотя от­дельные учёные и придерживались различных точек зрения по тем или иным вопросам. Теперь, как мы уже видели, одно из направлений в определённой степени оформилось.

Как реакция на появление «формалистского» направления в эко­номической антропологии постепенно возникло и выкристаллизо­валось теоретическое течение, придерживавшееся совершенно иных взглядов на первобытную экономику. Если духовным пред­течей этого направления, получившего название «субстантивистского», был Б. Малиновский, то его непосредственным основопо­ложником — экономист и историк экономики К. Полани.

Среди докапитали­стических экономик его, прежде всего, интересовали «примитив­ные» («племенные») и «архаичные». Под первыми он понимал экономику доклассовых и переходных к классовым обществ, под вторыми — экономику раннеклассовых, в том числе древнево­сточных обществ.

К. Полани настаивает на необходимости чёткого разграниче­ния двух различных значений термина «экономика» — формаль­ного и субстантивистского. Экономика в формальном смысле существует везде, где экономят, экономизируют. Отсюда сторонники формальной экономической теории делали вывод, что существование экономики равнозначно существованию экономизирования, рационального калькулирования, а так как экономика универсальна, то отсюда необходимо следует, что такую же при­роду имеют экономизирование, максимизирование и т. п.

К. Полани указывает, что экономика действительно универсальна, но вовсе не в смысле наличия во всех обществах экономизирования, максимизации прибыли, а лишь в том значении, что в каждом обществе неизбежно должен иметь место процесс произ­водства, распределения и потребления материальных благ и услуг. Экономика выступает как субстанция (отсюда термин «субстантивизм»), основа любого общества. Чтобы бесперебойно снабжать общество всеми необходимыми материальными благами, экономический процесс должен отли­чаться единством и стабильностью, а это может быть обеспече­но лишь действием определённых общественных институтов. Эко­номика всегда является институциализованным процессом. «Институциализация экономического процесса, — пишет К. Пола­ни, — наделяет этот процесс единством и стабильностью; это по­рождает структуру с определённой функцией в обществе». «Именно общественные институты, через посредство которых ор­ганизован экономический процесс, определяют мотивы и стимулы, побуждающие человека к производству. В изучении именно институционного, а не технического аспекта кроется задача экономической антропологии.

Важнейшим автором в области экономической антропологии является и Р. Ферс. Его труды «Прими­тивная экономика новозеландских маори» (1929), «Примитивная полинезийская экономика» (1939) и «Малайские рыбаки: их крестьянская экономика» (1946) отличаются необычайным богат­ством фактического материала и тщательным анализом всех сто­рон экономической жизни изучаемых народов. Во всех своих работах Р. Ферс подчёркивает глубокое различие между примитивной и капиталистической экономиками. Он нередко говорит даже о резком контрасте между ними. В капиталистической системе «индивид, как правило, — указывает он, — имеет высокую степень анонимности и безлико­сти в экономической ситуации. Даже если он не только номер в платёжной ведомости, то именно его функции как рабочей силы, владельца капитала, администратора имеют первостепенную важность. Именно эти его специфически экономические качества как таковые, а вовсе не все его социальные характеристики имеют значение. Он в принципе вполне заменим. Величина и качество вклада в экономический процесс, независимо от лич­ного статуса или положения в обществе, — вот что определяет его роль»». И вполне естественно, что в большом диапазоне ре­шений, относящихся к экономическому аспекту поведения, человек руководствуется выгодой для себя.

Иначе обстоит дело в примитивных и «крестьянских» обществах. В примитивных общинах индивид как экономиче­ский фактор персонализирован, а не анонимен. Он занимает определённое экономическое положение в силу определённого со­циального положения. Переместить его экономически означает нарушить социальный порядок. Личный характер носят все вообще экономические связи, все они определяются социальным положением и социальными отношениями людей. Труд, напри­мер, всегда даётся не просто как экономическая услуга, но преж­де всего как услуга социальная. Социальные отношения диктуют условия передачи материальных благ и услуг. Как подчёрки­вает Р. Ферс, в примитивном и «крестьянском» обществах действует принцип: «от каждого — согласно обязательствам, вы­текающим из его положения в социальной системе, каждому — по его правам в этой системе».

Соблюдение обязательств обеспечивается, прежде всего, силой общественного мнения. В такой экономике принимается за само собой разумеющееся, что большинство людей желают выполнять свои обязательства. Это ожидание базируется главным образом на факторе статуса. Если человек не выполняет своей доли рабо­ты и особенно тех задач, которые приходятся на него в силу родственных и социальных обязательств, его репутация падает. По­мимо презрительных насмешек и прямого глумления, его гор­дость страдает от падения престижа в глазах остальных. И же­лание престижа в позитивном смысле может вести человека к тому, что он будет давать больше, чем требуют его обязатель­ства. Надо отметить, что данный тип экономических отношений типичен вовсе не обязательно для стран с примитивной экономикой. Например, он очень ярко выражен в экономике современной Японии.

Именно стремление найти для экономической антропологии чёткий и ясный объект исследования побудило Р. Ферса обратить взгляд к формальной экономической теории. Он не мог не видеть, что сама природа современной экономической теории создаёт фундаментальные трудности для применения её терминоло­гии к изучению примитивных институтов. «Антрополог, привлечённый вначале некоторыми обобщениями теоретика-экономиста, вскоре наотрез от них отказывается… Его буквально поражает прямая неприме­нимость к примитивному обществу многого из понятийного аппа­рата и терминологии экономической науки».

Р. Ферс вынужден признать, что принципов эконо­мики, которые поистине общи или универсальны, мало. Большин­ство претендующих на универсальность, возникли внутри идей индустриальной, капиталисти­ческой системы.

«Тенденция экономи­стов, — писал Р. Ферс, — заключается в претензии на всю сферу, где имеет место выбор при распределении ресурсов, как на свою область, но на практике они ограничивают свой анализ ситуаци­ей, где существуют цены, где все измеряется в деньгах». Соот­ветственно все они под максимизацией понимают извлечение наибольшей возможной в данных условиях денежной выгоды.

Но в примитивном обществе деньги отсутствуют. Там неиз­бежно должны действовать иные стимулы. Можно, конечно, предположить, что человек в примитивном обществе руковод­ствуется стремлением к материальной выгоде, к наибольшему возможному удовлетворению своих материальных потребностей. Но даже если это допустить, совершенно неясно, каким обра­зом можно осуществить в данных условиях рациональный расчёт максимизации. Ведь если нет денег, то тем самым отсутствует способ выразить все возможные варианты распределения огра­ниченных ресурсов между альтернативными целями человека в одних и тех же количественных единицах и тем сделать их сопо­ставимыми, сравнимыми.

Но дело ещё более усложняется, если мы примем во внима­ние, что люди примитивного общества руководствуются в своей экономической деятельности отнюдь не только стремлением к прямой материальной выгоде. А на этом Р. Ферс категорически настаивает. «Иногда воображают, — пишет он, — что главным стимулом экономической деятельности людей племенного обще­ства является непосредственное желание удовлетворить свои материальные нужды… Это является важным фактором в их жизни. Но было бы ошибочным интерпретировать их экономическую организацию как простую реакцию на их потребности в пище, одежде, жилье и т. п. Во-первых, эта реакция не индиви­дуальная, а социализированная, общественная. Ценность пищи, заключается для них не просто в её способности утолить голод, но и в том, что она может быть использована для выражения их обязательств по отношению к свойственникам, вождям, предкам, для проявления гостеприимства, для выставления напоказ бо­гатства, для устройства инициации или браков сыновей… Вся экономическая система этих людей пронизана данным сложным, комплексом духовных ценностей. Из этого можно видеть, во-вто­рых, что многие из потребностей, на которых базируется их эко­номическая жизнь, носят нематериальный характер. Стремление создать себе репутацию может толкать человека к накоплению пищи, коров, каноэ, но в определённых случаях это же стремление побуждает его к отказу от накопления, заставляет его преднамеренно да­вать больше, чем он получает взамен, или расходовать свои ре­сурсы на то, чтобы женить сына или похоронить отца, или, как в случае потлача индейцев северо-западного побережья Северной Америки, разрушать наиболее ценную свою собствен­ность с тем, чтобы стать выше соперника в глазах окружающих. Все это — экономическое поведение, ибо связано с выбором спо­соба распоряжения богатством. Но оно не покрывается идеей, что максимизация удовлетворения материальных потребностей является экономической целью».

Таким образом, сам Р. Ферс в достаточной мере убедительно показывает, что ни формальная экономическая теория в целом, ни её наиболее общие и абстрактные положения и понятия ни в малейшей степени не помогают разобраться в примитивной эко­номике. «Экономическая деятельность, — читаем мы у Р. Ферса, — подчинена социальным целям. Только путём изучения этих целей можно увидеть, как особая экономическая система действует». Но формальная экономическая теория никогда даже не претен­довала на исследование социальных целей.

В книге «Элементы социальной организации», появившейся десятилетия спустя после «Примитивной полинезийской экономи­ки», Р. Ферс видит теоретическую задачу экономической антрополо­гии не в создании новых, более универсальных экономических ка­тегорий, а в «контекстуализации» тех универсальных положений, что выработаны в экономической теории капитализма. Он говорит даже о целом «понятийном аппарате для изучения примитивного общества», в который будет абсорбирована лишь очень незначительная часть того, что содержится в формальной экономической теории. По существу Р. Ферс здесь приближается к идее о необходимости создания специальной теории первобытной экономики.

Результатом разочарования как в формалистской, так и в суб­стантивистской концепции первобытной экономики явилось по­явление своеобразной «средней» линии в экономической антропо­логии, сторонники которой выступили с критикой как того, так и другого теоретического направления. Однако сами они никако­го позитивного решения теоретических проблем первобытной эко­номики не предложили. Некоторые из них видят выход из того теоретического тупика, в который зашла экономическая антро­пология, в своеобразном синтезе субстантивистской и формалист­ской концепций.

Однако все заявления о необходимости построения навой тео­рии первобытной экономики на основе синтеза двух существую­щих направлений остаются только заявлениями. Никаких реаль­ных попыток в этом направлении никто из экономических антропологов даже и не пытается предпринять. Теоретический кризис переживает не только формалистское направление в экономиче­ской антропологии, но и вся экономическая антропология в це­лом.

Возникновение экономической антропологии сделало не толь­ко возможным, но и настоятельно необходимым дальнейшую конкретную разработку теории экономики общест­ва.

Резюме

Если понимать под антропологией учение о человеке в целом, то придётся признать, что к началу XXI века человечество все ещё не располагает хотя бы относительно детально разработанным учением о человеке, которое носило бы достаточно всеобщий характер и могло бы быть использовано при построении частных теорий и гипотез. При этом существует хорошо разработанная масса конкретного фактического материала, накопленного в естественных и гуманитарных науках и с большей или меньшей степенью эффективности осмысленного в рамках этих же частных наук. Одновременно, не существует общепринятого понимания сущности человека и, хотя попытки достижения такого понимания предпринимались на протяжении всей истории мировой мысли, тем не менее, по сей день, общего учения о человеке нет. Современное состояние теории человека не может претендовать на сколько-нибудь выраженную целостность. Каждая из изучающих человека дисциплин использует своё понятие человека и свою методологию. Далее, человек не является чем-то остановленным, неподвижным, существующим в каких-то очерченных рамках. Определение понятия «человек» затрудняется ещё и тем, что человек должен определить сам себя, дать определение самому себе. Это оказывается очень и очень непросто. Фактически каждый из мыслителей и естествоиспытателей, рискнувший обратиться к этой теме, использует своё понятие человека. Более того, каждая научная дисциплина, изучающая человека, использует своё определение, сводя целостность человека к одному его какому-то свойству, предмету данной частной науки. Осуществляет редукцию. Человека можно исследовать и как животное в рамках биологии, и как совокупность химических процессов в рамках биохимии, и даже как материальное тело, подверженное действию физических законов, в рамках физики. Общая проблематика философской антропологии отражает более широкие процессы, происходящие в современной науке и современном мировоззрении, которые определяются как парадигмальный сдвиг (изменение способа теоретизирования и формирования понятийного поля отдельных научных дисциплин).

В настоящее время не существует общепринятого понятия «человек», которое носило бы универсальный характер. Работа, начатая выдающимися европейскими мыслителями по обоснованию предмета антропологии в ХХ веке не завершена. Понимание человека, предложенное в классической философской антропологии, носит ограниченный и противоречивый характер. Но, вместе с тем, содержит и позитивные моменты, открывающие возможность расширения понятийного и методологического аппарата науки о человеке.

Сегодня существует необходимость по-новому осмыслить феномен человека, с тем, чтобы получить такую его теоретическую модель, которая позволила бы рассмотреть его как неразрывную целостность. Только такой подход даст возможность объяснения столь насущных проблем, как отношения между движущими мотивами человеческого поведения, его потребности, причинные связи межкультурных конфликтов, проблемы столкновения культур и цивилизаций, причины всеобщей невротизации.

Вопросы для самоподготовки

Что изучает антропология?

Как соотносится антропология с психологией, философией, биологией, экологией, социологией и др. науками?

Какие естественно-научные антропологии Вы знаете?

Что изучает культурная антропология?

Что изучает социальная антропология?

В чем различие между юридической и политической антропологией?

Человек как система: проблема определения

Понятие «человек»

Что такое — понятие «человек»? Это информация о человеке, зафиксированная мыслью. Говоря о человеке, нам придётся разобраться с тем, что именно и как именно фиксирует человеческая мысль, как она движется. Мысль движется нелинейно. Как и все в природе.

В современном естествознании, у создателей синергетической парадигмы, можно обнаружить такое определение современной методологической позиции исследователя: «Наша физика предполагает, что наблюдатель находится внутри наблюдаемого им мира. Наш диалог с природой успешен, если он ведётся внутри природы».

Речь, таким образом, идёт о том, чтобы заменить диспозицию человека (взаиморасположение элементов относительно друг друга; человека относительно природы) его суперпозицией (сверхпозицией, позицией над), таким определением, которое позволило бы говорить о человеке как Универсуме, может быть, его фазовом (момент, отдельная стадия в ходе развития) конкретном состоянии. Общее определение человека должно предстать как частное определение Универсума (всеобщего существования). Говорить о человеке, как Универсуме, можно только рассматривая человека как структурное единство, включающее в себя все мыслимые (все-таки речь идёт об идеализации, мысленном построении) определения человека и, одновременно, все мыслимые определения Универсума. При этом теоретик, дающий определение понятия «человек», должен быть помещён внутрь этого понятия, дать определение самому себе и как человеку (объект) и как теоретику (субъект).

Речь идёт о том, что множество определений человека и Универсума может быть сколь угодно большим, но всегда будет конечным. При этом, поскольку речь идёт о непрерывно становящемся бытии, и непрерывно развивающемся процессе познания, принцип движения необходимо помещается внутрь рассматриваемого отношения. В современной науке необходимо присутствует элемент изменения, определяемый в одних исследованиях как случайность, в других — как необходимость или оператор. Если этот элемент известен, то случайность предстаёт как закономерность. Если случайность представлена как закономерность, то явление является осознанным, становится элементом сознания.

Мышление, сознание и речь

Само по себе сознание непонятно. Что это? Правильный ответ — элемент мышления. Не всё мышление — лишь его элемент.

А если элемент, то нам придётся специально рассмотреть процессы и механизмы реального целостного мышления. Если элемент, то сразу понятно, что мышление как целое, прежде всего, системно, а это влечёт за собой ещё многое. Естественно, что любое мышление, коль скоро оно наличествует — реально, существует в реальности, но, если свериться с толковым словарём, под реальными понимаются процессы, соотнесённые с действительностью. Для человека такой действительностью выступают как физически обусловленные процессы и явления, так и культурно обусловленные нормы и правила. То есть все то, что действует на человека, обладает свойством действовать — действительностью. Это специально необходимо оговаривать, потому, что самая распространённая ошибка в том, что мышление есть продукт деятельности мозга. «Отправления человеческой головы — это ещё не мышление. Мышлением отправления человеческой головы становится только тогда, когда они, эти отправления, соответствуют определённой культурной норме. А, следовательно, когда у этой головы уже есть правильный способ решения данной задачи, или если эта голова поднимается на более высокий рефлексивный уровень и самостоятельно строит правильное нормативное решение. Если же мы сидим, пьём чай и рассуждаем, подобно героям Ильфа и Петрова, разрешит ли Бриан класть ему палец в рот или нет… Хотя головы наши при этом биологически функционируют, к мышлению это никакого отношения не имеет. И когда вы начинаете изучать мышление, то должны предварительно составить нормативное представление о том, что вы выделите как мышление, в отличие от всего остального, что есть фиктивно-демонстративный продукт».

Если это положение осмыслить, то станет ясно, что реальность мышления предполагает определённого рода взаимодействие, «диалогичность», взаимозависимость процесса мышления и среды его протекания. Реальное мышление, таким образом, — прежде всего мышление, протекающее в реальности, определяемое реальностью, коррелирующее с ней. Мышление, решающее задачи. Такое мышление, которое позволяет человеку продуктивно взаимодействовать с окружающей средой, образовывать взаимоотношения. Это, в свой черед означает, что мышление всегда коммуникативно и вне общения, коммуникации с иными мыслящими не существует в принципе (коммуникация — сообщение, общение, соединение, связь) и это вызывает необходимость анализа языка. Кроме того, сама коммуникативность мышления предполагает наличие неких общих правил, протокола, обеспечивающих адекватное восприятие сообщений, и их корреляцию с действительностью.

Системы подготовки и воспитания, принятые в европейски ориентированных школах, зачастую отождествляют мышление и сознание или не всегда последовательно проводят различие между ними. При этом иногда предполагается, что само мышление синонимично речи, логично осуществляется посредством слов, хотя в течение XX века это представление полностью отвергнуто исследованиями. Г. Майер ещё в 1908 году, одним из первых тщательно, в том числе и логически, рассмотрел вопрос о специальной логике эмоционального (аффективного) мышления; Л. Леви-Брюль в 1910 году выделил механизмы пралогического мышления, представлявшего собой особую «мыслительную структуру» причём он особо подчёркивал недопустимость рассмотрения первобытного мышления как «наивно логического»; Э. Блейлер, начинавший вместе с Фрейдом, ещё в 1912 году разносторонне рассмотрел шизофреническое и аутистическое мышление, как особые формы (сам термин «шизофрения» предложен Блейлером), кроме того, Блейлер особо оговаривает, что «аутистическое мышление во многих отношениях противоположно реалистическому»; К. Гольдштейн в работах 40-х годов XX века рассматривал абстрактное и конкретное поведение, как отражение соответствующих типов мышления; Р. Арнхейм специально анализировал визуальное мышление (термин введён Арнхеймом в 1954 г.); А. Р. Лурия писал о наглядном мышлении, анализируя особенности мышления выдающегося мнемониста (Шерешевского); Б. М. Теплов выделял практическое и теоретическое мышление, как подчиняющиеся различным закономерностям; Г. Линдсей, К. С. Халл, Р. Ф. Томпсон детально анализировали творческое и критическое мышление как качественно разнородные способы интеллектуальной активности.

Такие мыслители XX века как А. Арто, М. Хайдеггер, Ж. Делез, К. Кристева, Ж. Деррида и ряд других, подвергнув критике сциентистский логоцентризм (научно-ориентированный поиск словесно выражаемого содержания) научного языка и стиля мышления, поставили как проблему вопрос о языке поэтического мышления как полноценной альтернативе «неполноценному» языку науки.

Таким образом, мышление и сознание не синонимы, а находятся в весьма непростых и до конца не исследованных отношениях. Прежде всего, мышление монологично, его логика обеспечивает единство рассмотрения предмета. Можно сказать и так: его логика обеспечивается единством рассматриваемого предмета. А можно сказать и так: его моно-логика обеспечена единством действительности (монизм), частью которой является само мышление. При этом, реальное мышление человека принципиально полилектично, как минимум диалектично. Это вытекает уже из асимметричной функциональной организации двух полушарий мозга. В одном полушарии (у правшей — левом) расположен речевой центр, точнее центры, одно полушарие мыслит образно, другое вербально. Уже из того обстоятельства, что устная речь закреплена за одним из полушарий, более того, за вполне определёнными локальными участками коры мозга (зона Брока и зона Вернике), один из которых отвечает за восприятие речи, другой — за высказывание, ясно, что целостное мышление сложно организовано и не сводится к языковым процессам. Кстати, подобная функциональная асимметрия наблюдается не только у человека, но даже у певчих птиц. За восприятие письменной речи отвечают иные участки мозга, расположенные, кстати, в другом полушарии. Логика целостного мышления и логика языка (высказываний) возможно, не противоречат друг другу, но точно не совпадают.

Соответственно, в современной психофизиологии «различают четыре самостоятельные формы речевой деятельности, две из которых относятся к экспрессивной речи, а именно: устная и письменная речь, а две к импрессивной: понимание устной и понимание письменной речи (чтение). …Каждая из четырёх подсистем речи имеет определённую автономность и различные сроки формирования в онтогенезе». А это означает, что и речь нелинейно организована. Если записать дословно любую устную речь, любой свободно протекающий разговор, то в этом с лёгкостью можно убедиться.

Теория систем

Несмотря на широкое использование в литературе терминов «система», «системный», «системность» и т. п., только очень немногие авторы используют эти термины достаточно строго. Далеко не всякая теория является системой, хотя любая теория может быть представлена в виде системы. При таком преобразовании часто обнаруживается неполнота или несвязность теории. Системность есть на самом деле лишь метод описания, со своими определёнными правилами. Для системы характерно не только наличие связей и отношений между образующими её элементами (определённая организованность или структура), но и неразрывное единство со средой, лишь во взаимоотношениях с которой система проявляет свою целостность.

Широкое распространение теории систем, начиная с 70-х годов прошлого века, диктуется расширением круга задач, для решения которых приходится применять математические методы исследования, а также сложностью исследуемых объектов. Это касается тех отраслей знания, которые исследуют проблемы генезиса, развития и функционирования многокомпонентных и сложноустроенных объектов. Безусловно, к таким объектам относится и человек как целое. Традиционные научные методы, ориентированные на членение исходных сложноорганизованных объектов на части с последующим их изучением (вне связи друг с другом), в подобных случаях малоэффективны.

Первоначально теория систем развивалась на материале таких научных дисциплин как кибернетика и являлась простым развитием идей структурализма применительно к конкретным предметам исследования. Затем, по мере накопления фактов в ходе использования этой методологии в самых различных дисциплинах от кибернетики до геологии и теории мутаций, возникло представление о теории систем как некой метатеории.

Сформулируем некоторые отправные посылки теории систем, с тем, чтобы попытаться применить эти посылки при анализе такого явления как человек.

Первая посылка — концепция целостности. В соответствии с ней необходимо сначала отыскать то, что объединяет исследуемые объекты, предстающие как элементы системы — тогда мы получаем возможность их более глубокого познания.

Во-вторых, группа объектов, в определённых условиях, ведущая себя как целостное образование — система, обнаруживает специальные свойства, не выводимые из свойств отдельных объектов — элементов, слагающих эту систему. Изучение таких свойств (их называют эмерджентными от латинского emergentis — возникающий, восходящий) позволяет получить новую, нетривиальную информацию о природе изучаемой системы и её элементов.

Информационная ценность эмерджентных свойств обусловлена тем, что они отражают отношения, существующие и возникающие между элементами системы, системой и окружающей средой в результате определённых взаимодействий. Исследования, направленные на выявление и изучение систем, называют — системно-ориентированными.

Системный подход получил особое развитие в последние десятилетия. Азарт энтузиастов этого направления, сыгравших немалую роль в углублении понимания сущности систем и эвристической роли системного подхода, выразился, однако, и в том, что этот подход абсолютизировался, и иной раз толковался как особое и новое глобальное направление научной мысли, вопреки тому факту, что истоки его содержались ещё в античной диалектике целого и его частей. В известном смысле все развитие науки и других инструментов познания вело к формированию этой методологии.

Система — это «множество элементов, в котором реализуется отношение с заранее фиксированными свойствами. Всякая система имеет три измерения организации: концептуальное (системообразующее свойство), структурное (системообразующее отношение), субстратное (элементы)».

Это пример, так называемого тернарного или трёхзначного принципа описания. Ещё примеры: три точки задают плоскость (сечение универсума) в геометрии; «утверждение», «отрицание» и «привходящее» в диалектике Аристотеля; «тезис», «антитезис», «синтез» в логике Гегеля; «вещь», «свойство», «отношение» в теории систем по А. И. Уемову; «прошлое», «настоящее» «будущее», для описания времени; «высота», «длина», «ширина» в описании пространства; «вещество», «энергия», «информация» в естествознании и т. д.

Рассмотрим теорию систем подробнее.

Прежде всего, сам принцип системности является идеализацией. Как таковых систем в природе не существует. Их выделяет человеческое мышление для удобства рассмотрения динамических, находящихся в развитии объектов. В природной действительности существует только единство, всеобщее существование, универсум. Выделение систем производит исследователь в соответствии с задачами, решение которых он хочет найти. «Дерево-само-по-себе» в природе не существует. Если вырвать его из окружающей его среды, то оно превратится в лучшем случае в древесину, и то лишь в глазах человека, а в глазах стороннего инопланетянина в нечто неопознаваемое ни с какой стороны.

Любая система может быть рассмотрена как элемент системы более высокого порядка, в то время как её элементы могут быть представлены в качестве систем более низкого порядка. Иерархичность, многоуровневость характеризуют строение, морфологию системы и её поведение, функционирование. Отдельные уровни системы обуславливают определённые аспекты её поведения, а целостное функционирование оказывается результатом взаимодействия всех её сторон, уровней. Для большинства систем характерно наличие в них процессов передачи информации и управления. Системы более низкого уровня оказываются под управляющим воздействием систем более высокого уровня. Состояние «телесного» элемента в человеке прямо связано с его «духовными» элементами и т. д. К наиболее сложным типам относятся системы, поведение которых подчинено достижению определённой цели, и самоорганизующиеся системы, способные в процессе своего функционирования изменять свою структуру. Причём для многих сложных систем (живых, социальных и т. д.) характерно существование разных по уровню, часто не согласующихся между собой целей, кооперирование и конфликт этих целей и т. д.

Прежде всего, говоря о системе, мы принимаем связанность и взаимодействие элементов такой системы. Строго говоря, свойства системы определяются не так «системообразующими элементами», а, прежде всего, определёнными свойствами системообразующих связей. Применительно к человеку это означает, что характер, например, человеческого общества определяется не характером отдельных особей, а характером отношений, в которых эти особи находятся. Место человека в мире определяется не его качествами или состоянием, а характером его отношений с миром.

Любое системное описание предполагает выполнение таких процедур, как дискредитация системы (идентификация системообразующих элементов) и выявление структуры системы (вскрытие связей, отношений между элементами системы).

Уточним термины: элемент — это предел членения в рамках данного качества системы, он не состоит из компонентов и представляет собой нерасчленимый далее простой носитель именно этого качества. Элемент неделим не вообще, а только в рамках данного качества. Характер связи элементов вытекает из определения: структура — совокупность связей и отношений возникающая между частями целого или элементами системы. Это внутренняя организация системы, специфический способ взаимосвязи образующих её элементов. То есть для элементов системы допустимы не любые, а лишь конкретные взаимоотношения — «системообразующие связи». Связи выбираются таким образом, чтобы обеспечить выделение системы с наперёд заданным системным качеством, характер которого регулируется смыслом стоящей перед исследователем проблемы.

Описание системы будет неполным без характеристики взаимодействия системы и среды. Среда — совокупность объектов, которые, будучи внешними, по отношению к системе, участвуют в формировании её интегрированных свойств опосредствованно через отдельные элементы системы или систему в целом. Современное понятие среды применительно к человеку включает в себя не только природные объекты, но и артефакты (искусственные, созданные факты), понимаемые весьма широко. Более того, согласно современным представлениям, в качестве артефакта, искусственно изготовленного человеком, понимается вообще любой элемент культуры, будь то предмет, психический акт или действие. Бросание перчатки — безусловно, артефакт, который может быть истолкован только через контекст определённой культуры. Точно такими же артефактами предстают, и, казалось бы, чисто физиологические реакции, как смех, слезы, даже наличие или отсутствие музыкального слуха оказывается культурно детерминировано, артефактом. Так, например, у всех вьетнамцев абсолютный музыкальный слух в силу того, что вьетнамский язык является тоновым, а вовсе не в силу генетических особенностей.

Любая культура складывается в ходе взаимодействия со средой и отбора наиболее результативных, для данных условий существования, образов поведения. Эти образы фиксируются и начинают выступать определёнными константами, ориентированными на данную среду. Таким образом, любая культура определяется, прежде всего, набором операторов, которые образуют собой как бы каркас, на котором строится конкретное поведение людей в меняющейся ситуации. Из этого следует сходство культурных констант групп людей, живущих в одной ландшафтной среде и их принципиальная готовность к объединению, несмотря на языковые, физические, бытовые различия и разнообразие родов деятельности и экономических укладов. Это обстоятельство детально исследовано Л. Н. Гумилевым в ряде работ, посвящённых этногенезу.

В. И. Вернадский следующим образом сформулировал основные методологические положения системного подхода применительно к естественным наукам:

1. Организованность — всеобщее свойство любых естественных тел, являющихся продуктами и агентами природных процессов.

2. Принципиальная допустимость любой фрагментации природы.

3. Выделение естественных тел — систем — это логическая процедура.

Для любой логической процедуры характерны элементы схематизации, идеализации, что и обеспечивает переход от оригинала естественного тела, обладающего бесконечным множеством самых различных свойств, к его модели, учитывающей лишь некоторые из них.

Один из ведущих отечественных исследователей общей теории систем Ю. А. Урманцев предложил при рассмотрении предметов использовать понятие объекта-системы. Общее определение объекта-системы гласит: объект-система — это единство, построенное по взаимодействиям и ограничивающим эти взаимодействия условиям, из первичных элементов, выделенных по общим основаниям из универсума. Следствие из этого определения: любой объект есть объект-система.

Следовательно, для построения системной модели человека, нам необходимо определить, дать определения: 1) взаимодействий и ограничивающих условий, 2) первичных элементов, 3) оснований выделения.

Для описания самой выделенной системы, её структуры, по Урманцеву нет других переменных, кроме наличия самих элементов системы, их качества, и отношения между элементами. Соответственно с этим любое изменение системы возможно только как изменение одной из этих переменных или их комбинаций. Все возможные комбинации изменений выглядят так:

1. Изменение количественных характеристик,

2. Изменение качества

3. Изменение отношений

4. Одновременное изменение количества и качества,

5. Одновременное изменение количества и отношений,

6. Одновременное изменение качества и отношений,

7. Одновременное изменение качества, количества и отношений.

8. Переход системы в саму себя (тождественное преобразование). Тождественное преобразование здесь означает, что при всех преобразованиях система остаётся сама собой. Применительно к нашему предмету это значит, что любое рассмотрение человека в теории, представим мы его как индивид, особь или личность, будет все равно рассмотрением человека. Человек переходит сам в себя. В реальности это значит, что маленький мальчик Ваня, вырастая и превращаясь в Ивана Ивановича, остаётся, тем не менее, самим собой, несмотря на все перемены, с ним происходящие.

Поскольку качество, количество и отношения являются на самом деле абстракциями, идеализациями, связанными с особенностями функционирования познающего разума, человеческого мозга, то правомерен вопрос, до какой степени они оказываются объективными, присущими непосредственно объекту, то есть рассматриваемой нами системе.

Как известно, человек воспринимает семь основных цветов, но многообразие цветов не определяется и не исчерпывается именно семью лучами спектра. Есть существа, которые воспринимают ультрафиолетовый и инфракрасный. Есть такие, которые воспринимают более узкую часть спектра. То есть, сам спектр связан не только со свойствами действительности, но и с особенностями восприятия мира человеком, его перцепцией.

Белый цвет возникает в восприятии человека как смешение всех семи цветов спектра. А если заменить в спектре фиолетовый цвет на коричневый, то при смешении мы увидим чёрный цвет. Это к вопросу о специфичности восприятия человеком мира, т.е. даже широко используемый в физике спектральный анализ оказывается операционально-заданным, базируется на особенностях человеческого восприятия.

С другой стороны, сам познающий разум, рассматриваемый объективно, подчиняется все тем же законам системности, может быть специфично формулируемым, но структурно изоморфным, скажем, периодической системе химических элементов.

Кстати, как раз из-за особенностей функционирования реального мышления, столь распространена «магическая семёрка», отражённая практически во всей мировой мифологии и зафиксированная даже в современных естественнонаучных исследованиях, и, в частности, в психологии. Та самая семёрка, которая якобы до сих пор не может получить рационального объяснения. Более того, экспериментально показано, что эта же семёрка всплывает при рассмотрении самых различных свойств человеческой психики: объём абсолютной оценки — максимальное число отдельных объектов, количество или величину которых можно оценить за один раз, равно семи; непосредственная (кратковременная) память вмещает в себя только семь объектов; человеческие зрительные рецепторы различают только семь цветов спектра, семь нот звукоряда и т. д. Все это заставляет говорить о «магической семёрке» как о «врождённом свойстве нервной системы». При этом «магическая семёрка» возникает не только при анализе психологических или мифических компонент реальности. Можно указать на периодическую систему элементов Менделеева в этой связи. Вся она является блестящим выражением «семиричности» организации уровней вещества.

Это означает, что в любом полноценно, предельно осмысленном понятии, в том числе и в понятии «человек» неизбежно обнаружатся семь форм его существования.

Принципы синергетики

Современная синергетическая методология не отменяет и не может отменить требования, предъявляемые к изучению сложных предметов в рамках общей теории систем. Согласно своему первоначальному смыслу, вложенному Г. Хакеном в конце 60-х годов, синергетика является учением о взаимодействии. Это — междисциплинарное поле исследования систем, состоящих из нескольких или многих компонентов, в которых возникают новые эмерджентные, т.е. неожиданные и не выводимые из наличного состояния элементов, макроскопические свойства. Будучи учением о коллективных взаимодействиях, синергетика, очевидно, применима к описанию массовых, коллективных, кооперативных явлений в социальной психологии, социологии или нейрофизиологии, когда в качестве элементов системы выступают, скажем, члены группы или нейроны в человеческом мозге. Синергетику успешно применяют, поэтому к моделированию процесса формирования общественного мнения в социальных группах или изучению странных аттракторов в нейрофизиологической деятельности.

И. Пригожин писал о хаосе как переходном состоянии системы, а Г. Хакен считал синергетику наукой, которая изучает «общие принципы, управляющие возникновением самоорганизующихся структур или функций» и «аспектом общего системного анализа», поскольку она изучает «общие принципы, лежащие в основе функционирования системы». «Система же есть в самом простом её определении, организованная сложность, т.е. способ обуздания хаоса». Можно сказать, что познание человеком мира — процесс нелинейный. И отношения идеального и материального при переходе от одной ступени категориального выделения к другой претерпевают системные изменения, связанные с процессами хаоса, порядком их взаимовлияния и самоорганизации.

Для описания характера подобных изменений в современной синергетической парадигме И. Пригожина и его научной школы предложено понятие точек бифуркации — моментов перехода системы из одного равновесного состояния в другое. При этом «вблизи точек бифуркации (в сильнонеравновесных условиях) детерминистическое, т.е. апеллирующее к универсальным динамическим законам описание становится непригодным. …Переход через бифуркацию — такой же случайный процесс, как и бросание монеты, …в этом случае возможно только статистическое описание».

Если попытаться изложить этот вывод применительно к методологии философского рассуждения, то придётся сказать, используя формулу Гегеля, что «переход от меры к мере есть скачок». Но, одновременно, необходимо отметить также, что переход от меры к мере, от уровня к уровню, от компонента к компоненте не просто случаен, но и направлен. Имеется в виду, среди прочего, необратимость перехода.

Кроме того, переход от меры к мере детерминирован самим фактом выделения системы из Универсума. Нельзя просто сказать — «это система» — и не быть готовым проанализировать всю соподчинённость системно обусловленных компонентов и их отношений. Более того, само выделение системы из Универсума уже предполагает наличие выделяющего — оператора, а значит наличие определённого логического символического поля — языка, как всякое поле, оказывающего своё действие на помещённый в него объект.

Но, одновременно, как объекты-системы физического мира, так и объекты-системы символического мира в рамках системной парадигмы подчиняются одним и тем же системным законам.

В этом аспекте интересна мысль В. С. Степина: «Развивающиеся системы в качестве своего аспекта включают представления о саморегуляции (гомеостазисе), но не сводятся к ним. Их эволюция связана с изменением типа саморегуляции, переходом от одного типа гомеостазиса к другому. Эти системы открытые, обменивающиеся веществом, энергией, информацией с окружающей средой. Для них характерна иерархия уровневой организации элементов, появление по мере развития новых уровней с новой дифференциацией системы на подсистемы. При этом каждый новый уровень оказывает обратное воздействие на ранее сформировавшиеся уровни, изменяет их и система функционирует как новое целое. Появление новых уровней организации и переход к новому типу гомеостазиса проходит через состояния динамического хаоса, появления точек бифуркации, в каждой из которых возникает спектр потенциально возможных направлений развития системы.

…То, что в диалектике традиционно обозначалось как «скачок», «перерыв постепенности», связанный с появлением нового качества, в синергетике рассматривается через характеристики динамического хаоса, возникновение странных аттракторов и кооперативных эффектов».

Вспомним, что процесс выделения системы есть, прежде всего, логический процесс, как об этом писал ещё Вернадский. Соответственно, любая выделяемая исследователем система есть отражение определённого процесса и этапа познания.

Человек и Универсум

Теперь можно попытаться выстроить систему понятий, соотносящихся с человеком как системным единством, позиционировать его относительно Универсума. Ряд авторов обнаружил неожиданные соотношения при описании объектов живой и неживой природы, объяснимые из теории систем, которые говорят о действительном единстве, прежде всего, структурных законов организации природы и процессов человеческого мышления. При этом мы можем выделить структуру, но не можем однозначно определить чем «наполнена» эта структура, «из чего она состоит», определить её субстанцию (объективную реальность, наполненность объектами). Определение субстанции задаётся исследователем при начале системного рассмотрения. На каждом новом уровне рассмотрения или проявления структуры (системы) в качестве субстрата (того, что лежит в основе вещей, явлений, состояний) выступает нечто принципиально отличное от предшествующего уровня. Организм, казалось бы, никак не соотносим с социальными связями. Выявление отношения, взаимозависимости между ними возможно только при системном рассмотрении.

Напомним одно из условий, которым должно отвечать понятие «человек»: общее понятие человека должно предстать как частное понятие Универсума. Это означает, что последовательность наших рассуждений должна открываться Универсумом и им же заканчиваться. Приступим.

Универсум — это, по определению, есть всеобщее существование. Существовать — это 1) значит быть воспринимаемым, 2) тем или иным образом действовать на окружающую реальность. Поле — область действия чего-либо. Магнитное поле — область действия магнита, поле пшеницы — область произрастания пшеницы, поле шляпы — область действия шляпы. За пределами полей шляпа не действует как шляпа (если она, конечно, не волшебная). Но она может действовать как, например, знак, повешенная в определённое время на приметном месте, а может кодировать и целое послание — будучи одетой на голову в присутствии короля или, наоборот, снятой, скомканной в руках и прижатой к груди. Если она оказывается в информационном поле, тогда область её действия неизмеримо возрастает. Важно для нас то, что действие того или иного предмета оказывается теснейшим образом связано с особенностями поля, в котором этот предмет находится и воспринимается. Универсальное поле или поле всеобщего взаимодействия есть совокупность всех известных и неизвестных в настоящее время полей, в которых находится тот или иной предмет. Гравитационное поле, электромагнитное поле, поля слабых взаимодействий, информационное поле, психическое поле, биополе (совокупность физических полей живых существ, позволяющая отличать живые объекты от неживых), смысловое поле, поле значений,… и так далее.

Сложность рассмотрения и определения человека сопряжена ещё и с тем, что необходимо каждый раз задавать определённое поле, в котором он рассматривается. Вне этого поля, вне контекста, становится непонятным ни его поведение, ни его мышление, ни его физиология. Для того, чтобы наглядно представить структуру понятий и области их пересечения, приведём их в табличную форму.

Перечислим определённые поля или контексты, в которых может рассматриваться человек.

Тело

Это собственно вещественная составляющая человека, предмет анатомии человека, физиологии, биохимии, биомеханики, и, вместе с этим, физики, химии и прочих естественных наук. Это область проявления всех физических полей — гравитационного, электромагнитного, оптического, акустического, теплового, радиационного и пр., что можно фиксировать и изучать приборами от простых весов и термометров, до счётчиков Гейгера и приборов спектрального анализа. Тело, в том числе и человеческое, — включено в совокупность физических, природных полей, включая биополе, элементарных частиц и атомов, химических процессов, включая биохимические (жизнь или живое тело).

Как таковое человеческое тело включено вместе со всеми телами этой вселенной в поле всеобщего взаимодействия — Универсум (мировое целое, Вселенная) или Абсолют (безусловный, совершенный, полный, содержащий в себе все возможные условия). В соответствии с современными концепциями естествознания все процессы вселенной, происходящие в теле и с телом, подчинены законам равновесия и неравновесия, хаоса и порядка, разрушения и становления, носящими универсальный, всеобщий характер. Кроме того, в соответствии с законом Коммонера характеристики населяющих вселенную объектов и их систем неразрывно связаны с характеристиками Вселенной, (все связано со всем).

Покажем иерархически организованную структуру понятия «тело».

Все перечисленное есть различные формы вещественного, материального рассмотрения мира. Это рассмотрение осуществляется в рамках физических и химических наук, и мы не будем специально останавливаться на нем в рамках нашего курса.

Специально определим «жизнь», как она рассматривается в современном естествознании. Жизнь — это совокупность существ безграничной, вечной Вселенной и их деятельности, образующие с микромиром и космическими телами единство, связанное законами сохранения. Когда мы говорим о жизни, то чаще всего, как в приведённом определении, имеем в виду наличие неких структур. Совокупность элементов (существ) и связей и отношений между ними (единство). Но при этом необходимо помнить, что жизнь, вместе с тем, выступает как процесс. Жизнь — процесс сохранения неравновесного состояния органической системы извлечением энергии из среды.

Самая нижняя строка таблицы есть выражение, того, о чем писал В. И. Вернадский — выделение системы есть, прежде всего, логическая процедура, а значит, конкретное понимание содержания системы задаётся исследователем, и его понимание первопричины будет присутствовать в выделенной системе, пусть в неявной, невыраженной форме. Можно придерживаться богословской трактовки первопричины и соответственно рассматривать человеческое тело и процессы, идущие в нем в терминах теологии. Можно придерживаться естественнонаучной трактовки и использовать терминологию естественных наук.

Особь

Прежде всего, это тоже поле естественных наук. Точнее, это область физиологии, как широкой дисциплины, в рамках которой рассматриваются более частные моменты существования человека. Именно в ней рассматривается человек не просто как тело. И даже не только как живое тело, но как существо, обладающее определённой физиологической активностью, общей с активностью всех живых существ. Реакциями на тепло, холод, свет, боль, опасность, пищу и т. д. Особь, человеческая особь, таким образом, это человек, рассмотренный как физиологическое существо — совокупность тела (см выше), клеточных, органических, организменных процессов. Покажем иерархическую структуру содержания понятия «особь».

Все физические процессы имеют единую электромагнитную природу и все они необратимы. И космические и физиологические процессы также связаны с электромагнитными, электрохимическими силами и также необратимы.

Клетка в современном естествознании понимается как универсальный квант жизни. Предел деления живого существа. Процессы жизнедеятельности не могут протекать вне клетки или многоклеточного организма. На клеточном уровне организации обнаруживается удивительное сходство всех живых организмов.

Органы (ткани) в современной физиологии понимаются как предел функциональной дифференциации живой системы. Ткани — совокупность клеток, сходных по строению и функциям. Органы — единство тканей, обеспечивающих выполнение присущих данному органу функций.

Организм — онтогенетический уровень организации живого вещества. Элементарной единицей жизни на этом уровне является особь, которую нельзя разделить на части, так как в этом случае организм перестаёт существовать как целое. На этом уровне протекают процессы онтогенеза — развитие особи от образования первой клетки организма — зиготы, до смерти. Особи в природе не изолированы друг от друга, а объединены в популяции.

Индивид

Когда мы говорим о человеке как индивиде, мы тем самым подразумеваем, что речь идёт об общественном существе, для которого его общественный характер является реальностью. Классическая формула, использовавшаяся ещё К. Марксом, звучит: «Только в обществе человек может обособляться». Процессы индивидуализации, обособления человека совпадают с процессами его социализации. Полностью завершённая социализация, вместе с тем, означает предельное развитие человека, как части социума в единстве его уникальных индивидуальных черт. Но, строго говоря, применительно к человеку понятие «индивид» используется, прежде всего, как понятие биологического организма, носителя общих генотипических наследственных свойств биологического вида Homo (индивидом мы рождаемся). Индивид (индивидуум) — самостоятельно существующий организм, особь, отдельный человек. Индивид включает в себя также ту или иную форму общественной, групповой активности.

Индивидуальность — совокупность уникальных черт, неповторимое своеобразие какого-либо человека (индивида) с его наследственными и приобретенными специфическими особенностями в целом. Понятие индивидуальность подразумевает неповторимое своеобразие, наследственные и приобретённые особенности данного лица в противоположность типичному, общему, присущему всем или большинству членов общества или общности. Индивидуальность выражается в наличии разного опыта, знаний, мнений, убеждений, в различиях характера и темперамента. Процессы индивидуации начинаются с последовательного выделения особи как обладающей полом (особь мужского пола, особь женского пола), затем как принадлежащей определённому роду, семье, группе, социуму. Индивидуальность как свойство человека, тем не менее, отличается от индивидуальности животных лишь количественно. В этом смысле мы можем говорить и об индивидуальности животного.

Человеческое поведение в социуме сходно с поведением стадных или стайных животных и в сложно организованных реакциях. Например, брачное поведение человека отличается от брачного поведения воробьёв только большей сложностью внешних ритуалов. Но у воробьёв тоже существуют все варианты распределения половых ролей, которые можно найти и у человека. Есть строго моногамные пары, отличающиеся «лебединой», точнее воробьиной, верностью друг другу, есть пары, в которых практикуются эпизодические «измены», как у самцов, так и у самок, и у обоих партнёров. Есть особи, ведущие беспорядочную половую жизнь, есть групповые союзы большей или меньшей степени стабильности, есть «полигиния», и «полиандрия», и даже однополые пары. Интересно, что все эти варианты поведения можно обнаружить внутри даже одной достаточно крупной стаи. Все это область специальной дисциплины о поведении животных — этологии. Человек, поскольку он является живым существом, тоже может быть рассмотрен в контексте биологии, все биологические законы обязательны и для человека. Эйнштейн говорил: «Для того чтобы быть лучшей овцой в стаде, необходимо прежде всего быть овцой». Очевидно, что не только овец он имел в виду… Иерархическая структура содержания понятия «индивид»:

Пол — совокупность телесных, физиологических, поведенческих и социальных признаков, на основании которых индивида считают мальчиком/мужчиной или девочкой/женщиной. Используется также множество уточнений: генетический (хромосомный) пол, определяемый по хромосомному набору ХХ или ХУ; гонадный пол (семенники или яичники); гормональный пол, связанный с деятельностью желёз внутренней секреции; генитальный пол, определяемый строением внутренних и наружных половых органов; акушерский (паспортный, анатомический, гражданский, дескриптивный (описательный)) пол, устанавливаемый при рождении по строению наружных гениталий; психологический пол и т. д. Надо отметить, что связь между этими «полами» далеко не однозначна — так генитальный пол может не совпадать с психологическим или гормональным и т.д… В русском языке термин «пол» равно используется в связи с родовой принадлежностью, биологическими характеристиками и сферой сексуального поведения в равной степени, что существенно затрудняет постановку и обсуждение связанных с различными аспектами пола проблем.

Гендер — социально-психологическая характеристика, с помощью которой люди дают определение понятиям «мужчина» и «женщина». Поскольку «пол» является биологической категорией, то в психологии и общественных науках специалисты ссылаются на биологически обусловленные гендерные различия как «половые различия». В социальных науках часто используется понятие «гендерная роль» как определение ожидаемых образцов поведения (норм) для мужчин и женщин. В различных обществах эти нормы различны.

Род — группа кровных родственников, ведущая своё происхождение по одной линии (материнской или отцовской) по большей части осознающих себя потомками общего предка (реального или мифического), носящих общее родовое имя. В роду соблюдается экзогамия. Возникновением рода завершился длительный процесс возникновения человечества. Имеется в виду то обстоятельство, что отношения животных носят во многом дородовой характер. Родовые связи были начальной формой, в которой существовали общественные отношения.

Социум — большая, устойчивая социальная общность, характеризуемая единством условий жизнедеятельности людей в каких-то существенных отношениях и вследствие этого общностью культуры.

Личность

В литературе понятия «индивид» и «личность» часто используют как синонимы. На самом деле, хотя объём этих понятий частично пересекается, полное их содержание весьма различно. Главное, чем личность отличается от индивида и что является исключительным свойством человека — способность к саморефлексии, самодействию, самопреобразованию. Активность личности может быть направлена, прежде всего, на самого себя как на субъект и объект в одном лице. Дадим несколько различных определений:

Личность — относительно устойчивая система поведения индивида, построенная, прежде всего, на основе включенности в социальный контекст. Стержневым образованием личности является самооценка, которая строится на оценках индивида другими людьми и его оценивании этих других.

Личность — устойчивая самоорганизующаяся система социально значимых черт индивида, которые характеризуют его как деятеля. Личность не только объект общественных отношений, не только испытывает социальные воздействия, но преломляет, преобразует их, поскольку постепенно личность начинает выступать как совокупность внутренних условий, через которые преломляются внешние воздействия общества. Таким образом, личность не только объект и продукт общественных отношений, но и активный субъект деятельности, общения, сознания, самосознания. В социальной психологии выделяют три сферы, в которых осуществляется становление, формирование личности: деятельность, общение, самосознание.

Деятельность — активное взаимодействие живого существа с окружающим миром, в ходе которого оно целенаправленно воздействует на объект и за счёт этого удовлетворяет свои потребности. Уже на относительно ранних стадиях филогенеза возникает психическая реальность, представленная в ориентировочно-исследовательской деятельности, призванная обслуживать такое взаимодействие. В её задачу входит обследование окружающего мира и формирование образа ситуации для осуществления регуляции двигательного поведения животного в соответствии с условиями стоящей перед ним задачи. Если для животных характерно то, что они способны ориентироваться только на внешние, непосредственно воспринимаемые аспекты окружающего, то для человеческой деятельности, в силу развития коллективного труда, характерно, что она может основываться на символических формах представления предметных взаимоотношений.

Сознание — это, прежде всего, определённое выраженное отношение человека к окружающему его и происходящему с ним. Три пласта сознания человека:

— отношение к себе;

— отношение к другим людям;

— ожидание отношения других людей к себе (атрибутивная проекция).

Отличие знания от сознания принципиально. Представим, что вы входите в тёмную комнату и в темноте больно ушибаетесь о какой-то предмет, например, стол. Вы произносите соответствующие случаю слова или междометия. Пинаете этот стол. Идёте дальше. Сознательны ли ваши поступки? Знание вы приобрели? Несомненно, причём в самой грубой чувственно-опытной форме. А сознание? Знание становится со-знанием только когда соотнесено с другими людьми. Сознательным ваше поведение становится только в определённом отношении. Если вы включите в комнате свет, отодвинете стол в сторону, чтобы кто-то, хоть бы и вы, в очередной раз не ушибся, в конце концов, повесите на дверь табличку «Осторожно! Убьёт!», то ваши поступки, безусловно, сознательны. Вы проявили отношение, а не просто реакцию. Отсюда и такая характеристика человеческого поведения: «Он сознательный» или «Он несознательный».

Личность, таким образом, в отличие от индивида, есть понятие социальное, вне человеческого общества она не возникает, она выражает все, что есть в человеке надприродного, исторического. Личность не врождённа, но возникает в результате культурного и социального развития, общения, деятельности и процессов сознания, включающих самосознание.

Личность — то, что человек делает из себя, утверждая свою человеческую жизнь.

Покажем содержание понятия «личность»:

Существует старая китайская поговорка, приписываемая Конфуцию: «Те кто не испытывает стыда — уже не люди». Чувство стыда — это переживание внутренней самооценки исходя из нарушенных интроецированных социальных норм. Если угодно, это родовое определение человека «от противного». Животные не обладают самооценкой, чувством «Я».

«Я», самосознание — выражение осознанной самотождественности индивида. Становление Я в онтогенетическом плане понимается как социализация (смотри отдельный параграф учебника), а в филогенетическом — совпадает с антропосоциогенезом (смотри соответствующий параграф). Для архаических культур характерна неразвитость Я, а в зрелых подчёркнутость (в английском «I» пишется с большой буквы). Основной характеристикой «Я» является его самовыстраивание в контексте противостояния с не-Я: объектом или природой (субъектно-объектные отношения), объективированным социумом (объектно-объектные отношения), другим Я (субъектно-субъектные отношения).

«Я-концепция» — высший уровень развития личности, совокупность восприятий, образов и мыслей индивида относительно самого себя. Проявляется как совокупность отрефлексированных индивидом установок и диспозиций. Включает в себя не только наши убеждения в том кто мы сейчас, но и наши возможные Я — образы того, какими мы мечтаем или боимся стать в будущем.

Кроме того, личность, лицо, личина, как и личинка у насекомого, это не столько то, что человек есть в действительности, сколько то, чем человек оборачивается, оборачивает себя, то, за чем подлинный человек, как целостность, скрывается. Личность может скрывать как свою деятельность и мысли, так и все внутренние характеристики, включая пол и состояние своего организма. Это, таким образом, всегда определённое отношение, результат собственной активности индивида, не могущий возникнуть и существовать пассивно, просто как результат стороннего воздействия

Душа

Душа (anima, animus с латыни). Как ни странно, несмотря на всю распространённость этого слова, корректно определить душу не так просто. Несмотря на то, что понятие о душе носит необычайно древний характер и широко используется в философии, религии, науке и обыденности на всем протяжении человеческой истории, определять душу в наши дни чрезвычайно сложно. Прежде всего, потому, что европейское естествознание длительный период своего развития, практически с момента своего формирования как науки, отрицало само её существование в силу отсутствия у души материального компонента, который можно было бы исследовать естественнонаучными инструментами. И даже психология («психе» — «душа» с греческого) на самом деле исследует, что угодно, но только не душу. Один из основоположников современной психологии В. И. Бехтерев в начале ХХ века даже настаивал на том, что психологии не существует, а правильно науку называть «Рефлексология». Это объяснимо из того обстоятельства, что современная психология формировалась преимущественно как «естественная» наука, то есть наука, трактующая о природных процессах. Душа же длительно представлялась полностью надприродным и полностью внетелесным образованием. Но при этом она обладает эмпирической реальностью, это вряд ли будет оспаривать непредвзятый читатель. Теоретические и практические инструменты для исследования души формировались в основном в науке конца XIX и XX веков, хотя процесс этот ещё далёк от завершения. Так английский учёный Э. Б. Тейлор в XIX веке ввёл в этнографическую науку термин «анимизм», обозначающий веру в отделимые от телесного носителя «духи» или «души», считая эту веру древнейшей основой религии. Анимистические представления — элемент всякой религии.

Новый поворот научного исследования связан с различными модификациями психоанализа. Значение того переворота, который произвёл в психологии и психиатрии Фрейд, станет понятным, если мы примем во внимание, что он на почве сугубо психиатрических фактов убедился в принципиальной неправоте медицинской психологии. Фрейд показал, что душевная жизнь человека вовсе не есть поток впечатлений и реакций (рефлексов), а она содержит в себе некую субстанцию, некую константу, которая не только не поддаётся влиянию внешних впечатлений, а, наоборот, изнутри их определяет, придавая им такое значение, которое совершенно необъяснимо ни из особенностей раздражителя, ни из настоящего, ни из прошлого опыта рефлексирующего субъекта. В классической философии, начиная с Аристотеля и кончая Декартом, эта субстанция называлась душой, что по-гречески звучит как «псюхе» или «психе», а на латыни — «анима». И субстанциальная трактовка психической жизни людей основывалась у философов-классиков именно на том, что эта жизнь обладает удивительной устойчивостью и самостоятельностью по отношению к телесной жизни и ко всему, с ней связанному. Но душа трактовалась этими философами, что характерным образом проявилось у Декарта, как абсолютно нетелесное, нематериальное начало. Такая трактовка души была связана с метафизическим идеализмом. А потому она была отвергнута вместе с метафизикой той эмпирической традицией, которая шла от английской философии и возобладала в науке и философии XIX–XX веков (позитивизм).

Учитывая «скомпрометированность» в современной ему науке термина «душа», Фрейд ввёл в своё учение понятие бессознательного. Он выделял в «психическом аппарате» три уровня: «сознательное», «предсознательное», «бессознательное». Сознательное включает непосредственно сознаваемые данные органов чувств, текущий опыт, продукты научения, образы, чувства и мысли. Предсознательное — промежуточный уровень — состоит из любых данных, в принципе доступных осознанному восприятию. Бессознательное — содержит все полностью вытесненные и недоступные прямому осознанному восприятию мысли, чувства, опыт, воспоминания, продукты научения и пр. Кроме того, бессознательное включает вытесненные сексуальные побуждения: инстинкты, влечения, импульсы, желания, сновидения и психологические конфликты.

Юнгианский подход воспринимает область бессознательного как, прежде всего, область архетипов. К. Г. Юнг выработал своё учение исходя из огромной психотерапевтической практики и культурологических исследований многих форм мировых религий, символических учений, накопленных человечеством не только в европейской, но и в других, прежде всего, восточных традициях. Архетипы, по Юнгу, это первичные образы, существующие с незапамятных времён и лишённые всякого содержания. Как таковые, архетипы принадлежат всей реальности и человеку как её части. Конкретное их содержание, как реализованных образов, обеспечивается материалом сознательного опыта каждого отдельного человека. Архетип — это пустая форма, структура, лишённая субстрата, которая должна выводиться или извлекаться посредством абстракции из класса известных по опыту образов или символов. Процесс наполнения пустых структур конкретным содержанием индивидуального человеческого опыта К. Г. Юнг называл индивидуацией. В целом учение Юнга относится к учению о личности, частью которой он считал «психе» (Psyche). Юнг различает три уровня «психе»: «эго» — «я» или центр сознания; «личное бессознательное» — коренящееся и черпающее своё содержание в опыте жизни отдельного человека; «коллективное бессознательное», — содержание которого наследуется и является универсальным для представителей определённого биологического вида.

Первый архетип, с которым сталкивается человек — Тень. Тень не входит в коллективное бессознательное. Тень — это совокупность вытесненных сознанием представлений о нас самих, персонификация личного бессознательного (person — маска). Тень автономна. Это наш тёмный двойник и чем больше его подавление, чем красивее хочет выглядеть человек в собственных глазах, тем большую тень он отбрасывает. Это тот самый «чёрный человек», о котором писали многие писатели и поэты (См Ф. М. Достоевский «Двойник», С. Есенин «Чёрный человек», А. Блок «Двойник», Е. Шварц «Тень», В. Высоцкий «Второе Я» и многие другие).

Для описания взаимодействия архетипов личного и коллективного бессознательного К. Г. Юнг в первой трети ХХ века ввёл в психологическую науку понятие анимы и анимуса. «В фигурах анимуса и анимы выражается автономия коллективного бессознательного. Они персонифицируют те его содержания, которые, при извлечении их из проекции, могут быть интегрированы в сознание. В этих пределах обе фигуры исполняют роль функций, фильтрующих содержание коллективного бессознательного для сознательного ума. Они выглядят таковыми или ведут себя как таковые, однако лишь до тех пор, пока тенденции бессознательного и сознательного не слишком сильно расходятся. Стоит возникнуть какому либо напряжению, как эти функции, до того момента совершенно безвредные, начинают противостоять — в персонифицированной форме — сознательному уму и вести себя скорее как системы, отделившиеся от личности, или как парциальные (частные, частичные) души.

…Хотя содержания анимы и анимуса могут быть интегрированы в сознание, сами они сознанию недоступны, поскольку являются архетипами. Как таковые они служат фундаментными камнями психической структуры, которая во всей полноте превосходит границы сознания и потому никогда не может стать объектом непосредственного познания». При этом для мужчины Юнг считал дополнительной женскую ипостась — анима, а для женщины, соответственно, мужскую — анимус. Таким образом, понятия архетипов, как универсальных кодификаторов, носят, во-первых, всеобщий, универсальный в полном смысле этого слова, характер и, во-вторых, отражают видовые и индивидуальные различия людей.

В процессе индивидуации анима и анимус постепенно одухотворяются, происходит переход к «архетипу смысла», самости, истинному центру психики.

Коллективное бессознательное состоит из архетипов. Источником архетипов выступает реальность как первопричина. Это продукт взаимодействия психики и реальности. Для человеческого сознания она может представать в одном из двух вариантов: Бога или Природы. Это продукт и одновременно основание, теснейшим образом связанное с самим человеком. Мы, как части этой реальности, и как личности, обладающие свойством самостроительства, самосоздания, вправе реализовать для себя любой вариант реальности, конкретное воплощение которой зависит от нашей собственной деятельности, уровня сознания и качества нашего «Я». Родовые и видовые архетипы получают конкретное воплощение в силу наших личных особенностей.

В нашей схеме мы помещаем в пределе понятие первопричины как то или иное выражение смысла, предела человеческого существования, оставляя за читателем право окончательного выбора.

Дух

С определением духа происходит та же история, что и с определением души. Термин существует тысячелетия, но конкретное его содержание носит настолько произвольный характер, что наука до сегодняшнего дня очень осторожно подходит, (но все же подходит!) к нему как специальному предмету. До сих пор бытует мнение, что область духовного является почти исключительной областью религии и познаваема исключительно посредством религиозной веры. Но в действительности духовные явления и процессы являются неотъемлемыми свойствами нашей реальности. Для людей, которые с ними сталкивались, это настолько несомненная, опытная, воспринятая через непосредственный опыт, часть реальности, что они никогда не станут смешивать её с чисто интеллектуальными, психологическими или физиологическими процессами. Хотя конечно, в духовные явления и процессы вовлекаются и психология и физиология, но к ним не сводятся. Сложность определения и научного исследования этой сферы заключена в том, что в настоящее время она почти не поддаётся экспериментальному воспроизведению, но, одновременно, обладает статистически достоверной значимостью. Количество свидетельств таково, что можно обнаруживать и выявлять определённые закономерности этой сферы.

В этой области накоплен значительный материал, который вряд ли следует отбрасывать без анализа. Системное рассмотрение предмета избавляет нас от необходимости сейчас рассматривать все уровни этой области. Мы уже кратко говорили о всех элементах данной системы выше. Дадим пока обобщение, а детальное рассмотрение проведём в отдельном параграфе данного учебника. Представим результат в виде таблицы.

Таким образом, из содержания этой таблицы нам понятно и чем отличается человек духовный от бездуховного, и что является предметом и содержанием духовной жизни и духовных потребностей.

Универсальное определение человека

После того как мы последовательно рассмотрели и представили в виде системно организованных понятий частные понятия человека, как он предстаёт в различных смысловых полях или контекстах, можно построить такое же системно организованное целостное понятие «человек». Для этого просто совместим поля рассмотрения, получив универсальное поле и, соответственно, универсальное определение.

Человек как Универсум

Таким образом, мы построили замкнутую систему понятий, ту самую «тотальную связь условий», о которой говорил Арнольд Гелен. При этом, в соответствии с современной синергетической парадигмой, мы обнаружили в целостной, замкнутой системе цепочку «аттракторов», находящихся друг с другом в сложных отношениях взаимообуславливания (свободы и необходимости). Практически движение (развитие) человека в предложенной модели осуществляется не линейно, но закономерно. Как только понятие подходит к стадии логического исчерпания, так сразу же оно оказывается в точке «бифуркации» (здесь эта точка названа «моментом случайности, стихии, свободы»). При преодолении этого момента понятие оказывается в области действия очередного «аттрактора», обозначенного через закономерность, порядок, необходимость и переходит в фазу линейного движения. При завершении линейного отрезка понятие вновь приходит в зону неравновесности и процесс повторяется.

При этом необходимо отметить, что если мы от рассмотрения понятия «человек» перейдём к человеку как таковому, то обнаруживаем, что на самом деле случайность оказывается исключена. Развитие человека жёстко обусловлено: в той области, где он проходит точку бифуркации, его выбор не случаен, а определён и обусловлен либо его сущностной конкретикой, либо конкретикой его существования. Можно сказать, что, когда мы говорим о человеке, точки бифуркации есть просто моменты перехода «управления» от «объекта» к «субъекту», или от внешнего управления к внутреннему, и в обратном направлении (при всей условности этого). То есть то, что для объективного наблюдателя может выступать как случайность выбора, для действующего субъекта может представать как императив: « Я не мог поступить иначе».

Резюме

Современная отечественная философская антропология находится в состоянии бурного развития. Несмотря на многообразие подходов, в этой области существует общее понимание проблем и задач, стоящих перед дисциплиной. Одной из ключевых проблем названа проблема определения человека и возможная методология поиска такого определения.

Традиционно европейский способ теоретизирования построен на субъектно-объектной дихотомии, последовательном разнесении субъекта и объекта исследований. Ключевая проблема философской антропологии коренится в том, что при исследовании человека и феноменов его существования субъект и объект исследования совпадают, и традиционная дихотомия становится неэффективной.

Решение означенной проблемы заключается в изменении методологических подходов. Исследователь необходимо должен рассматривать себя как часть исследуемого им явления. Это принципиально при изучении человека. (Синергетика)

При внимательном рассмотрении обнаруживается, что сущность человека и его существование оказываются жёстко связаны и взаимно обусловлены, не могут рассматриваться независимо друг от друга.

Изучение человека предполагает принципиально иные подходы к построению теории. Теория человека должна иметь нелинейный характер.

Понятие «человек» должно предстать, прежде всего, как функционирующая (реализующая функции) структура, многозначное понятие или система категорий, предстающая, в свою очередь, как тождество различных определений, как некоторая теоретическая целостность.

Структура понятия «человек» необходимо должна отражать историю развития человека, как в онтогенезе, так и в филогенезе. При этом структура понятия должна отражать и структуру человека как такового, взятого в его конкретности в данный исторически фиксированный момент времени. В силу этого понятие и теория человека должны отражать нелинейность развития и человека как такового и понятия «человек».

Человеческое мышление как целое организовано сложно: в нем присутствуют как элементы линейного движения, так и моменты перехода, структурной перестройки, выхода в иное теоретическое поле.

Мышление зависит от особенностей языковой среды, в которой оно протекает. Теория человека должна отражать особенности этого протекания.

При определении человека мы должны ввести внутрь самого определения «теоретика» — человека дающего определения. На практике это означает, что определение само должно отражать особенности человеческого мышления — всеобщего теоретика.

Всем перечисленным требованиям может отвечать лишь понятие, представленное в виде системы. Или, говоря иначе, понятие, сформированное в соответствии с требованиями общей теории систем.

Сложность и неоднозначность современных взглядов на человека, то, что он является предметом большого количества частных наук, предполагают поиск максимально универсальной методологии которая позволяла бы рассматривать разнообразные факты о человеке в их единстве.

Современная теория систем представляет собой инструмент высокой степени универсальности, который специально разрабатывался для исследования сложно организованных нелинейных процессов.

Человек в контексте общей теории систем определяется как нелинейная структура, каждый из элементарных уровней которой является двояко обусловленным — миром природы — естественными процессами, и миром культуры — артефактами.

Процессы, рассматриваемые как динамические явления, в настоящее время наиболее результативно рассматриваются в контексте синергетики — методологии процессуального представления развития действительности.

Приложение методологических оснований общей теории систем и принципов синергетики позволяет систематизировать, представить в виде локальных систем различные уровни целостного человека, рассматриваемые в рамках частных научных методологий.

При использовании этого подхода удаётся определить (дать краткое описание основного содержания) предметов частных дисциплин, одновременно структурируя и систематизируя знания о человеке в виде иерархии систем.

Объединение полученных локальных систем в единую метасистему позволяет получить универсальное описание (определение) человека, учитывающее все его проявления в реальности в их взаимосвязи (иерархии)

Вопросы для самоподготовки

В чем сложность определения человека?

Что такое эмерджентные свойства, какие эмерджентные свойства присутствуют в человеке?

Что такое система?

Какие элементы системы «человек» Вы можете назвать?

Человек как процесс

Теория развития человека: её становление

Сама идея развития, понимание того, что человек есть не только объект изучения, но и процесс, постоянно становящееся существо, имеет не столь уж давний характер. Развитие, прежде всего, характеризуется качественными изменениями, появлением новообразований, новых механизмов, новых процессов, новых структур. Это заставляет выделять в человеческой жизни ряд отрезков, этапов, качественно различных по своему содержанию.

Выражая, прежде всего, процессы изменений, развитие предполагает сохранение системного качества изменяющихся объектов. Концепции развития связаны с пониманием процессуальности и исторической изменчивости систем и явлений.

Проблема развития может разрешаться разными способами, с применением разных методологических подходов. Процесс развития может связываться с:

— Цикличностью или направленностью (линейной или нелинейной) процессов изменений;

— Вектором развития: эволюция (восхождение), и инволюция (нисхождение);

— Одно- или многовекторностью процессов (факторность в теории факторов);

— Однозначностью (предзаданность) или альтернативностью развития

— Эволюционностью или революционностью (скачкообразностью) изменений;

— Мерой «искусственности» (управляемости) или «естественности» изменений;

Все эти подходы синтезируются в основной проблеме теории развития — критериях качества изменений, и понимания самого этого качества.

Применительно к человеку теории развития принимали все перечисленные формы и даже их комбинации. Можно выделить одно и многофакторные теории, теории линейные и нелинейные, экзогенные и эндогенные.

Основные варианты теорий развития группируются следующим образом (по Карандашеву Ю. Н.):

Развитие как рост. Рост — процесс количественного изменений, накопления внешних признаков объекта, измеряемых количественно (рост, вес, объём и пр.).

Развитие как созревание. Используется в повседневности. Редукция к биологическим составляющим человека. Изменения протекают под управлением генетической программы.

Развитие как совершенствование. Часто используется в педагогике. Подразумевает некую образцовую форму, идеал, цель (совершенство) к которой должно стремиться развитие.

Развитие как универсальное изменение. Выдвигается требование общности, универсальности изменений у людей различных культур, вероисповеданий, языков, мест обитания.

Развитие как качественное структурное изменение. Исключается количественное изменение, рассматривается только структурное преобразование системы.

Развитие как количественно-качественное изменение. Попытка совмещения количественного и качественного подходов. Как правило, носит искусственный и произвольный характер.

Развитие как изменение, влекущее за собой новые изменения. Изменения, происходящие в развитии, могут быть:

1) количественными/качественными;

2) непрерывными/дискретными;

3) универсальными/индивидуальными;

4) обратимыми/необратимыми;

5) целенаправленными/ненаправленными;

6) изолированными/интегрированными;

7) прогрессивными (эволюционными) /регрессивными (инволюционными)

Исторически наиболее ранней теорией считаются взгляды Аристотеля, в которых энтелехия выступает как внутреннее ядро человека, которое созревая, обеспечивает его развитие.

Другой вариант предложил Я. А. Коменский, по его педагогическим воззрениям ребёнок усваивает из мира только то, к чему больше предрасположен. В связке «субъект-среда» он выступает активным началом, среда только даёт материал для его роста.

Ж.-Ж. Руссо полагал, что человек определяется его природой, воспитание выступает лишь как создание условий, в которых может развернуться или нет, заложенное природой.

По современным представлениям человек в течение жизни находится в процессе непрерывного развития. В психологии только после работ Дарвина «Происхождение видов путём естественного отбора» (1859) и « О происхождении человека» (1871) естествоиспытатели стали в принципе признавать эволюцию психических деятельностей. Теория Ч. Дарвина: в каждом человеке есть предзаданность, среда только осуществляет отбор.

В естественнонаучном мышлении XIX века процесс развития стал представать в трёх формах:

— Преформизм — развитие понимается как развёртывание заложенной в зародыше наследственности до своей конечной формы.

— Эпигенез — развитие понимается как поступательный процесс, при котором особая жизненная сила из первоначально бесструктурной органической субстанции создает качества.

— Эволюция — возникновение разнообразия различий из одного источника.

Развитие в любом случае рассматривается как строго закономерный процесс, управляемый внутренними импульсами и внешними условиями роста, имеющий определённую последовательность и протяжённость. В теориях развития человека принято выделять два основных направления: эндогенное, где основной движущей силой считается субъект и экзогенное, где основной силой предстаёт среда, в которой происходит развитие.

Какое бы понимание развития не лежало в основе изучения человека, после появления книги физиолога В. Прейера «Душа ребёнка» (1882), большое внимание уделялось начальному этапу развития. Собственно именно с этой работы ведёт свой отсчёт становление детской психологии и психологии развития. Надо заметить, что и в наши дни исследования в детской психологии развития далеко опережают исследования взрослого и тем более старческого периода. Важнейшей особенностью внеутробной жизни В. Прейер признал психогенезис — возникновение и развитие активности, относимой не к биологической а к психической.

Эндогенные теории развития

Эндогенные теории развития называют ещё теории созревания. Предполагается, что все основные качества человека носят предзаданный генетически обусловленный характер и возникают по мере процесса формирования организма, проявляясь или оставаясь в латентной (скрытой, непроявленной) форме в той или иной степени зависимо от воздействия окружающей среды.

Теория рекапитуляции С. Холла. С начала ХХ века начинает расти количество публикаций, посвящённых младенческому и детскому периоду развития. Собственно теории там ещё не было. Большинство работ были посвящены наблюдениям и первым робким выводам. После ряда работ американского исследователя С. Холла (1846 — 1924) сформировалось специальное научное направление — педология, комплексная наука на стыке педагогики, психологии, физиологии и т.д., посвящённая изучению детского периода развития. В основу этой дисциплины Холл положил обобщение большого количества статистических данных, полученных им путём использования специально разработанных вопросников. С. Холл использовал также теорию рекапитуляции — ребёнок в своём индивидуальном развитии повторяет вкратце главные этапы истории всего человеческого рода. Эта теория была аналогична биогенетическому закону Э. Геккеля — история развития индивидуального организма сжато повторяет основные стадии эволюции всего ряда предшествующих форм, онтогенез есть краткое и быстрое повторение филогенеза. В учебниках биологии вплоть до середины и даже конца ХХ века приводились рисунки Геккеля, показывающие сравнение эмбриональных форм развития различных живых существ. Правда, уже в момент первой публикации, ведущие эмбриологи, в частности знаменитый В. Вирхов, указывали, что рисунки Геккеля являются грубой подтасовкой, и современные биологи от этой модели уже давно отказались. Но, тем не менее, его взгляды успели получить широкое распространение.

Холл фактически говорил о биологической детерминации детской психики, формирование которой было, в его понимании, переходом от этапа к этапу в соответствии с направлением эволюции общества. Он полагал, что если ребёнок повторяет стадии развития человечества, то и в своём индивидуальном развитии он должен проходить через анимистическую, религиозную, научную и т. д. стадии развития. Младенчество воспроизводит животную фазу развития. Детство соответствует эпохе, когда главными занятиями человека были охота и рыболовство. Предподростковый период от 8 до 12 лет, соответствует концу дикости и началу цивилизации. Юность, охватывающая период с начала полового созревания (12—13 лет) до наступления взрослости (22—25 лет) соответствует эпохе романтизма.

Но почти одновременно возникают и другие объясняющие модели развития. Швейцарский психолог Э. Клапаред (1873—1940) интерпретировал биогенетический закон не в смысле рекапитуляции, а как свидетельство того, что имеется общая логика развития сознания в онто- и филогенезе. Немецкий психолог К. Гросс (1861—1946), автор книг «Игры животных» и «Игры людей» предложил взгляд на игру не как атавизм, напоминающий о далёком прошлом вида (как у С. Холла), а игру как школу подготовки к будущему, упражняющую все функции организма для будущей деятельности.

Теория созревания А. Гезелла. Американский исследователь А. Гезелл (1880—1961) ввёл в психологию лонгитюдный метод («биографически-лабораторный») — продолжительное описательное изучение детей от рождения до подросткового возраста. Согласно его теории, в ходе развития через строго определённые промежутки времени, в определённом возрасте у детей появляются специфические формы поведения, которые последовательно сменяют друг друга. Признавая значимость социальных факторов, А. Гезелл ограничивался чисто количественным изучением сравнительных срезов развития (3, 6, 9, 12, 18, 24, 36 месяцев и т.д., до 18 лет), сводя развитие к простому количественному росту, созреванию без рассмотрения качественных изменений на различных ступенях развития, связывая психологическое развитие только с изменением организма, отождествляя развитие и рост. Сформулировал, исходя из этого, закон снижения темпа развития (уменьшение «плотности» развития) с возрастом: чем младше ребёнок, тем быстрее происходят изменения его поведения. Что скрывается за отмеченным им изменением темпа развития, объяснить он не мог.

Нормативный подход Л. Термена. Л. Термен (1877—1956) осуществил одно из самых масштабных лонгитюдных исследований (на 1500 детях с коэффициентом интеллекта IQ> 140, на протяжении более 50 лет — с 1921 и до середины 70-х годов ХХ века, закончено учениками после его смерти), пытаясь выявить факторы, влияющие на гениальность или одарённость. Ничего, что указывало бы на развитие способностей, он обнаружить не сумел. По его мнению «гении» ассоциируются с лучшим здоровьем, более высокой умственной работоспособностью и большими успехами в учёбе, чем остальные члены популяции.

Нормативный подход — классическое американское направление в психологии развития. Нормативная психология — описательная психология, построенная на обнаружении эмпирически выявляемых закономерностей достижений ребёнка в процессе роста и развития. Только с 60-х годов ХХ века произошло смещение акцентов с описания как ведёт себя ребёнок, на вопрос, почему он так себя ведёт.

Периодизация развития личности по Э. Эриксону (1902—1992). Опираясь на представления Фрейда о психосексуальном развитии человека, Эриксон (1950) разработал теорию, в которой акцентируются социальные аспекты этого развития. Оно рассматривается как процесс интеграции индивидуальных биологических факторов с факторами воспитания и социокультурного окружения.

Ввёл понятие «групповая идентичность», которая формируется с первых дней жизни, ребёнок ориентирован на включение в определённую социальную группу, начинает понимать мир, как эта группа. Но постепенно у ребёнка формируется и «эго-идентичность», чувство устойчивости и непрерывности своего «Я», несмотря на то, что идут многие процессы изменения. Формирование эго-индентичности — длительный процесс, включает ряд стадий развития личности. Каждая стадия характеризуется задачами этого возраста, а задачи выдвигаются обществом. Но решение задач определяется уже достигнутым уровнем психомоторного развития человека и духовной атмосферой общества, в котором человек живёт.

На стадии младенчества главную роль в жизни ребёнка играет мать, она кормит, ухаживает, даёт ласку, заботу, в результате чего у ребёнка формируется базовое доверие к миру. Базовое доверие проявляется в лёгкости кормления, хорошем сне ребёнка, нормальной работе кишечника, умении ребёнка спокойно ждать мать (не кричит, не зовёт, ребёнок как бы уверен, что мать придёт и сделает то, что нужно). Динамика развития доверия зависит от матери. Сильно выраженный дефицит эмоционального общения с младенцем приводит к резкому замедлению психического развития ребёнка.

2-я стадия раннего детства связана с формированием автономии и независимости, ребёнок начинает ходить, обучается контролировать себя при выполнении актов дефекации; общество и родители приучают ребёнка к аккуратности, опрятности, начинают стыдить за «мокрые штанишки».

В возрасте 3—5 лет, на 3-й стадии, ребёнок уже убеждён, что он личность, так как он бегает, умеет говорить, расширяет область овладения миром, у ребёнка формируется чувство предприимчивости, инициативы, которое закладывается в игре. Игра очень важна для развития ребёнка, т.е. формирует инициативу, творчество, ребёнок осваивает отношения между людьми посредством игры, развивает свои психологические возможности: волю, память, мышление и пр. Но если родители сильно подавляют ребёнка, не уделяют внимания его играм, то это отрицательно сказывается на развитии ребёнка, способствует закреплению пассивности, неуверенности, чувству вины.

В младшем школьном возрасте (4-я стадия) ребёнок уже исчерпал возможности развития в рамках семьи, и теперь школа приобщает ребёнка к знаниям о будущей деятельности, передаёт технологический логос культуры. Если ребёнок успешно овладевает знаниями, новыми навыками, он верит в свои силы, уверен, спокоен, но неудачи в школе приводят к появлению, а порой и к закреплению чувства своей неполноценности, неверия в свои силы, отчаяния, потери интереса к учёбе.

В подростковом возрасте (5-я стадия) формируется центральная форма эгоидентичности. Бурный физиологический рост, половое созревание, озабоченность тем, как он выглядит перед другими, необходимость найти своё профессиональное призвание, способности, умения — вот вопросы, которые встают перед подростком, и это уже есть требования общества к подростку о самоопределении.

На 6-й стадии (молодость) для человека актуальным становится поиск спутника жизни, тесное сотрудничество с людьми, укрепление связей со всей социальной группой, человек не боится обезличивания, он смешивает свою идентичность с другими людьми, появляется чувство близости, единства, сотрудничества, интимности с определёнными людьми. Однако если диффузия идентичности переходит и на этот возраст, человек замыкается, закрепляется изоляция, одиночество.

7-я — центральная стадия — взрослый этап развития личности. Развитие эгоидентичности идёт всю жизнь, идёт воздействие со стороны других людей, особенно детей: они подтверждают, что ты им нужен. Положительные симптомы этой стадии: личность вкладывает себя в хороший, любимый труд и заботу о детях, удовлетворена собой и жизнью.

После 50 лет (8-я стадия) происходит создание завершённой формы эгоидентичности на основе всего пути развития личности, человек переосмысливает всю свою жизнь, осознает своё «Я» в духовных раздумьях о прожитых годах. Человек должен понять, что его жизнь — это неповторимая судьба, человек «принимает» себя и свою жизнь, осознает необходимость в логическом завершении жизни, проявляет мудрость, отстранённый интерес к жизни перед лицом смерти.

Ортогенетическая концепция Х. Вернера. Ортогенез — теория развития живой природы (предложил биолог Т. Эймер), согласно которой эволюция происходит, подчиняясь принципу изначальной целесообразности в природе. В развитии имеют место процессы дифференциации, спецификации, централизации и иерархической интеграции. Немецкий психофизиолог Х. Вернер (1890—1964) сравнил различные формы эволюции: филогенез, онтогенез, микрогенез, этногенез, патогенез и пришёл к выводу о том, что всюду, где есть жизнь, происходит рост и развитие, отсюда следует, что психология отдельной личности и человечества в целом, психология животного и ребёнка, психопатология и психология особых или духовных состояний сознания имеют общую генетическую основу. Х. Вернер выводит общие законы развития, применимые также и для умственной жизни человека в целом.

Все организмы рождаются с установленными на минимальном уровне видовыми функциональными структурами, которые позволяют им взаимодействовать со средой, чтобы усвоить опыт и стимулы. Организм активно принимает и исследует свойства среды, благодаря чему происходит физиологическое и психическое развитие. Физиологические структуры могут усваивать только те свойства среды, для которых они имеют органы. Психологические структуры закрепляют опыт в органических функциональных структурах, которые были первоначальным источником взаимодействия со средой и накопления опыта. Именно эта обратная связь от физиологического к психическому и обратно является причиной развития: организация предшествующих стадий логически подразумевает, но не содержит в себе организацию последующих стадий. Поскольку организация на каждой стадии развития отличается от других, то акценты взаимодействие организма со средой меняются на протяжении жизни. При стабильных и постоянных условиях среды организация организма остаётся стабильной, при неблагоприятных, возникает возможность его структурной и функциональной перестройки. Х. Вернером предложен принцип генетической спирали. По этому принципу, все психические процессы на каждом новом витке становятся все более дифференцированными и одновременно более интегрированными и специфичными.

Процесс развития Х. Вернер объясняет, используя метафору «актёр-сцена». Среда — это сцена, или объект для организма, а организм — актёр или субъект на этой сцене. Организм не просто реагирует на среду, он оператор на своей сцене. По мере развития происходит сдвиг от сцены к актёру, от среды к оператору. Начальное движение развития, в том числе и психологического, задаётся изменением среды, на более поздних этапах движения инициатива переходит к организму, он начинает задавать параметры, по которым происходит развитие среды, и тем предопределяет своё собственное поведение. В пределе человек сам создает свою сцену, для удовлетворения своих нужд и достижения своих целей. Процесс развития — это переход от недифференцированного функционирования к дифференцированному, специализированному и иерархически интегрированному.

Теория развития А. Буземана. А. Буземан выделяет несколько различных видов изменения, которые обеспечивают процесс развития: специализация — движение от неопределённого к определённому; дифференциация — движение от однородного к неоднородному; стабилизация — движение от изменчивого к постоянному; координация — движение от произвольного к управляемому; структурирование как иерархическая организация.

Теория конвергенции двух факторов В. Штерна. В споре о том, что определяет развитие — наследственность или среда — русский учёный В. Штерн в 20-х годах ХХ века выдвинул идею конвергенции (схождения, сближения) двух факторов. В его понимании развитие — это не просто проявление врождённых эндогенных факторов, но и не простое восприятие внешних воздействий, но результат конвергенции внутренних задатков с внешними условиями жизни. В. Штерн полагал, что наследственные факторы могут разворачиваться только в благоприятных условиях или не разворачиваться, если среда неблагоприятная, но при этом ведущая роль принадлежит ребёнку: чем более он активен, чем энергичнее преодолевает среду, тем больше возможностей для разворачивания наследственных факторов.

Экзогенные теории

Экзогенные теории предполагают приоритет среды над субъектом. Человек при этом понимается как своего рода чистая доска, на которую среда накладывает свой отпечаток. Среда активна, а человек (личность, организм) пассивно воспринимает воздействия среды. Экзогенные теории развития элиминируют (исключают, удаляют) одну из сторон отношения человек–среда. Человек представляется пассивным объектом, однозначным образом реагирующим на воздействия внешних сил.

Теория условного и безусловного рефлекса И. П. Павлова и теория оперантного обусловливания Э. Торндайка.

И. П. Павлов разработал в опытах с собаками объективный научный метод для изучения процесса формирования навыков и создал на его основе теорию условных и безусловных рефлексов как теорию приспособления организма к сигналам и условиям окружающей среды. При этом деятельность и активность организма показывалась как исключительно реактивная, протекающая по схеме — «Стимул — реакция — подкрепление — рефлекс». Феномен условного рефлекса был воспринят как некое элементарное явление, доступное анализу. Из множества рефлексов можно было, как предполагалось, описать любую сложно организованную деятельность.

Торндайк (1874—1949) в США сформулировал полученный им раньше Павлова в результате экспериментов с кошками закон эффекта в следующей формулировке: индивидом будут приобретаться или сохраняться любые реакции, за которыми следуют поощрения, и отвергаться те реакции, за которыми следуют вызывающие неудовольствие события. Поощрения (вызывающие удовольствия) и наказания (неудовольствие) являются операндами (командами). К этому добавлялись два частных закона: закон готовности — нервная система должна быть готовой или настроенной для оперативного управления определёнными связями, или, иными словами, там, где происходит научение, должна существовать потребность в нем. Закон упражнения — для установления некоторых связей необходимо множество попыток. Каждая успешная попытка будет усиливать связь. В 1931 году Торндайку пришлось уточнить закон эффекта: наказание (вызывающие неудовольствие события) не оказывает влияния на уменьшение количества «неправильных» реакций.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет