История семьи

Наш раздел с мемуарами и биографиями – один из самых трогательных в магазине Ridero. Там хранятся бесценные воспоминания старшего поколения, которые еще пять лет назад, когда не было нашего сервиса, можно было найти только в семейных рукописях. Мы надеемся, что прочитав интервью с Дианой Корольковой, финалисткой нашего совместного проекта с Музеем истории Екатеринбурга «Лаборатория воспоминаний», вы захотите сохранить память о своих родных – для себя, своих детей и всего мира. Недавно Диана переиздала книгу воспоминаний своего дедушки, а сейчас готовит к изданию еще две книги из семейного архива.

Ridero: Как появилась книга вашего дедушки?

Диана Королькова: «Кровью своего сердца» – книга, которую я буквально несколько недель назад издала на Ridero, это воспоминания моего деда Михаила Александровича Никольского. В этой книге он рассказал о своей жизни, о том, что испытал в довоенные годы и в Великую Отечественную войну.

Он родился в 1923 и все свое детство провел вместе с семьей в переездах по белорусским деревням вслед за отцом, который постоянно менял место работы – то был учителем, то бухгалтером в совхозе. У них не было своего жилья, они все время жили в казенных квартирах и домах.

Великую Отечественной Войну он встретил в Минске, будучи студентом Минского политехнического института. Его должны были призвать осенью 1941 года, но в июле уже бомбили Минск. И в самые первые дни, еще не получив повестки, он сам явился в военкомат, где его не приняли. Тогда вместе со своим другом, тоже студентом, они ушли добровольцами в сторону линии фронта. Тогда это уже была и не линия вовсе, а совершенно разорванная полоса военных действий. Там они встретились с отступающими воинскими частями, в их составе участвовали в обороне Киева, затем выбирались из «киевского котла».

После того, как дед снова вернулся домой, он ушел в партизанский отряд и партизаном прошел всю войну. Для него она закончилась в 1944 году, когда была освобождена Белоруссия — он был уже полным инвалидом, списанным, комиссованным и оставленным в тылу на восстановительные работы.

Это была жизнь тяжелая, полная испытаний, даже трагедий – во время войны дед потерял всю свою семью: его отец был расстрелян в 1942 году за связь с партизанами, его родную младшую сестру сожгли в 1943 заживо в землянке, а в 1944 буквально перед самым освобождением Белоруссии фашисты расстреляли его мать. К концу войны двадцатилетним парнишкой он остался полным сиротой.

Всю жизнь после войны он пытался оставить память и о себе, и о тех людях, которых пережил. Он считал себя в долгу перед ними, перед теми, кто ушел. Именно поэтому он, наверно, постоянно рассказывал нам о той войне. И не только внукам. После войны дед работал в школе, долгие годы он преподавал историю, обществознание, был директором вечерней школы и директором летних пионерских лагерей. Постоянно встречался с молодежью, встречался с пионерами, комсомольцами и рассказывал, рассказывал и рассказывал…

По сути он писал эту книгу всю свою жизнь: рассказы и статьи он направлял в разные издания Белоруссии, будучи журналистом. В нашем семейном архиве даже сохранились письма из редакций районных газет Слуцкого, Любанского района, минских редакций, которые в связи с очередным юбилеем Победы просили моего деда предоставить его мемуары для публикации. Михаил Александрович писал заметки о партизанской жизни, и в семейном архиве сохранились газетные вырезки. Все эти рассказы и статьи легли в основу книги.

Это были истории о партизанских рейдах в немецкие гарнизоны, истории об удивительных спасениях людей во время боев с захватчиками, истории о «Рельсовой войне», когда партизаны пускали под откос немецкие составы с боеприпасами и живой силой, о том, какой была жизнь в оккупации.

Это та правда, которую не встретить на страницах учебников – там рассказано только о крупных, ключевых событиях, имеющих значение по величине вклада в победу. В книге деда речь идет о повседневности войны: каково это находиться каждый день на территории, захваченной врагом. Каждый день просыпаться на родной земле и знать, что эта земля тебе больше не принадлежит, знать, что ты в опасности и спокойно жить не можешь.

Дед закончил книгу буквально перед самой смертью, в начале 1990-х. Первое ее издание насчитывало около 5 экземпляров и было машинописным – машинка, на которой их напечатали, находится в нашем семейном музее. Переплетали их вручную, теперь эти экземпляры хранятся в семьях детей Михаила Александровича – здесь, в Екатеринбурге, и в Санкт-Петербурге, где живут старшие братья моей мамы.

R.: Почему вы решили переиздать книгу со своими комментариями? 

Д.К.: Первую попытку издания этой книги мы предприняли в 1999 году, к 75-летию моей бабушки Зинаиды Антоновны Никольской. Тогда мы издали 50 экземпляров, но опять практически кустарным способом, в полуподпольной типографии, книжки получились не самого лучшего качества. Но и это было достижением! Часть из них разошлась по родственникам, часть досталась близким друзьям деда – тем, с кем он воевал, и их семьям, поскольку в книге он много пишет не о себе, а о тех, с кем он прожил тяжелые военные и послевоенные годы.

Мысль о переиздании мне пришла буквально два или три года назад. Мы решили перечитать книгу со старшей дочерью – ей тогда было 9–10 лет. Она все время спрашивала, рассматривая наши семейные альбомы — кто это, как они жили? И я что-то рассказывала сама, а потом предложила почитать воспоминания ее прадедушки.

Естественно, сели читать вслух, потому что я догадывалась, что не все будет понятно. Но я не думала что настолько: мы останавливались с ней практически на каждом предложении, потому что сплошь и рядом находились непонятные для нее слова и возникали вопросы: «Мама, что такое ликбез? Мама, а почему солдаты белые? А какие еще были? Мама, что такое комсомол? А комсорг это кто?». Приходилось по каждому такому вопросу давать развернутые комментарии: пояснять термины, которые нам еще знакомы, а нашим детям – уже нет; давать исторический контекст – например, дочке было непонятно, откуда в конце 1920-х годов взялись бандиты в Белоруссии, или что это была за гражданская война. Пришлось пояснять, почему кого-то раскулачивали, что это был за процесс. В общем, продвигались мы очень медленно – приходилось постоянно расширять ее кругозор, чтобы события, описанные в книге, были ей понятны.

Тогда я поняла, что нужно дополнить книгу развернутыми комментариями для тех, кто будет читать ее после нас. Наши дети, внуки, которые уже не будут узнавать о событиях тех лет от непосредственных свидетелей, наших дедушек и бабушек, будут сильно оторваны от реалий 20-го века, и их нужно вводить в этот дискурс.

Эти несколько лет я и работала над большим блоком исторических и текстологических комментариев. Сейчас текст книги занимает чуть больше половины от всего объема переиздания, а все остальное – это комментарии и примечания.

Так, почти через 20 лет после первой печати мы пришли к переизданию. Практически снова к юбилею моей бабушки – 20 октября ей исполнилось бы 95 лет. Сейчас второе, дополненное издание книги существует в электронном виде и мы готовимся выпустить первые печатные экземпляры.

R.: Были ли у вас какие–то открытия во время работы над книгой?

Д.К.: Конечно, они были. Работая над комментариями, я параллельно занималась историей семьи, поисками корней предков деда – сам он не мог тогда этим заниматься. И архивы не все были открыты, и информации в сети не было.

Значительных моментов было несколько. Первый из них связан с артефактами из семейного музея. От моего дедушки с бабушкой нам досталось много вещей, фотографий и документов. Естественно, все они были в Белоруссии, но несколько лет назад мы перевезли их в Екатеринбург и теперь формируем фонд семейного музея. Там в числе прочего нашлось несколько церковных книг, которые странным образом сохранились – в советское время это не приветствовалось, тем более дедушка и бабушка были активными членами коммунистической партии, секретарями парткомов. 

По воспоминаниям бабушки нам удалось определить, что один из молитвенников принадлежал её маме, моей прабабке, Анне Петровне Брановицкой, которая происходила из дворянской семьи и всю свою жизнь это происхождение скрывала. Мы смогли выявить этот факт недавно, когда в архиве, посвященном воинам Первой мировой, нашли документы на ее родного брата Ипполита.

Среди этих книг была также небольшая книжечка с молебном святителю Николаю на церковно-славянском языке, напечатанная в Киево-Печерской лавре еще в 1884 году. Долгое время мы предполагали, что эта книжка, как и другой молитвенник, принадлежали Анне Петровне. Но была и другая версия. В мемуарах дедушка упоминает, что мой прапрадед был священником, выходцем из Ярославской губернии, а жена его – пра-прабабушка Лиза была церковно-приходской учительницей. Фамилия их была такая же – Никольские. Поэтому у нас были предположения, что молебен святителю Николаю мог принадлежать прабабушке Лизе, но он вряд ли бы сохранился.

Говоря о людях верующих в семье, дед также упоминает свою мать, Марию Францевну Никольскую (в девичестве Устинович), которая была не православной, а вроде бы католичкой. Она происходила из польской крестьянской семьи, видимо, довольно богатой. Их, вероятно, репрессировали или раскулачили, но об этом в семье, понятно, не говорили. С ней и было связано это открытие: дед писал, что поскольку мама была католичкой, то их с сестрой крестили в разные веры. И когда он был маленьким, прапрабабушка Лиза водила его по воскресеньям молиться в православный храм, а Мария Францевна вместе с его младшей сестрой Яниной молились дома по ксенжке. Скорее всего, Мария Францевна принадлежала не к Римской Католической, а к Униатской грекокатолической церкви, которая была распространена на территории бывшей Речи Посполитой. Судьба униатов была непростой. Русская православная церковь активно пыталась перекрестить униатов в православие, не гнушаясь никакими средствами —  в 18-19 веках униатам запретили строительство богослужебных зданий и печать богослужебной литературы. В одной из статей я узнала, что единственным разрешенным местом, где печатались молитвенники для униатов, была типография Киево-Печерской лавры, и печатались они на церковно-славянском языке, а не на латыни, как я думала изначально. Я вновь перечитала воспоминания деда, где он пишет о гибели матери. Дед вспоминает, что разыскал ее тело на болотах и в кармане плюшевки нашел паспорт и маленькую ксенджку, по которой она молилась всю жизнь. Теперь я почти уверена, что вот эта маленькая книжица, которая у нас сохранилась, и есть та самая ксенджка. А следы, которые мы поначалу принимали за лампадное масло или еще что, – это, скорее всего, кровь моей прабабки.

Затем, все глубже погружаясь в историю семьи, в историю дедушкиной жизни, мне пришлось все больше и больше встраивать историю жизни одного человека в масштабный исторический контекст, который изначально в книге не отражен – дед писал только о том, с чем ему самому довелось столкнуться в жизни, не делая обобщений. Например, в первой главе книги есть, казалось бы, совершенно незначительное упоминание: дед пишет, что родился в Ярославской губернии, там же его крестили, но в начале 1920-х годов там было довольно неспокойно, и от этих беспорядков семья уехала в Белоруссию, на родину матери. Я стала искать информацию про эти беспорядки в Ярославской губернии, и совершенно неожиданно для себя узнала о Ярославских крестьянских мятежах. Хотя историю изучала и в школе, и в университете, и читала довольно много книг на эту тему. Восстания в Тамбовской губернии как-то больше на слуху, но оказалось, что в Ярославле в 1918 году произошел крупный мятеж: белогвардейцы на несколько дней отбили город у красных и установили там свою власть, продержавшись 16 дней. Мятеж был жестоко подавлен: Красная армия расстреляла город из пушек и почти треть города была разрушена. Именно тогда, скорее всего погиб прапрадед-священник, муж бабушки Лизы. Это один из самых страшных эпизодов Гражданской войны, значимых для истории всего государства. А у деда он обозначен всего одной строчкой.

И это только первое «погружение». Читая такие воспоминания испытываешь странное чувство — крупные масштабные исторические события словно растворяются, а ты видишь, словно под микроскопом, маленькую жизнь отдельного человека во всех ее подробностях на фоне государственных потрясений. К примеру, дед вспоминает, как они с однокурсником попали в одну из отступавших частей – 200-ю стрелковую дивизию Киевского особого военного округа, под командованием тогда еще полковника Ивана Ильича Людникова. Они рыли окопы, готовили блиндажи, поскольку их, не имевших военной подготовки, записали в хозяйственную роту. Это потом они уже попали к подрывникам. И дед вскользь упоминает, что на берегу Днепра они готовили укрепления, где должен был располагаться какой-то штаб. Стала смотреть карты и планы, относящиеся к августу-сентябрю 1941 года, что там происходило. Оказалось, что на том самом месте, где рыл окопы мой дед, располагался штаб Юго-Западного фронта. Этот фронт былз замкнут в кольцо и практически полностью уничтожен — более 500 000 солдат и офицеров тогда погибли, пропали без вести или попали в плен. Для Красной армии это был катастрофический разгром, оно считается самым масштабным военным поражением по количеству жертв в истории человечества. А дед, находясь в эпицентре этих событий, упоминает об этом буквально мимоходом.

Если в это не углубляться, то можно так и пройти «по касательной». Но как только начинаешь отдаляться от этих событий, смотреть на них не в ближайшем приближении, а как бы через подзорную трубу, обозревая всю картину, из маленьких кусочков складывается масштабный исторический пазл.

R.: Будет ли интересна эта книга кому-то кроме членов семьи?

Д.К.: Я считаю, что она без сомнения будет интересна людям за пределами моего семейного круга. Мне кажется, что это может быть несколько читательских аудиторий. И прежде всего это родственники людей, которые упомянуты на страницах книги, потому что дед очень много пишет о тех, с кем ему довелось вместе быть – и в довоенное время, и во время войны. Я даже сделала интересное для себя наблюдение: первое время меня удивляло, как скрупулезно и подробно он прописывает фамилии, дает целые списки. Например: «Вместе со мной на это боевое задание ходили…» и дальше целый список фамилий. Или «В это время в партизанском госпитале на излечении были бойцы нашего отряда…» и снова целый список. Поначалу я думала, зачем же так скрупулезно перечислять? Тем более, что половина имен там не указана, были только фамилии. И только потом меня осенило: он же писал это после войны, на бывшей оккупированной территории. Люди старшего поколения помнят, что при приеме на работу в послевоенные годы приходилось заполнять анкеты: где находился во время Великой Отечественной войны, не был ли в плену, не находился ли на оккупированной территории. И все, кто был в оккупации, попадали под подозрение в сотрудничестве с гитлеровцами. Уже после смерти деда – он об этом никогда не рассказывал – я узнала от бабушки, что после войны он участвовал во многих судебных процессах над изменниками — теми, кто служил полицаем, кто участвовал в карательных операциях. Он выступал там или свидетелем, или в качестве общественного обвинителя. И точно также он многим помог восстановить доброе имя — потому что были и такие, кто шел служить полицаем по заданию партизанских командиров. Подтвердить это было некому, кроме очевидцев. Ведь документов не составляли, а если и составляли, то они могли не сохраниться. Мне кажется, что именно поэтому деду было так важно указать каждую фамилию, сохранившуюся в его памяти. Это натолкнуло меня на мысль сделать именной указатель в конце книги, чтобы потомкам и заинтересованным людям было легко найти информацию о своих родственниках в этой книге. У нас получилось около 200 имен и фамилий, упомянутых в книге. Для очень многих эти живые свидетельства стали буквально спасением — для связных, для партизан, которые шли в комендатуры переводчиками, чтобы поставлять товарищам разведданные. Многим дед помог восстановить после войны документы, получить статус партизана Великой Отечественной войны и полагающиеся за это льготы.

Следующая категория читателей, которым может быть важна эта книга — это, конечно, профессионалы, которые занимаются историей периода ВОВ, историей партизанского движения и в принципе историей России ХХ века. Конечно, здесь не найти описаний значимых, крупных событий, какими изобилуют мемуарах крупных военных или других исторических деятелей того времени. Но в воспоминаниях простого человека мы можем найти подробности повседневной, бытовой жизни, которая никогда не откроется нам в книгах крупных мемуаристов. Их истории написаны «широкими мазками», дающими основную канву, а в воспоминаниях моего деда и других простых «маленьких людей» гораздо больше возможностей узнать о буднях, о том, каким был каждый день, что они чувствовали, переживали. Так что историкам, как второй отдельной аудитории, это будет очень интересно. Я это знаю, потому что, когда работала над переизданием, вступила в переписку с многими организациями и людьми: мне помогали прояснить некоторые факты сотрудники Любанского краеведческого музея, я обращалась к создателям прекрасного сайта «Наследие Слуцкого края» (это моя малая родина), в поисках материалов о моем деде и его сослуживцах мне помогла команда сайта «Партизаны Беларуси». И все эти люди, горящие идеей, профессионалы в величайшем смысле этого слова, конечно, рады любому свидетельству тех времен.

И, наконец, еще одна аудитория, которой может быть интересна эта книга — люди, которые тоже хотят сохранить память о своей семье. Жизнь деда не была наполнена событиями государственного масштаба, он прошел всю войну рядовым партизаном, не получив никаких командных должностей. После войны, правда, был избран председателем Серяжского сельсовета – в общем-то, вполне себе должность для 20-летнего паренька — но на руководящей работе со своей прямотой и честностью долго не продержался. Долгие годы работал в школе, полжизни посвятил детям, был директором вечерней школы, работал журналистом и зав. отделом пропаганды и агитации в газете «Шлях Ильича» в Слуцке, сотрудничал с Бобруйской и Любанской районными газетами. Это была простая жизнь обычного человека, но для нас — его детей, внуков и правнуков — его книга — уникальная возможность прикоснуться к прошлому близкого человека. И для таких же людей, как я, кому важна передача семейной истории, такая книга мемуаров может быть прекрасным примером того, как можно сохранить семейную историческую память. Пока наши бабушки и дедушки живы, у нас есть шанс это сделать.

R.: Как сподвигнуть наших бабушек и дедушек на написание мемуаров?

Д.К.: Первым, должен быть, конечно, наш искренний интерес, интерес потомков. Я помню себя в детстве, как мы слушали рассказы деда о партизанских приключениях с раскрытым ртом — это было безумно интересно! Он был прекрасным рассказчиком, но и мы забрасывали его вопросами. Чувствуя наш неподдельный интерес, он говорил все больше и больше, а в конце концов решился на написание книги. Точно так же мои дети сейчас терзают мою маму, моего отца вопросами о том, как жили они: что было в их время, как они учились в школе. Чем больше мы задаем таких вопросов, чем больше на семейных праздниках мы касаемся семейной истории, проявляя свой интерес, тем больше мотивации у наших старших родственников рассказать нам об этой истории.

Еще одним толчком для такого начинания может стать обычный семейный альбом. Как мы обычно их смотрим – кто на этой фотографии, кто на той? И примерно к середине альбома уже все перемешалось, ничего не помним, и все лица уже слились в одно. Сейчас все эти истории о людях с фотографий можно записать на видеокамеру, и последующая расшифровка этой записи может стать основой для книги.

Можно сделать интервью — хоть за семейным альбомом, хоть просто так, за чашкой чая — поговорить с бабушками-дедушками о том, как оно было раньше. Причем просто задавать общие вопросы в духе «бабушка, расскажи о своем детстве» совершенно бесполезно. Ответят «Ну, что там за детство? Жили, как все жили». Лучше всего задавать как можно более конкретные вопросы. Например: «Ходила ли ты в садик? Какая у тебя была школа? А как вы учились? А были ли учебники? А чем вы писали? А кто был учителем?». И вот такие максимально подробные, точные, четкие вопросы приоткрывают дверцы памяти у наших родственников и они могут дать на них ясные ответы. Хотя, конечно, у многих из них есть темы, на которые они не могут говорить. Например, до сих пор жива моя бабушка – мама моего отца – и я не могу с ней говорить о войне, потому что она была еще ребенком во время войны, жила в Астрахани, которая не так далеко от Сталинграда. Немцы туда не дошли, но были бомбежки и долетали страшные звуки боев за Сталинград. Был голод, было очень тяжело. И как только я начинаю расспрашивать бабушку об этом, она заливается слезами и не может говорить. Но попробовать все-таки имеет смысл, задавая простые, конкретные вопросы.

Сейчас я получаю все больше и больше вопросов, как помочь бабушкам и дедушкам написать мемуары, и как самим начать записывать воспоминания уже о своей жизни потому что и нам уже есть, что вспомнить. Наше поколение застало и последние годы застоя, и самые жаркие годы Перестройки, и формирование Новой России, и лихие 90-е — эпоху первоначального накопления капитала… В общем, есть, что вспомнить. Только вот как это начать?

Все эти вопросы мне начали задавать на Фэйсбуке, после того, как я анонсировала переиздание дедушкиной книги. И пишу о том, что готовится еще две книги. На подходе издание воспоминаний моей бабушки – Зинаиды Антоновны Никольской, заслуженного учителя БССР. Всю свою жизнь она посвятила детям, прослужив учительницей начальных классов. И готовится к публикации книга воспоминаний моего отца, Валерия Юрьевича Молчанова, создателя и бессменного генерального директора компании «Уралвестком», первого оператора сотовой связи на Урале. Это книга о создании этой самой компании. Так что у нас уже формируется такая фамильная библиотека мемуаристики.

Работая над этими книгами, отвечая на вопросы, которые поступают в личку и на почту, я задумалась над тем, что может быть, имеет смысл создать онлайн-проект для тех, кто желает написать историю своей семьи и помочь своим родственникам это сделать. 

Я предложила издательскому сервису Ridero сделать такой онлайн-курс — сейчас он находится в разработке, но уже в ближайшее время мы расскажем его детали. Моя цель на этот курс – помочь каждому желающему сохранить семейные истории для своих потомков и в течение года написать книгу воспоминаний, чтобы издать ее к Новому 2021 году и подарить близким.

Огромное вам спасибо за ваши вопросы, за ваш интерес и за ваш прекрасный сервис! Работа в Ridero оказалась настолько комфортной, удобной, что готовила сам текст я года два, а верстка, расставление сносок, оформление обложки, иллюстрации, корректура и редактура и печать заняли у меня всего три недели!